Свет проклятых звёзд

Писем от сына становилось меньше и меньше. Он с самого начала писал не часто и не много, а теперь и вовсе, казалось, забыл о существовании родителей и только сообщал и запрашивал необходимые для осадного лагеря сведения. Эльдалотэ вышла в сад, прислушалась к звукам и запахам. Наступало её нелюбимое время года, когда лиственные деревья становились похожими на факелы. Огонь… Живой лес поджечь не так легко, как может показаться, но страхов это знание не убавляло. Работы с летописями оставалось по-прежнему много: желание сохранить самое ценное заставило дортонионскую леди создавать запасные хранилища для перенесённых на глиняные таблички записей, делать копии уже имеющихся, а ещё в голову пришла мысль договориться с другими королевствами, чтобы отправить часть библиотеки к ним. Пока Ангарато с братом занимались военными делами, проверяя безопасность северной границы и возможность прокладки новых трактов сквозь лес, Эльдалотэ пришлось отвлечься от спасения прошлого ради проблемы настоящего. Перэльдар. Поначалу ужасавшаяся жестокости матерей, убивавших остроухих полукровок, постепенно леди нашла для себя разумное объяснение подобным поступкам: человеческие женщины просто не умеют любить эльфят. Для родившей от Эльда аданет похожий на отца ребёнок — лишь неудачная попытка получить некую выгоду, доказательство измены, от которого необходимо избавиться. Чудовищная дикость! С ней необходимо бороться, а значит, обязанность мудрых древних владык — научить матерей любить их детей, даже если новорожденный оказался остроухим. Вспоминая, как была счастлива, прижимая к груди и целуя кроху Арагарона в щёчки и макушку, Эльдалотэ мысленно возвращалась в самые счастливые времена своей жизни. Частички большой любви каждый раз звучали мелодией, способной исцелить любую печаль пролившимися слезами умиления. «Что это за существа такие, которых надо учить любить? — то и дело отрезвляли страшные мысли. — Любить собственных детей! Ведь даже у вроде бы неразумных животных потомство ценно для родителей!» Эльдалотэ вспоминала, смотря на полыхающие осенним пожаром клёны, осины и берёзы, как мечтала защитить маленького сына от зла, хоть и понимала — это невозможно. «Пусть ушедшим из Валинора и рождённым в Средиземье нет дороги в безопасный заморский край, — мысленно утешала себя леди, — но мечтать нам никто не может запретить. Пусть для смертных матерей ребёнок-полуэльф станет воплощением надежды на свет и безмятежное счастье. Пусть, смотря на остроухое дитя, аданет улыбается, а не выбирает способ, как избавиться от выродка». Песня зазвучала сначала в сердце, потом — на устах, а позже — разлетелась по Дортониону и дальше, понравившись даже суровым гномьим торговкам, обычно предпочитающим что-нибудь плясовое. «Кто тебя выдумал, звёздная страна? Снится мне издавна, снится мне она. Выйду я из дому, выйду я из дому, Прямо за пристанью бьётся волна». *** — Ветреным вечером смолкнут крики птиц, Звёздный замечу я свет из-под ресниц. Тихо навстречу мне, тихо навстречу мне Выйдет доверчивый маленький принц. Напевая часто слышимую в последнее время песню-колыбельную, Мельдир отошла от окна. Ранний вечер опустился на город, голоса людей и птиц зазвучали иначе. После рождения третьей дочки волосы стали редкими, пришлось их обрезать. Но это было лишь малой проблемой — какая-то хворь, появившаяся ещё в молодости, напоминала о себе всё чаще и болезненнее, приходилось беречься от холода и часто пить горькие настои, чтоб не хотелось мочиться всё время. Знахари говорили, что вряд ли Мельдир сможет ещё родить, но когда на землю лёг первый снег, супруга вождя поняла — у неё будет ребёнок. — Самое главное — сказку не спугнуть, Миру бескрайнему окна распахнуть. Мчится мой парусник, мчится мой парусник, Мчится мой парусник в сказочный путь. Самочувствие изменилось сразу, и по тому, как проходили первые недели, Мельдир начала догадываться — родится мальчик. Или опять не родится. — Где же вы, где же вы, счастья острова? Где побережие света и добра? Там, где с надеждами, там, где с надеждами Самые нежные бродят слова. Однако теперь не было прежнего страха потери дитя. Жена Брегора видела, каким рос приёмный сын, и понимала — этот перэльда не примет ещё одного мужчину в семье. Сейчас в доме вождя относительный мир и покой, контролируемый твёрдой рукой отца, но если между родным сыном и приёмным полуэльфом начнётся раздор… — Кто тебя выдумал, звёздная страна? Снится мне издавна, снится мне она. Выйду я из дому, выйду я из дому, Прямо за пристанью бьётся волна… За дверью послышались узнаваемые шаги, Мельдир привычно разгладила кружевную косынку, закрывающую начавшие седеть редкие волосы, отряхнула платье. Красиво расправив на столе недовязанный платок, женщина улыбнулась. Брегор, которого вроде бы не было дома, вошёл в дверь, и вместе с ним прилетел запах первых морозов. Привычно крепко обняв супругу, беоринг растёр замёрзшие руки, проверил печь. — Не ждала меня? — устало улыбнулся он, садясь ближе к огню. — Как видишь, хоть и не ждала, но одна и занята делом, — напряжённо ответила Мельдир, и Брегор насторожился. Взгляды супругов встретились, аданет взяла шерстяной платок, сжала в руках. — Что-то случилось? — задал вопрос вождь с таким напором, словно требовал доклада от стражей Фиримара. — Я беременна, Брегор, — заговорила Мельдир тихо, но слова прозвучали, как начало крика. — Это будет мальчик. Я чувствую! Опять всё так же, как раньше! С девочками хотелось выпечки, мутило с утра, не ныла поясница. А теперь опять нет желания есть, тошнит после заката, болит спина. Опять, понимаешь?! Вождь кивнул, опустив глаза, встал и обнял супругу. — Я не хочу опять рожать мёртвого, — прошептала она. — Я не выдержу ещё раз! — В этот раз всё будет хорошо, — Брегор погладил жену по плечам. — Нет, не будет, — Мельдир вздрогнула и начала плакать. — Не будет! Из-за тебя не будет! Сбросив с себя руки супруга, аданет встала, прошлась по комнате. — Ты сломал мою жизнь! — выкрикнула она, рыдая всё отчаяннее. — Почему я должна терпеть рядом с собой убийцу и тирана, который даже верность жене хранить не может?! Думаешь, я не догадалась, что болею не просто так?! Думаешь, я ни у кого не спросила, да? Брегор замер, лицо, и так красное от мороза, побагровело, но от стыда или злости, было непонятно. — Я должна родить тебе сына, чтобы продолжить род, но ты взял этого проклятого полуэльфа, и растишь наследником, а это самый настоящий разбойник! Не знаю, кто его родил, но это были ужасные люди или кто там! Ты не защитишь от него нашего родного сына! Я не хочу его рожать, чтобы какой-то нелюдь его убил! — Мельдир, опомнись! — вождь сделал шаг к жене, но та закричала ещё громче: — Не подходи ко мне! Из-за тебя я не сплю ночами, боясь за свою жизнь и жизнь девочек! Так ты и Брегиль хочешь у меня отнять! — Я не пытаюсь её отнять, — попытался всё-таки успокоить супругу Брегор. — Брегиль сама хочет ехать на север знахаркой. — Нет! Это твой приказ! Я не смела тебе перечить, но теперь с меня хватит! Я устала терять детей! — Мельдир… — Замолчи! Убийца! Ты убил моего отца и думаешь, я тебе это простила?! — Мельдир! — Что?! Что Мельдир?! Ты не вернёшь мне отца и двух сыновей, погибших по твоей вине! И теперь требуешь третьего! Открыв дверь, Брегор крикнул слугам позвать знахарей и Брегиль с Хирвен. — Я тебя ненавижу! — рыдания превратились в вой, женщина медленно села на кровать. — Ненавижу! Убийца! Дождавшись, когда в комнате появятся дочери, вождь спешно ушёл в кабинет и запер дверь. Впервые в жизни он почувствовал себя совершенно одиноким, потому что ни с кем не мог поделиться случившемся. Да, скорее всего любой подданный хотя бы на словах поддержал бы своего лидера, а что подумал бы — в общем-то неважно, только даже одобрение всей Арды сейчас не стоило гнилой репы. Совершенно не представляя, что делать, Брегор допил спрятанное в шкафу эльфийское вино и со злостью тряхнул стоявший на столе колокольчик. — Позови Бреголаса! — приказал вождь вошедшему слуге. — Немедленно. *** Стало понятно, что не стоило звать приёмного сына, сразу же, как только он появился в дверях. Юный полуэльф выглядел так, словно его волоком протащили из постели до кабинета, а кроме того — от него пахло тем, что не разрешалось есть и курить в Фиримаре, а особенно — ещё не считавшимся взрослыми людям. Перэльдар это тоже касалось. — Вот я! Бедный я! — заплетающимся языком начал проговаривать нараспев Бреголас, видимо, понимая, что терять ему уже нечего — всё равно от бати влетит. А потом придётся собственноручно уничтожать запрещённые посевы. — Вам-то что? Да вам всё прекрасно! У вас дом и семья! А моя судьбина ужасна! Всю жизнь мою Ни отца, ни матери, Ни любви, ни ухода никакого! Зато меня били-колошматили! Посчитай, места нет на мне живого! Папа! Мама! У меня на сердце рана! Где вы были? Эх, зачем меня родили? Брегор прямо смотрел на кривляющегося юнца, который, несмотря на холодный пол в коридорах, пришёл босой, в лёгкой мятой сорочке. — Эх, ты, доля моя! Красть еду, да быстро бегать! Живя средь жулья, Что ещё осталось мне делать? Зачем меня бросили родители? Хоть бы раз посмотреть на эти рожи! Найдите их! Я прошу: найдите их! А потом их со мной судите тоже. Песня закончилась довольно мелодичным завыванием, и Брегор многозначительно похлопал в ладоши. — Ты на ней женишься, ясно? — сказал вождь, когда Бреголас хоть немного стал способен слушать. — На ком? — попытался сделать пьяные глаза невинными полуэльф. — Ладно, ладно, я знаю, на ком. Но я ж на войну пойду! Зачем мне жена? — А зачем ты её сюда притащил? Бреголас опустил взгляд. — Бать, прости. Я больше не буду. До этого момента с трудом державшийся, чтобы не сорваться на крик, Брегор расхохотался до слёз. — Ба-ать, ну правда же! — Перестань, Бреголас, — вытер лицо вождь. — Я сказал: ты на ней женишься, кем бы она ни была. И можешь брать её с собой на войну. А пока скажи мне: урожаи собраны? Посчитаны? Вопрос оказался настолько сложным, что юноша протрезвел. — Ещё ж ягоды не все, — пожал он плечами. — Первые морозы только. Днями соберём. А остальное… ну, посчитали, да. А ты сам не знаешь что ли? — Это весь ответ? — Да женюсь я! — Женишься, — Брегор согласно кивнул. — Но сначала ты и она поедете со мной на охоту. Заодно в стрельбе потренируешься. — На охоту? — юноша удивился, осмотрелся по сторонам. — Это как-то связано с… — Он кивнул в сторону спальни вождя, где только что разразилась ссора. — Ты меня там пристрелить хочешь?! Снова расхохотавшись, Брегор кивнул: — Пока ты это не сказал, я не думал о столь удобном решении всех проблем разом. — Э, бать! — Не бойся. — Я? Боюсь?! Вождь улыбнулся. С одной стороны, расставаться сейчас с женой было страшно, однако с другой, беоринг понимал — лучше дать Мельдир время остыть. В конце концов, Брегиль уже взрослая, учится у знахарей, она всегда поможет матери. К тому же, Брегор хотел подготовиться к худшему: если супруга всё-таки убьёт дитя во чреве, с этим придётся смириться и постараться загладить вину за всё остальное, что вроде бы давно было прощено. А ещё беорингу казалось, что если он сейчас не исчезнет из жизни Мельдир, она может убить не только нерождённого ребёнка. Потерять ещё и жену вождь точно не хотел. Пока Брегор думал о том, как лучше поступить, Бреголас положил голову на скрещенные на столе руки и заснул. «Доверяет», — улыбнулся вождь, чувствуя, как щемит в груди. Каким бы кошмарным ни казался подкидыш-полукровка, он не был морготовой тварью и, наверное, по-своему любил приёмную семью. Жаль, что Мельдир этого никогда не поймёт.