Свет проклятых звёзд

Мимо опустевшей постели проходить оказалось странно. Неужели больше никто не выкрикнет при встрече мерзость? Не пошутит гадко о жёлтом платье? Не намекнёт на желаемую, но невозможную близость? Лориан видела очень много смертей, привыкла не принимать близко к сердцу, однако сейчас почему-то стало горько. Земля дрогнула сильнее привычного, звякнула посуда в соседней комнате. Снова выбегать, привычно схватив самое важное. Снова ничего не произойдёт, но если не проделать записанные в приказе действия, можно лишиться работы. Знахарка была наслышана о том, как химрингское население заставляют повторять различные виды стратегий при вероятных пожарах и нападениях орков, относилась к такой выучке с пониманием и уважением, но жить в крепости, венчающей скалу ветров не хотела бы. Подумав о том, что скоро вот так бегать по лестницам каждый раз, когда земля вздрагивает, станет непросто, Лориан схватила подготовленную сумку с бинтами и снадобьями и поспешила наверх. Вспомнилось, что содержимое давно не проверяла: может, пора выбросить испортившиеся мази? Если кто из верных Маэдроса увидит изменившие цвет лекарства, знахарке с негодными для использования снадобьями наказания не избежать. И никто не подумает, что тревога каждый раз ложная, и лечить на улице всё равно никого не придётся. Лорд Маэдрос непреклонен всегда, когда встаёт вопрос безопасности. Возможно, он прав, но хотелось сохранять сладкую уверенность в том, что сын Феанаро просто безумен и никак не избавится от последствий пленения. Жаль только, что от его незабытой боли создаётся столько сложностей для ни в чём не повинных Детей Творца! *** Стены пещеры в свете факелов выглядели очень необычно: помимо вроде бы незаметно сделанных укреплений для защиты от «шуток Моргота», в камень, казалось, вплавили чёрные металлические завитки. Гномы уверяли, что не смогли использовать эту проклятую руду, потому что она, как и всё морготово, только ему и служит, поэтому крошится и не плавится, словно не металл, а дерьмо собачье. Идти далеко вглубь пока не имело смысла, поэтому Хадор остановился. Он надеялся вскоре поехать домой и просто посидеть на берегу реки с удочкой и бочонком чего-нибудь покрепче. Всё надоело! Просто всё! А особенно — молодой муж дочери. Халдир задавал вопросы, на которые вождь отвечать не собирался принципиально, а этот дурак совершенно не понимал, почему. «Что ей нравится? Ты ж отец, знаешь, чем дочу порадовать!» А ничего, что отец и муж радуют женщин по-разному?! «Ты когда-нибудь, ну, это, пих-пих с женщиной намного старше?» Жена у меня не старше! А другого тебе знать не надо! «Как у вас принято с жёнами спать?» Ну это уже совсем никуда не годится! Будь Хадор моложе, раскатал бы юнца по ближайшей скале, однако сейчас ему просто хотелось на рыбалку, подальше от этого тупицы. Кроме того, вождь понимал: Халдир — его надежда на союз с халадинами, и если с ним разругаться, можно порушить то, что создалось значительными потерями, в том числе, и для его семьи. Опять. Всё не так! Всё не так, как надо! Туннель расширился, сопровождавшие людей гномы начали объяснять, где тайники, как прятаться от орков, где лучше устроить печку, а где разместить лежанки. — Это лишь один из залов, — пояснил главный из выживших строителей. — Если нажать на стену вот здесь, — он ткнул пальцем в едва заметный выступ, — откроется путь дальше, и там, — гном показал на карте изогнутую линию, — место под оружейный склад. Потом ещё залы, там вон кузницу можно обустроить. Мы ещё доделаем вот здесь, и будет зал с выходом во-он к той возвышенности. Там можно и бой внезапный дать. — Знаешь, отец, — вдруг юный халадин посерьёзнел, видимо, совсем замёрз с непривычки, — я даж представить не мог, что всё так здесь. Это ж целый город! Это… Гранидиозозно! Я… не представлял! Я тебе клянусь: если мои люди начнут чего, если тебя ослушаются, я лично каждого пристрелю. Ядовитую змею живьём сожрать заставлю. Я так уже делал, кстати. Рассказать, когда? Кхазад заинтересовались, Халдир начал им хвастаться, какой он грозный и беспощадный к недругам, а Хадор просто смотрел на освещённые бледными фонарями чуть подрагивающие стены пещеры и хотел в родной Дор-Ломин на рыбалку. Ничего не нужно! Просто дайте старику отдохнуть! А потом и с Морготом можно повоевать. Напоследок, похоже. *** Когда Глорэдэль приехала в отчий дом, заранее предупредив в письме, что брат заставил выйти замуж за внука вождя халадинов, с детей сразу же слетела вся спесь, они разрыдалась и бросились обнимать любимую мамочку. Гильдис терпеливо ждала: пусть сполна понежничают, поревут — не виделись столько времени! Представить себе знакомство детей Кабора с новым мужем мамы жена вождя пока не представляла: Хадис успела настроить брата и сестру против Халдира, лишь услышав о договорном браке. — Ма-ам! — старшая дочь чуть отстранилась, покрасневшие глаза забегали, девочка опустила голову. — Мам, ну не плачь, папа всё равно тебе изменял. — И дети у него не от тебя! — выкрикнул Гилмарах. Глорэдэль рассмеялась сквозь слёзы. Конечно, ей говорили о Кабора разное, но причин верить в такое поведение супруга у знахарки не было: она ни разу не ощутила чужой запах, не нашла женские волосы на одежде, не заболела ничем срамным. Это, разумеется, не причины мнить себя единственной, но Глорэдэль не хотела верить в худшее. А вот тем, кто наболтал её детям гадости, уже хотелось доходчиво объяснить, насколько сильно эти люди неправы. — Ты совсем дурак? — пропищала брату Гилмирель, толкнув его локтем. Гильдис подошла ближе. Дочь всё поняла и, поцеловав детей, крепко обняла мать. — Скажи мне, Глорэдэль, — сдержанно спросила супруга вождя, скупясь на нежность, — Халдир годится в вожди нашему народу, пока не вырос более подходящий преемник Хадора? — Я не стану делить с ним ложе, мама! — всхлипнула аданет, утыкаясь родительнице в плечо. — Я не об этом спросила. Глорэдэль отстранилась, вытерла подурневшее от плача лицо. — Да, мама. Но детей у нас не будет. — Это неважно, — с пугающей гордостью улыбнулась Гильдис. — Иди к малюткам, я узнала всё, что хотела. Отвернувшись от горюющего, но по-своему счастливого семейства, супруга дор-ломинского вождя тяжело оперлась на стоившую целое состояние трость и тихо произнесла: — Да, жизнь принесла мне только разочарования.