Свет проклятых звёзд

Берен отошёл от двери библиотеки, протёр глаза. Все имеющиеся увеличительные стёкла уже не помогали при работе, значит, пора покупать новые. Каждый раз, думая об этом, учитель с горечью и тяжёлым сердцем делал выбор в пользу эльфийских линз, как бы ни хотелось поддержать мастеров-собратьев. Гномьи лупы тоже были хороши — прочные, не царапались, чистые и ровные, но от них быстрее уставали и слезились глаза, чем от нолдорских. Мысли об увеличительных стёклах отвлекли от страха осуждения со стороны короля Нома. Берен не знал, что именно его пугает. Казалось бы, как может эльфийский владыка наказать своих смертных подданных и за что? Школа для людей, где преподают люди — разве это неправильно? Или проблема не в самом факте, а в волнении за качество учёбы? Владыка беспокоится, что люди снова одичают? Он полагает, что без эльфов Фирьяр способны лишь на бесконтрольное размножение? «Всё в меру должно быть, — вспомнились слова Брегора, когда после смерти отца пришлось самостоятельно думать о делах школы и приюта. — Я видел отринувших помощь Старших, и, поверь, брат, лучше такими не становиться. Но мы можем и должны идти по своему пути. Шаг за шагом. Вслед за эльфами. Как дети повторяют за взрослыми, которых выбрали для себя примером». А ещё вставал всё острее вопрос полуэльфов. Подкидыши росли, но их было слишком мало, чтобы дать им собственную землю и отделить. «Пусть называют себя кем хотят, — пожимала плечами Бериль. — Хотят эльфами — пусть будут эльфами, хотят людьми — пожалуйста! Это их выбор. В конце концов, если что-то пойдёт не так, они всегда могут передумать». Однако Берен хотел иного. В голове засела идея необходимости внушить полуэльфам, что они не просто то ли Старшие, то ли Младшие, а особая, новая раса, возможно, будущее Арды. Почему нет? Если Эльдар и Эдайн продолжат жить на одной территории, перэльдар станет больше. Полукровки начнут заключать браки между собой и с представителями «чистых кровей». Соответственно, если полуэльф женится на эльфийке, у них родятся полуэльфы. Если на аданет — тоже родятся полуэльфы. Процесс смешения будет идти быстрее и быстрее, эльфы и люди постепенно останутся в меньшинстве и, вероятно, исчезнут! Нет, эльфы вряд ли перестанут существовать в Арде, поскольку они бессмертны, но люди… От такой мысли становилось немного грустно, но одновременно понимание вдохновляло. Потомки станут красивыми, здоровыми, талантливыми! Это действительно возможно! Берен просиял. — Мудрец! — позвала вдруг жена самым приятным из домашних прозвищ. — К тебе как обычно. Дальше можно было не объяснять. С сожалением подумав, что продолжить слушать разговор короля с Андрет не получится, учитель поспешил по лестнице вниз. «Как обычно» означало, что пришла бабушка одного из учеников — своего единственного внука, который не вышел ни умом, ни усидчивостью, но в семье не желали признавать неудобную правду. Уверенная, будто Берен — всемогущий волшебник, которому стоит лишь захотеть, и любой ребёнок обретёт все знания, хранимые в королевской библиотеке, а кроме того — мгновенно получит воспитание самого покорного и вежливого эльфа, бабушка ходила к учителю снова и снова. Сначала она просила по-хорошему: приносила подарки, угощения, ткани и даже ковёр. Потом начала требовать, а после — ругаться. С каждым разом громче. Что делать, не знал никто, поскольку абсолютно уверенная в исключительной гениальности внука старушка не желала слушать ничего, кроме похвалы в адрес своего сокровища. И Берен хвалил, соглашаясь с тем, что, возможно, и правда не уделяет каждому ученику должного внимания. Но на этот раз учитель придумал, как сдвинуть ситуацию с мёртвой точки. *** Андрет вздохнула, посмотрела на Финдарато снизу вверх. Она уже чувствовала, что ответа не будет, по крайней мере того, на который она рассчитывала. Конечно, эльфы никогда не признают равенство с людьми — им нет в этом выгоды. Короткая человеческая жизнь превратила целую расу в расходный материал, и даже при желании относиться к Фирьяр иначе Эльдар не смогут. — Ваши слова пропитаны горечью, — обдумывая каждое слово, заговорил король после паузы, — словно кто-то оскорбил и унизил вас, и теперь вы стараетесь отыграться. Сейчас это выглядит так, словно ты, Андрет, пытаешься задеть своего собеседника. Заметь, я не напоминаю о статусах и говорю лишь о том, как личная обида способна посеять раздор между двумя народами. Или же все мудрецы людей согласны с написанным здесь? Тогда я верю, что вам действительно причинили великое зло, — Финдарато встретился с аданет глазами. — Но не мы, Андрет. Не мой народ, не Квэнди виновны в вашей беде. В том, что мы — такие, как есть, а вы — таковы, какими мы вас застали, нет нашего злого умысла. Возможно, встретиться раньше было бы лучше для всех, но этого не произошло, и нет смысла жалеть о несбывшемся. Поймите, мы не радуемся вашему горю и не стремимся возвыситься над вами. Переведя взгляд на книгу в синей обложке, Инголдо выдохнул. Андрет устала стоять — начали ныть ноги, но садиться, показывая слабость, не позволяла гордость. — Не все голоса, долетевшие до вас сквозь тьму веков, есть свет, — осторожно произнёс король, — не каждый из них говорит правду тем, кто жаждет вестей. Берегитесь плевел в зерне! Они ядовиты! Мой народ уже сталкивался с подобным злом, когда Моргот пришёл в Аман. Враг начал ссорить родичей и друзей, разделять народы. Он делал это, чтобы мы не могли сплотиться против него, но не только в этом причина, Андрет. Моргот завидовал любви и дружбе, искренней привязанности, потому что сам всегда получал лишь страх и молчаливую ненависть от своих рабов. Тиран мечтает о честном поклонении, но никогда не может обрести его, ведь, угнетая, нельзя остаться любимым и завоевать уважение достойных. Желание присесть всё-таки пересилило, женщина взяла не глядя ещё несколько книг и устроилась за столом. Финдарато проницательно взглянул на неё, словно всё понял. — Но кто же причинил вам зло? — спросил король, будто проверяя реакцию собеседницы. — Кто наслал на вас смерть? Я понимаю, речь о Морготе, хотя, вероятно, в ваших тайных преданиях он именуется иначе. «Назвать отсутствие истории тайными преданиями, которые просто никому не показывают… — подумала сестра вождя с обидой. — Идею подал? — ехидная ухмылка расплылась на лице. — Да, в наших тайных преданиях оскорбившего людей врага зовут иначе — например, Ном». — Вы говорите о смерти и о тени врага так, словно это одно и то же, а, соответственно, если уйти от тени, можно избежать смерти, — медленно проговорил Финдарато. — Но это не так, Андрет. Я думаю, если бы созданная Морготом тьма и смерть были едины, то в Арде вовсе не было бы смерти, поскольку создал наш мир Эру, а не враг. Нет, Андрет, мы зовём смертью нечто, что Моргот отравил, как и всё остальное. Именно поэтому неизбежный конец кажется злом. Необходимо понимать важнейшую вещь: если бы не Моргот, смерть звалась бы иным, добрым и не пугающим именем. «Ном?» — не произнесла вслух аданет, несмотря на желание съязвить. В сердце разгорался протест: как может эльф рассуждать о том, о чём не имеет ни малейшего понятия?! Ни один Старший никогда не узнает, что такое старость тела, как она медленно неумолимо наступает, каждый день прибавляя по седому волоску и морщинке, забирая крупицу силы и здоровья? Как он смеет… — Да что вы знаете о смерти?! — воскликнула Андрет, вскакивая. — Она неведома вам, поэтому вы её не боитесь! Финдарато сделал крайне удивлённое лицо. — Мы видели смерть и боимся её, — спокойно возразил он, подходя почти вплотную. Женщине захотелось оттолкнуть эльфа и убежать, но это означало бы проигранный бой. — Андрет, — Инголдо слегка наклонился, — мы тоже можем умереть. Мы уже умирали. Отец моего отца убит, и немало изгнанников, оказавшихся рядом с ним в роковой день, тоже. Мы гибли во мраке, в беспощадных льдах и ненасытных волнах. Гибли в огне войны, от яда и беспощадных клинков. Феанаро Куруфинвэ мёртв, Андрет. А ради чего? Ты ведь знаешь — чтобы повергнуть тень. Если же это невозможно, то хотя бы чтобы сдержать её натиск, не дать расползтись по всему Средиземью. И это ради спасения Детей Эру. Всех Детей, а не только гордых Эльдар! — Я слышала, — аданет села, оперлась на стол, — что вы пришли лишь отвоевать сокровище, которое отнял у вас враг. По крайней мере, сыновья Феанаро. Может быть, другие с ними не заодно, конечно… «Дядя!» — выругался про себя Финдарато, вспоминая, откуда пошли истории, будто Феаноринги слабы и думают лишь о Сильмарилях: «О, как хотел бы я найти Души своей причал! Не мстить, но лишь спасти, Вернуть, что потерял». — Но я не о доблести, король, — сощерилась, словно хищница, аданет. — Я спросила «Что вы знаете о смерти?» и повторю снова. Для вас это больно, горько, но ведь не навсегда, так? Я слышала… «Дядя…» — …для вас это лишь отсечённый от изобилия кусочек пирога, а после гибели вы вернётесь к жизни. «Мы тоже в это верили, — вздохнул про себя Финдарато Инголдо, вспоминая, как ждали в Валиноре старшие эльфы возвращения погибших от рук Моргота на берегах Куивиэнэн сородичей. — Зачем же эту ложь распространять среди Фирьяр?» Речь про изобилие звучала ядовито, но владыка понимал — сейчас лучше не цепляться к словам. — Для нас же всё иначе, — губы Андрет дрогнули, — мы уходим и не возвращаемся. Никогда. Для нас смерть — конец всему, окончательная потеря. И она отвратительна, ибо её навязали нам! «И снова по кругу», — с досадой подумал король, пытаясь понять, чего добивается собеседница. — Теперь я вижу, в чём разница для вас, — сказал он, стараясь не показывать, насколько сильно надоел утомительный диалог, — вы имеете в виду, что есть две смерти: одна — боль и потеря, но не конец, другая — конец и конец необратимый, а Квэнди подвержены лишь первой, так? — Почти, мудрый владыка, — в глазах женщины загорелось торжество. — Почти. Первая, как ты выразился, смерть — лишь нарушение законов мира, в котором вам не положено ни болеть, ни умирать. И тот, кто отважен, могуч или просто удачлив, может избежать гибели. А наша смерть, вторая по твоему списку… «Только не это!» — взмолился про себя Финдарато, вспоминая обиду дяди на нумерование Домов Нолдор. — …неизбежна. Это охотник, что всегда настигает добычу. Будь человек могуч, бесстрашен, проворен, будь он мудр или глуп, злодей или воплощение добродетели, любит ли он Арду или ненавидит, он всё равно умрёт и покинет мир, а здесь останется лишь падаль, которую сородичи поспешат зарыть или сжечь. — Неужели у людей совсем нет надежды избежать погони? — спросил Инголдо первое, что пришло в голову. Воображение всё более чётко рисовало аналогию: если сейчас попытаться сбежать от неприятного разговора, он всё равно настигнет снова, но только спорить и нападать будет не одна оскорблённая женщина, а целое поколение, выросшее на одобренных ею для обучения детей книгах. — Надежда? — Андрет хмыкнула. — Людям нужны знания, а их нет. Даже у Мудрых есть лишь страхи да ночные сны. Хотя, — голос аданет потеплел, — авось, однажды мы побеседуем и о надежде, владыка Финрод Финдарато Инголдо Ном Феланунд, из Дома Арафинвэ Финвиона, высокородный и могущественный аманэльда. — Авось и побеседуем, — эхом отозвался правитель, подавляя желание начать биться головой о книжный шкаф. — О надежде.