Свет проклятых звёзд

Поначалу халадины, не бросившиеся на штурм жилища вождя, приходили по одному, озираясь, храбрясь, говоря полушёпотом, однако постепенно люди осмелели и начали являться к эльфийской знахарке, словно к себе домой. «И мне давай!» — только и слышала Зеленоглазка, абсолютно уверенная, что большинству этих эдайн лекарства не требуются. По крайней мере, от плёнок. Им бы от жадности чего-нибудь… Однако тёмная эльфийка не планировала разбираться, кто прав, кто неправ, решив, что просто одним суждено выжить в этом хаосе, а другим нет. В общем-то, как и всегда. Зеленоглазка просто раздала всё, что у неё было из снадобий, сказала охране никого не подпускать к палатке и пошла в лес поискать хотя бы что-то для приготовления лекарств. Колдунья не ждала внезапной удачи в виде не по сезону цветущих столь необходимых трав, однако разочарование оказалось гораздо сильнее: далеко вокруг поселения роща Бретиль была вырублена и вытоптана, лес также не избежал печальной участи. Идти глубже в дебри незнакомой чаши эльфийка не рискнула, поэтому отправилась обратно практически с пустыми руками, набрав лишь спасающих от жара листьев и плодов. Возвращаясь в Бретиль, Зеленоглазка постаралась не попасться никому на глаза и заранее продумала способы прогнать от своего жилища непрошеных гостей, однако, увидев рядом с палаткой визитёра, опешила. Это был Аклариквет. — Тебе же сюда нельзя, — первое, что пришло в голову колдунье, сразу же сорвалось с языка. — Тебе тоже, — не поднимая глаз, произнёс менестрель и зашёл к подруге, не дожидаясь приглашения. — Я написал королю Нолофинвэ, что мы задержимся здесь надолго, так как племя оказалось больным, и нам нужно время, чтобы отыскать подходящих воинов среди наименее слабых особей. Думая совсем не о делах короны, Зеленоглазка не поняла, что именно в словах друга её разозлило, однако вежливость и способность вовремя промолчать отступили перед желанием высказаться. — Ты мне с самого начала не нравился, — выпалила эльфийка, ставя воду на огонь. — Сразу. С самой первой встречи. И, знаешь, почему? По той самой причине, из-за той черты характера, из-за которой ты всё ещё здесь. Ты должен был уйти сразу же, после первых моих слов, но ты здесь. — Я хочу тебе помочь, — ошарашенно сказал Аклариквет. — Зачем мне сидеть там без дела и соревноваться в неуместном остроумии с дориатрим? — И чем ты мне поможешь, чем не поможет охрана? — колдунья выдохнула. — Послушай, я не стремлюсь тебя обидеть, но было бы гораздо лучше тебе поехать в Хитлум и привезти лекарства и знахарей. Но ты здесь, в моей палатке, потому что боишься меня меньше, чем своего короля, которому придётся честно рассказать о провале миссии. Ты думаешь, твои чары сильнее или хотя бы наравне с моими, но, певец, это не так! Я могу сломать все выстроенные тобой преграды между нами, и ты даже не поймёшь, что с тобой случилось. Ты просто возненавидишь прежнюю любовь, а меня станешь считать воплощением мечты! Я знаю путь в твоё сердце — я нравлюсь тебе тем, что свободна! Мне никогда не было нужно разрешение на существование! Ты тоже хочешь расправить крылья, но боишься наказания, поэтому видишь во мне воплощение главной своей мечты. А ключа от моего сердца у тебя нет, даже если ты считаешь иначе, вспоминая песню, которую мы вместе пели. Я могу влюбить тебя так, что ты станешь бояться потерять меня больше, чем не угодить королю, но мне не нужен такой калечный раб! Поверь, никому такое не нужно, разве что Морготу. Я сильнее, чем кажусь, и доброты во мне гораздо меньше, чем ты думаешь… — Госпожа эльфийка, — вдруг возник у входа юный халадин с небольшим набитым мешком, — прости, что врываюсь, но я обещал леди Глорэдэль помочь с травами, но не нашёл её. Поэтому вот, — он протянул мешок колдунье. — Я в лес. Юноша исчез в сумраке позднего вечера. Зеленоглазка посмотрела на менестреля, эмоции которого было сложно уловить из-за их безумной круговерти, глубоко вздохнула. — Прости меня, — отмахнулась она, занявшись травами. — Я просто устала и хочу одновременно отдыхать и делать лекарства. Несовместимые вещи, правда? Кстати, я пойму, если ты больше не захочешь со мной разговаривать. Менестрель покачал головой и молча вышел на улицу. Настолько бесполезным он себя ещё никогда не чувствовал, и даже гнетущие моменты отсутствия вдохновения и идей, когда нужно срочно сочинить песни по приказу короля, сейчас казались ерундой. Посмотрев на затянутое облаками тёмное небо с лишь иногда мерцающими в разрывах туч звёздами, Аклариквет вспомнил слова Митриэль, случайно услышанные на одном из праздников: «Жизнь — это игра, правил которой никто не сказал, да и спросить не у кого». Сейчас певец верховного нолдорана, возвращаясь в разрешённый для нахождения эльфов лагерь, ощущал себя именно так — брошенной на карту фигуркой, для которой не нашлось игрока. Крайне! Крайне мерзкое разрушительное чувство! *** Горло пришлось прижигать, но девочка на удивление стойко сносила всё, что с ней делали. Глорэдэль страшно устала и испереживалась, поэтому поклялась себе — сейчас закончит здесь и пойдёт спать. Родители больного ребёнка, похоже, всё понимали, поэтому то и дело предлагали продолжить лечение самостоятельно, но знахарка боялась бросить начатое — всё же халадины не имели опыта борьбы с такой хворью, к тому же мать и отец могли пожалеть дитя и бросить прижигание недоделанным. — Ой, что там было, что там было! — вдруг вбежала в шалаш какая-то женщина, судя по всему, родственница хозяев. — Вождь-то… Ой, — она увидела Глорэдэль и замерла с открытым ртом. — Ой, госпожа! Я не знала… Сердце знахарки замерло, а потом дико заколотилось. Постаравшись дышать ровнее, чтобы не навредить больной девочке, дочь Хадора тихо сказала: — Да говори уж, раз начала. Неведение всё равно хуже любой правды. — Ну… — аданет замотала головой, — там все друг друга побили, и… Ой! Не могу я! Не видела ничего! Стало ещё страшнее. Глорэдэль знала — брат мог усугубить проблему, поэтому поняла: отправиться отдыхать не сможет, пока не выяснит, что произошло у вождя Халдана. Очень хотелось верить в лучшее, но что-то подсказывало: хороших новостей ждать не стоит.