Свет проклятых звёзд

Гильвен выглянула в окно. Осторожно выглянула, не опираясь на подоконник и не задевая глиняные горшки с посаженными на зиму луковичками. Другие дети её возраста уже бегали по двору одни, а третьей дочке вождя выходить разрешали только с няней или одним из охранников. Девочка надула губы. Пока Гильвен не могла осознать, как сильно ей не хватало свободы, но что-то неумолимо тянуло на волю. В снегопад, в мороз. Другим же можно в сугробах валяться! — Давай почитаем, леди, — позвала няня. Пришлось осторожно отойти от окна и сесть, не помяв новое платье, за стол. — Далеко на севере есть высокая Гора Рабов, — начала рассказ пожилая, но крепкая и бодрая женщина. — Эта гора наводит ужас на всех, кто видит её. Храбрые воины решили разрушить страшную гору и позвали на помощь мастеров-гномов, что могут любой камень разрушить. Начали работу искусные коротышки… — Я знаю, что было дальше, — прервала Гильвен. Она не хотела слушать сказки, а мечтала лишь поиграть с ровесниками в свежевыпавшем снегу. — Карлики стали бить гору своими молотками, она тр-реснула, и оттуда выполз огненный червь, который сжёг королевский дворец и похитил золотоволосую принцессу. — На самом деле, — по-своему поняв недовольство дочки вождя, стала пытаться заинтересовать малышку няня, — «золотоволосая» — это не о цвете локонов. Принцесса была черноволосой, как ты, и такая же глазастая, просто она очень усердно ухаживала за своими кудрями, поэтому они были красивыми, словно золото! Гильвен просияла. Трюк сработал, девочка подошла к зеркалу, начала крутиться, рассматривать себя с разных сторон. — Я хочу бусы, как у принцессы, — сказала она, трогая украшение на шее из деревянных плоских кругляшей с гномьими узорами. — Те, которые ей дракон дарил, чтобы она согласилась стать его женой! — Они были огненными, — напомнила няня, — их не мог носить ни один человек. А вот бусы, подаренные простым парнем, что спас принцессу… — Но они обычные! — топнула Гильвен ножкой в изящной туфельке, надетой на толстый шерстяной носок. — Зато подарены с любовью. А значит, приносили счастье. Ты ведь хочешь, чтобы подарки приносили счастье? Дочка вождя надула губки. Счастье — это, конечно, хорошо, но бусы, которых ни у кого нет, лучше! *** Поначалу Мельдир не хотела принимать помощь, но когда поняла, что муж ушёл, а рядом дочки, согласилась съесть любимые засахаренные яблоки с мёдом. Быстро разобравшись, что ничего серьёзного не произошло, Брегиль отправила из комнаты всех посторонних, разрешила остаться только Хирвен. — Папа тебя обидел? — серьёзно спросила старшая дочь, заваривая успокаивающие травы, безвредные для беременных. — Расскажи, не бойся. Если не надо, мы никому ничего не скажем. — Да все и так всё слышали, — Мельдир, позволяя средней дочери себя обнимать, продолжала плакать, но уже без крика. — Я не могу так больше! — Мам, — Брегиль залезла в полку, достала свернутую свитком карту-игру, где побеждает тот, кто первым дойдёт до логова Моргота, разложила на столе, расставила фишки, — может, все слышали, но я была занята белкой — изучала, как быстро сдохнет, если кровь спустить. Твой ход, кстати. Хирвен закрыла рот рукой, закашлялась. Мельдир равнодушно бросила кости, вытирая слёзы. — Папа ваш, — выдохнула супруга вождя, — если и обидел, с этим ничего не поделать. Мне с ним до смерти жить. И я не скажу, даже в ссоре, что вышла за него без любви. Но… — Говори, мам. — Он с этой войной совсем забыл о мирной жизни! Отца своего вовлёк, тебя! Он тебя хочет у меня забрать! — Да ты что! — старшая дочь сделала знак сестре, мол, её ход. — Я что, сама не понимаю, как важен каждый там, на севере? Но также понимаю, что поддержка членов семьи вождя важнее стократ! У меня нет братьев, кроме Бреголаса, но я знаю, как воспринимают некоторые люди его сборы на войну, а значит, мы должны поддержать отца. Но только по своей воле, я не осуждаю Хирвен, что она не хочет. — Я не просто не хочу, — глаза средней дочери Брегора расширились. — Я резко против! Нечего нам делать на севере! Как будто вы не знаете, что говорят на улице. И играть я в это не буду! Хирвен убрала с карты третью фишку, погладила маму по спине, легонько почесала. — На улице много что говорят, — фыркнула Брегиль. — Но я научена семью слушать. Я поеду в осадный лагерь не потому, что папа этого хочет, или мой жених собирается эльфийских золотых мирианов заработать, пробыв в Дор-Даэделот весну-лето-осень. Я сама понимаю, что там нужен каждый. — А что Бреголас? — спросила Мельдир, бросая кости и двигая фишки, просто чтобы отвлечься. — Ему же всё равно, где разбойничать. Среди орков ему будет проще, чем здесь. И папка не сможет ничего запрещать. Старшая дочь откашлялась, деловито бросила кости, подвинула фишку, прямо посмотрела на мать: — И поэтому тоже много осуждения, вон, Хирвен знает. Наше войско — не сборище сброда и преступников. Точнее, не должно быть таким. Мы же — за Свет, против Тьмы. А Бреголас — дурачок. Мельдир засмеялась сквозь слёзы. — Он полуэльф, а значит, людьми командовать не должен, — продолжила рассказывать слухи старшая дочь, — но все понимают, что однажды будет — он же приёмыш вождя. Да, его там чему-то научили, карты эльфьи показали… — Слушай, Брегиль, — Хирвен пугающе изменилась в лице, — это ты тут дурочка, а мама права и страдает! Но ничего, отец против своих же не пойдёт. Скоро народ соберётся и скажет ему, что не наша это война, и нечего туда наших мужчин отправлять. Не понимаешь? Не стоит никакое золото жизни и здоровья! — Да? — усмехнулась старшая сестра. — Это ты, сытая одетая дочка вождя по себе судишь. А те, у кого папка только и умеет, что детей делать и пить всё, что прокисло, думают иначе. У них старший неуч злобный на войну сходит, и вместо него мирианы приедут. Это страшно, но такова жизнь. И многие думают, что мы так же Бреголаса обменять на мирианы хотим. Мельдир сделала ход на карте и вдруг замерла: — Что ты сказала, Хирвен? Народ соберётся? — Да не бери в голову, мам! — не дала ей договорить Брегиль, подставила новую порцию отвара. — Ты знаешь, что всегда кто-то чем-то недоволен, но только одними разговорами да сплетнями всё и остаётся. — Только дурачок не понимает, — средняя сестра крепче обняла маму, — что бесполезно всё. Зря гибнут и калечатся наши! Моргот силён, и нам против него не выстоять. — Да причём тут Моргот? — отмахнулась старшая. — Он давно нос не высовывает. Сидит где-то, прячется. А орков победить можно. И не так это и трудно! А Моргот этот, может, сбежал давно из Арды. — Это пусть отец народу и скажет. — Хирвен, — Мельдир побледнела, — только не говори, что кто-то снова хочет мятежа, и ты вместе с ними! Пожалуйста! — Мы на север не хотим, мам. — Кто это «мы»? — Брегиль прищурилась. — Я? Бреголас? Все те люди, что сами пришли и записались в войско Дортониона?! Опомнись, ты против семьи собралась идти? — Мама меня поддержит. — Не приплетай её! — старшая дочь вождя встала, схватила сестру под руку и потащила из комнаты. — Мам, я сейчас вернусь! Дверь закрылась. Снова оставшись одна, Мельдир посмотрела на игровое поле с крепостями, лесами и дорогами, на снег за окном и с ужасом представила новый бунт. Что делать? Бежать? Сказать мужу, чтобы отказался от войны? Попытаться переубедить Хирвен? «Если Брегора убьют, — внезапно родилось понимание, — его род не продолжится, вождём станет кто-то другой. Возможно, Берен. Что тогда ждёт нас?» Тронув низ живота, аданет прошептала: — Прости, малыш, что желала тебе смерти. Прости. Умоляю, не умирай! Живи, пожалуйста! Родись здоровым и защити свою семью. Может быть, тебе суждено стать великим? Войти в летописи? Пожалуйста, сынок. Родись живым! Я назову тебя Барахир, такого имени нет ни у кого в роду! Мельдир замолчала. Усталость начала утяжелять веки, захотелось прилечь. Засыпая, аданет услышала, как заходила Брегиль, но что-либо сказать сквозь дрёму не смогла. В прояснившемся ночном небе заблестел светоч Майя Тилиона. Серебристое сияние озарило сквозь окно разложенную на столе карту, по которой до логова Моргота никто так и не добрался. *** — Ты с ума сошла?! — дотащив сестру до её комнаты и заперев дверь, выпалила полушёпотом Брегиль. Старшая дочь Брегора была выше средней почти на голову и шире в плечах, поэтому легко могла установить свои порядки, указывая изящной Хирвен, что делать, а что нет. Так было всегда. — Я-то не сошла, — юная аданет вырвалась и гордо вскинула голову. — Это вы ослепли. Народ на убой гоните. Брегиль задумалась, осмотрелась, словно оценивая приданое сестры: сундуки с платьями и шубами, шкатулки с драгоценностями, зеркала, книги. — Сколько вас в сговоре? — спросила она после молчания. — Много, — скривилась Хирвен. — Больше, чем ты думаешь! И это не сговор, а мнение народа, который не хочет бессмысленно гибнуть! Брегиль снова замолчала. — Скажи отцу, — произнесла она напряжённо. — Это будет правильно. По глазам средней дочери вождя стало ясно — она проговорилась нечаянно, волнуясь за мать, и теперь не хотела продолжать откровение. — Скажи, Хирвен. Или я сделаю это за тебя! Пойми, мама всё равно расскажет! Она боится новых мятежей! — Так иди и сдай меня! — выкрикнула девушка. — Давай! Иди! — Я сделаю это для твоего же блага. — Так делай! Чего ждёшь?! Брегиль немного помедлила и вылетела из комнаты. Хирвен проводила сестру взглядом. Стало страшно думать о реакции отца, но бежать куда-то из охраняемого дома, да ещё и среди зимы выглядело гораздо более пугающе. В конце концов, всегда можно сказать, что ни к чему не причастна, и это будет почти чистая правда.