Свет проклятых звёзд

Чёрные, слегка вьющиеся волосы тяжёлыми волнами легли на подушку, завораживающе колыхаясь в такт движениям тел. Каждый любовник Белет восхищался её шёлковыми косами, называя их венцом, самым прекрасным украшением и ещё многими уместными и не слишком словами. Каждый целовал пряди цвета беззвёздной ночи, расплетал, расчёсывал, трепал и иногда даже снова заплетал, нежно прикасаясь руками, прижимая к щеке. Пожалуй, роскошные волосы были единственными наследством отца, которым аданет действительно гордилась. Под подушкой лежал нож. Всегда. Белет хорошо помнила, насколько могут быть опасны мужчины для одинокой женщины: захотят — в дом завалятся, захотят — потребуют что угодно и попробуй откажи. Именно поэтому дочь Бреголаса, приёмного сына Брегора Свирепого, не сомневалась: при малейшей опасности нанесёт удар. Пока, к счастью, а, может, к сожалению, подтвердить уверенность в собственной непоколебимости не было возможности, и Белет не могла однозначно сказать, хотела бы доказать себе что-либо или нет. Пусть будет, как будет. Любовник закончил всё слишком быстро, пришлось изображать наслаждение, но столь досадная для мужчины оплошность не являлось проблемой — аданет пустила этого человека в свою постель не ради удовольствия: ей нужен был помощник в делах и защитник на случай непрошеных гостей. Возможно, нынешний воздыхатель останется в доме полуэльфийки надолго, по крайней мере, пока не потратит все мирианы. Или, как и все предыдущие, сбежит с проклятиями, «ограбленный и униженный», через пару недель. «Соловей мой, соловейко, Птица малая лесная! У тебя ль, у малой птицы, Незаменные три песни? У меня ли, у молодца, Три великие заботы!» — почему-то вспомнилась мамина колыбельная, хотя мужчины, как правило, наигравшись с женщиной, легко засыпали без помощи песен. Под окном вдруг послышались голоса. Время было позднее, Белет никого не ждала, однако слуги, похоже, знали внезапного визитёра, поэтому нехотя, но пропустили в сад. Любовник прислушался, насторожился, сделал крайне недовольное капризное лицо. Защитники так не реагируют. Что ж, похоже, и этот адан здесь ненадолго. — Белет! Прекрасная Белет! Любовь моя! — донеслось с улицы. Дочь Бреголаса встала, скрыла волосами и накидкой наготу, выглянула в окно. Внизу, среди кустов мелких белых роз стоял старый знакомый, чьи ухаживания оказались отвергнуты ещё прошлой осенью. — Лететь я буду всем ветрам вослед! — попытался запеть неудачливый ухажёр. Белет удивилась — он ведь никогда не сочинял стихов и не исполнял даже чужих баллад! Неужели подался в менестрели ради постели женщины? Хотя, многие из-за этого желания и становятся музыкантами. — В глухих лугах полёт остановлю! — пропел после странно долгой паузы влюблённый мужчина. Забыл слова или на ходу придумывает? Аданет стало любопытно, она прислушалась, и кое-что показалось ей странным, однако очень быстро ситуация прояснилась. *** День начался с внезапного появления Эдрахиля. Воримо не планировал ни с кем видеться и даже переписываться в ближайшую вечность, если на то не будет воли короля Финдарато Инголдо, но именно это и нарушило молчаливый покой погрузившегося в чтение и написание книг Нолдо. Слуга владыки выглядел несколько встревоженно, Воримо поначалу забеспокоился, однако быстро вспомнил, что Эдрахиль всегда такой, поскольку опасается выполнить поручение недостаточно хорошо. Прочитав послание владыки Инголдо, Нолдо несколько удивился, ведь давно не имел необходимости общаться с атани непосредственно, а сейчас предстояло набрать небольшую группу образованных людей для отправки в «Сторожевую Башню». Похоже, Гельмиру понадобилась помощь с обучением растущего населения, либо владыка Финдарато хотел продемонстрировать учителям Фиримара, что Легендарный Ладрос легендарен лишь на очень ограниченной территории. Немного необычным показалось, что король Инголдо решил общаться с подданными не сам и не через вождя, но Воримо, подумав, сделал вывод: всё это неважно. Эдрахиль удостоверился, что письмо прочитано, многозначительно посмотрел, покивал, будто это являлось исчерпывающим объяснением всех деталей поручения и откланяться. Воримо немного поразмышлял над внезапно свалившейся работой, дочитал интересный момент в книге, а потом нехотя пошёл к единственному учителю-адану, которого знал: молодой человек был сыном молочника, у которого эльф покупал творог для приготовления сыров и пирогов. — Господин Борон! — почему-то совсем неправильно назвал хорошо знакомого Эльда учитель. — Я готов помочь! Я найду тех, кого можно будет отправить! Да я сам могу поехать, но… Мне очень неловко просить… Но помощь… Она за помощь, можно? — Меня Воримо зовут. — Ой! Прости, умоляю! Я совсем голову потерял! — мужчина так испугался, словно его застали на месте преступления с оружием в руках. — Так можно? Помощь за помощь? На краткий миг эльф пожалел, что не стал передавать приказ короля лично каждому человеку из подходящих для поездки в крепость, а попросил этого учителя подобрать себе помощников, но потом подумал иначе: начать торговаться мог каждый, и что тогда? Пришлось бы со всеми сходиться на помощи за помощь? — Хорошо, — не слишком радостно ответил верный короля. — Что я могу для тебя сделать? — Знаешь соловьиное семейство? — краснея, бледнея, теребя рубаху, волосы и редкую бороду, адан попытался объяснять. — Приютские они, но вождь потом приютил у себя. Отец пропал, соловьиха померла, но гнездо не растащили гады. Соловьиное семейство — не дураки, воду ситом таскающие на пожар. Учитель вдруг замолчал, совсем сник и затрясся. — Что требуется от меня? — не до конца понимая, о ком речь, Воримо устало вздохнул. Семья вождя пригрела множество сирот, и о ком конкретно речь, можно было лишь предполагать. Вероятно, Бреголаса семья. Или нет. — Я… — адан начал тереть лицо, зачёсывать пальцами волосы. — Ты же стихи писать умеешь, песни поёшь. Помоги, а? Я хочу соловьихиной дочке понравиться, но она меня прогоняет! Помоги ей песню спеть! Красивую! Про любовь! — За тебя я петь не буду, — сразу отказался Нолдо, представляя влюбившуюся в него человеческую женщину, которая случайно нарожает смертных полукровок. И горюй потом о каждом! Такое соловьиное семейство в Мандос заведёт! — Но… — Нет! — Хорошо, — поник и едва не заплакал вроде бы взрослый мужчина. — Тогда помоги придумать песню, я спою сам. Ты ведь умеешь! Ты ведь эльф! Пожалуйста! Отругав себя за то, что связался с сыном молочника, Воримо решил поскорее выполнить просьбу и заняться непосредственно приказом короля. В конце концов, быстро сочинить простые стихи он был в состоянии, а большего и не требовалось. Но очень скоро возникла ещё одна проблема. — Я ничего не могу запомнить! Слишком волнуюсь! — выпивая третий бокал вина, но продолжая трястись и краснеть-бледнеть, учитель едва не рыдал. — Пятый… Нет! Шестой? Седьмой раз пробую спеть, но забываю, с чего начинается! Что мне делать?! Может, споёшь за меня, а я рядом постою? — Да ни за что! — вспылил Воримо, однако снова представил, что придётся торговаться со многими, если не удастся решить вопрос с одним аданом, и смягчился. — Послушай… — попытался он подобрать правильные слова, чтобы не сказать примерно следующее: «Если буду петь я, соловьиха влюбится в меня, у человека рядом с эльфом шансов понравиться деве нет. В твоих интересах меня не показывать!» — Давай ты просто ещё раз попробуешь. — Это бесполезно! Не видишь? А уже темнеет! Белет спать ляжет! Вдруг адан совсем побелел, видимо, вспомнив, что любимая будет в постели не одна. Глаза покраснели, наполнились слезами разбитых надежд, но вдруг на лице заиграла торжествующая улыбка внезапного озарения. — Я знаю, что делать! — заявил учитель, подпрыгнув на месте. — Мои ученики так отвечают на уроках! Один говорит, другой подсказывает! Ты спрячешься в кустах у дома, будешь мне шептать стихи, а я спою! Идея показалась совершенно абсурдной и унизительной, Воримо выдохнул, снова взвесил «За» и «Против» и сделал успокаивающий жест руками. — Послушай, — сказал он воодушевившемуся человеку, — давай договоримся так: я сделаю то, что ты сейчас просишь, и это будет означать, что ты выполняешь мою просьбу. Но за результат нашего похода к Белет я не несу ответственности, а ты за дело, важное для короля, отвечаешь честным именем и славой верного подданного. Ясно? По горящим нездоровым огнём глазам адана стало ясно — он не в состоянии трезво оценивать никакие слова, однако головой учитель всё-таки покивал, и этого было достаточно. Стараясь не думать о том, как глупо предстоит выглядеть, эльф поторопился исполнить обещанное. Разумеется, влюблённый пьяный адан, подойдя к жилищу желанной женщины, не смог вспомнить ни слов песни, ни мотива, но это оказалось не самым страшным. Стараясь не думать про изумление слуг, когда вдруг среди ночи стал прятался в кустах у дома леди Белет, Воримо начал подсказывать ошалевшему от собственной храбрости человеку строки песни, но тот вдруг обернулся и громко прошептал: — Я ничего не слышу! — Ле-те-эть я-а бу-ду, — попытался громче и чётче произносить стихи Нолдо. — Что? — Лететь! Я! Буду! Всем! Ветрам! — А! Точно! — учитель закивал и обернулся на окно любимой. Однако памяти его хватило только на первую строку. — Что дальше?! — сразу же последовал вопрос. — В глухих лугах полёт остановлю! — Что? С трудом сдержав эмоции, Воримо успокоил себя тем, что Белет тоже, скорее всего, слышит не так хорошо, как эльфы, поэтому можно подсказывать громче. — В глухих лугах полёт остановлю! — Угу. В глухих луга-ах полёт остановлю! — Нарву цветов и подарю букет. — Нарву цветы и подарю тебе! Нолдо почувствовал отчаяние: этот человек только что переврал текст, и теперь дальнейшие стихи не складывались, однако придумывать новые времени уже не было. — Девушке, которую люблю, — подсказал Воримо с досадой в голосе. Но адан и теперь превзошёл его самые худшие ожидания. — И девушке, которую люблю! — спел он, вложив всю страсть, какую смог. Из окна раздался искренний мелодичный смех. Учитель, похоже, понял, что наделал, потому что он вдруг присел, выругался и бросился наутёк. Решив, что терять уже нечего, Воримо побежал следом под дружный хохот хозяйки дома и прислуги. Бег продолжался довольно долго, прекратился только на причале для рыбацких лодок. — Это было ужасно, — выдохнул адан, однако во взгляде не читалось ничего пугающего. Казалось, несчастному влюблённому стало легче. Он сел на доски, свесил ноги к воде и вдруг запел: — Я ей скажу: «С другим наедине О наших встречах позабыла ты, И потому на память обо мне Возьми вот эти скромные цветы!» Она возьмёт, но снова в поздний час, Когда туман сгущается и грусть, Она пройдёт, не поднимая глаз, Не улыбнется даже. Ну и пусть! Лететь я буду всем ветрам вослед, В глухих лугах полёт остановлю… Я лишь хочу, чтобы взяла букет Та девушка, которую люблю. Помолчав немного, ухажёр-неудачник с улыбкой пожал плечами. — Представляешь, а теперь я всё помню! Что это за морготово искажение, а? — он посмотрел на эльфа. — Нарву цветов и подарю тебе и девушке, которую люблю! Надо ж было так! Воримо молча покачал головой, а человек вдруг расхохотался. Он смеялся так заразительно, что Нолдо не смог не поддержать веселья. Сев рядом, эльф похлопал отвергнутого неудачника в любви по плечу, вспоминая о своём горьком опыте. Конечно, у него всё случилось иначе, но ничуть не лучше и не менее обидно. Посмотрев друг на друга, смертный и бессмертный запели вместе, обернувшись к чернеющему горизонту: — Лететь я буду всем ветрам вослед, В глухих лугах полёт остановлю. Нарву цветов и подарю букет Той девушке, которую люблю.