Свет проклятых звёзд

Палка не нашлась, Берен попробовал копать без неё, но в итоге устал и сел рядом с телом. Хотелось, чтобы проблема решилась как-нибудь сама собой, только теперь в чудеса веры не осталось совсем. *** — Мы пойдём к Галхиру! Возглас разбудил Верегора, когда тот только заснул после трудного дня. Пришлось сделать над собой усилие и изобразить искренний интерес. — Я должен посмотреть, как он это делает! Интуитивно догадавшись, о чём речь, садовник неуклюже поднялся с лежанки: — Сейчас идём, господин? — Не, — замотал лохматой головой Берен. — Завтра. И Мирвен с нами пойдёт. «Мирвен?» — не сразу вспомнив, что именно так зовут внучку бабули Вендэ, Верегор захлопал глазами. — Ей его песни нравятся, — пояснил сын Барахира. — Но это просто по привычке. Я его песни тоже часто слышал, и мне они кажутся хорошими, но это не так. Просто привычно. Согласно покивав, старый садовник продолжил спать. Утром его разбудили громкие гадкие звуки: прямо под окном кто-то блевал. Решив, что, вероятно, Берену нужна помощь, Верегор вышел из предбанника, где теперь жил, и увидел потрясающую картину: в лучах золотого рассвета, пока не жаркого, но и не холодного, стояла, покачиваясь, Мирвен и изрыгала содержимое желудка прямо на крыльцо дома. Девушка держалась за перила, однако в любой момент могла упасть. Когда она уже собралась уходить, из двери вышел её громила-брат и тоже начал блевать. Потом к ним присоединился Берен. Все трое хохотали над ситуацией столь искренне, шутили друг над другом и по-приятельски толкались так весело, что садовник решил не нарушать идиллию. Им же хорошо, хоть и плохо. Значит, всё в порядке. Однако, заснуть больше не получилось. Ворочаясь с боку на бок, слуга пытался заставить себя отдыхать перед трудным днём, но вдруг услышал уже не хохот и изрыгание съеденного и выпитого, а шорох и заунывное пение булькающим скрипучим голосом: — У Синегубок в глубине Черным-черна вода, Звонит их колокол на дне, Когда идёшь туда. Не ожидая там беды, Ты в двери к ним стучишь, Но только бульканье воды Там нарушает тишь. Осторожно выглянув в окошко, Верегор увидел старую хозяйку дома, которая встала кормить козу и кур, а заодно решила прибраться за внуками и их гостем. Качая седой головой, Вендэ смачивала в ведре тряпку и под звук струящейся воды бормотала: — У речки ив плакучих ряд, И в гулкой тишине Вороны чёрные сидят И каркают во сне. Среди лишь начавшегося солнечного дня фигура старухи почему-то выделялась тёмным пятном, словно лучи света огибали её. Морок пугал до дрожи, но Верегор заставил себя успокоиться. Что за глупые мысли? Надо просто больше спать. — Русалочьи Горы не всякий отыщет — Там мглистые рощи во мраке долин, Там ветер в безлиственных кронах не свищет — Там ждут Синегубки, хозяйки глубин. При свечке маленькой все дни Сидят они впотьмах, И золото своё они Считают в погребах. Струи холодные текут Со стен и с потолка, А Синегубки гостя ждут, Следя исподтишка. Подманят тихо, а потом, Легонько теребя, Вопьются крепко синим ртом — И высосут тебя. Русалочьи Горы таятся во мраке, Паучья ведёт туда тонкая нить. Болота пройдёшь и пройдёшь буераки — Найдёшь Синегубок, чтоб их накормить! Решив помочь хозяйке, Верегор оделся и вышел из предбанника, но Вендэ к тому времени исчезла, словно её не было здесь буквально мгновение назад. На крыльце дома осталась только воняюшая сыростью и тиной тряпка. Осмотревшись и пожав плечами, садовник пошёл за чистой водой. *** Берен проснулся поздно, выглядел ужасно, однако идти в гости к менестрелю не передумал. Мирвен и братья успели напиться снова ещё до обеда, и к вечеру уже мало походили на людей. Решив, что многое отдал бы, лишь бы остаться дома, Верегор поплёлся за сыном хозяина до ближайшего возницы. Как ни странно, доехали до жилища Галхира без приключений, зато веселье началось сразу же, как только охрана заявила: пьяным в гости нельзя. Берен был трезв, поэтому мог пройти один со слугой, но почему-то он решил попробовать торговаться, и в итоге его прогнали тоже. Обойдя дом с другой стороны, сын Барахира начал пытаться заглянуть в окно. Довольно быстро это заметили, и всей компании пришлось отправляться домой. — Я знаю, что делать! — заявил после долгого молчания Берен, когда повозка тронулась в сторону пшеничного и гречичного полей. — Я буду петь песни Галхира. Он, кстати, на свои сборища других менестрелей приглашает, а они приводят своих друзей! Мирвен, Дор-Дор, Турдор! Давайте, приглашайте, кого знаете! Устроим такое веселье, какое этому Галхиру и не снилось! Верегор покачал головой. Идея сразу показалась ему сомнительной, садовник чувствовал: будет крах. И, что удивительно, угадал. Нет, на этот раз нашлось немало желающих покутить за чужой счёт, но, поняв, какая большая компания планирует пить в её доме, Вендэ взяла метлу и прогнала всех за ворота. — Ещё вас мне тут не хватало! — жутко закричала она, выглядя вылезшим из вечного мрака морготовым чудищем. — Обворуете! Последнее добро испортите! Дом подожжёте! Вон отсюда! Провалитесь в бездну, откуда вылезли! Когда непрошенные гости, ругаясь и плюя под ноги, покинули сад, а внуки пошли успокаивать бабушку, Берен и Верегор остались вдвоём. — Господин, — осторожно заговорил слуга, — если бы ты был дома, ты мог бы приглашать поклонников. На этот раз не последовало обычного решительного «Нет!». Сын Барахира на миг опустил голову, посмотрел на первые по-осеннему украшенные листья, кружащиеся на ветру и перевёл взгляд на слугу. — Мне не простят всего, что я натворил, — развёл он руками и сел на лестницу. — Я слишком обидел родителей. — Госпожа Эмельдир простит, — возразил Верегор, — она ведь мать, и сердце у неё справедливое. — Мне не нужно прощение, — вдруг вскочил Берен и раскинул руки. — Я свободен, как ветер! И, да, я вернусь домой не раньше, чем смогу принять свой проигрыш. Когда я признаю, что проиграл, когда мне станет неважно, что меня осудят и будут насмехаться, тогда я приду и, возможно, извинюсь перед мамой и папой. Возможно. Но точно не скоро! Мне всё нравится, Верегор! У меня всё прекрасно! — Ладно, — садовник тоже встал. — Пойду прибираться в пристройке. Солнце ещё высоко. — Слышь, приятель, — появился вдруг на крыльце здоровенный детина Дор-Дор. — Ты мне вот что скажи: тебе Рогрив мирианы что ли задолжал? Чего он всё за тебя делает и не вякает даже? — Это ж мой слуга, — сказал очевидную для себя вещь Берен и даже не заметил, как переглянулись его новые друзья, мгновенно очутившись рядом. — Это его обязанности. — Твой слуга? — Мирвен расплылась в похотливой улыбке. — Ну да, — пожал плечами сын Барахира, — то есть, не мой, а моих родителей, но я им больше не сын. Я ушёл из дома. — И правильно, что свалил, — сказал со знанием дела Турдор, покачиваясь, словно больной осиновый саженец на шквалистом ветру. Его сестра и брат согласно покивали. Берен, разумеется, не заметил подвоха, но Верегор сразу понял: эти трое позавидовали богатству семьи приятеля, поэтому и поддержали его глупый поступок — пусть этот баловень судьбы тоже живёт в нищите, им так не обидно. Однако, Мирвен всё равно решила соблазнить нового знакомого — вдруг он помирится с семьёй? Это ж такой шанс! — Пошли петь песни Галхира, — поддавшись на ласковые и напоказ невинные объятия внучки бабули Вендэ, Берен растаял. — Петь буду я, а вы — собирать дань с прохожих. Только не угрожайте! Вежливо просите. Выручку поделим. Идея выглядела замечательно, только почему-то Верегору стало совсем грустно.