Свет проклятых звёзд

Высокие своды подземного дворца сверкали таинственно и волшебно, хотелось восхищаться абсолютно всем, сопровождая каждый шаг вдохновенными речами, однако первые же слова о магии нарогских пещер встретили язвительную насмешку: «Глупости! Никаких чар — только мастерство. Это опаловая крошка, здесь — агаты, а это — аметист. Просто минералы, понимаешь? И умение строителей». И это ответ на вежливость? Это всё, что получила дева, которую пригласили в гости?! Но как же… любовь? Свадьба? Вечное счастье для одного на двоих сердца? Финдуилас опустила голову. Сколько душевных сил потрачено на то, чтобы сюда доехать! Если бы лорд Гвиндор только знал, как тяжело было отправиться в путь с этого… ах, да, леди не должна ругаться… с Тол-Сириона! Сколько наговорила мама! Она не замолкала, обучая тому, что совсем не нужно! Зачем в пещере умение красиво стоять на фоне заката?! Зачем украшения из живых цветов? А лёгкие платья? Под землёй ведь холодно вне обитаемых пещер! Хотелось расплакаться, послать и жениха, и мать к Морготу, а потом просто убежать куда-нибудь. «Что же ты ищешь, мальчик-бродяга, В этой забытой Валар земле?» — Смотри, Фаэливрин, — Гвиндор вывел гостью из просторного зала с водопадами в неярко освещённый коридор, — оглянись вокруг. Видишь, какие здесь прекрасные узоры? Каждый находит в них свой неповторимый смысл. Какой открылся тебе? «Опять проверяет, — сникла Финдуилас, — что бы я ни сказала, поднимет на смех. На что я надеялась? Зачем мама меня сюда притащила?» — Посмотри. Неужели совсем нет воображения? «Что?! У меня? Нет воображения? Как бы не так!» — Пф! — фыркнула принцесса, расправляя плечи. Соболиная накидка на шелковом платье, украшенная россыпью сапфиров, заиграла чарующими огоньками в свете настенных фонарей. — Вот такой ты мне нравишься, Фаэливрин! — Гвиндор рассмеялся. — Не выгляди своим же посмертным изваянием. Мы будем жить вечно, так не позволь никому заставить себя бесконечно уныло существовать! Проснись! Сильные руки вдруг встряхнули за плечи, Финдуилас хотела вырваться, но вспомнила, что нельзя. Любые прикосновения своего мужчины необходимо превращать в ласку. Кокетливо заулыбавшись, дочь принца Артаресто коснулась пальцев лорда ажурными перчатками. Гвиндор моментально принял скучающий вид. — Послушай, — отстранился он, пронзая колючим взглядом холодных прозрачных глаз, — о близости со мной мечтает всё женское население этого города и твоего острова. Чем ты хочешь меня впечатлить? Покорностью и готовностью отдаться? А чем ты лучше тех, кто делает это каждый день? Ты ведь ничего в постели не умеешь! Открыв от потрясения рот и едва не задохнувшись, Финдуилас застыла, не понимая, как быть. Лорд безжалостно расхохотался, ласково положил руку эльфийке на предплечье. — Слушай, Фаэливрин, — голос прозвучал то ли язвительно, то ли с сочувствием, — я даю тебе шанс не быть, как все. Подумай о чём-нибудь, кроме меня и замужества. Или в этих узорах на стенах ты видишь моё тело в супружеской постели? Думаешь, ты в этом оригинальна? «Да чтоб тебя Моргот забрал! — мысленно выругалась Финдуилас, однако тут же перевела злость на себя: — Почему я не могу ничего придумать? Я должна быть лучше других! Ради него!» Принцесса подняла глаза. Резьба, покрывавшая стены, пол и потолок, зачаровывала. — Ты тоже видишь в рисунках свои тайные страхи? — загадочно заговорил Гвиндор, и линии словно ожили. Боязнь не оказаться лучше других, проиграть соперницам действительно придала красоте пугающие черты, и узор вдруг сложился, оформился и зазвучал — заскрежетал сталью. — Цепи, — выдохнула принцесса. — Много цепей. Они… мокрые. — Цепи? — глаза Гвиндора округлились. — Это правда? — Да… — с сомнением произнесла Финдуилас. — Зачем мне врать тебе? — Я тоже вижу здесь цепи. Взгляды эльфов встретились, принцесса и лорд увидели, ощутили страх друг друга. — Эльфы — Народ Звёзд, — полушёпотом произнесла Финдуилас, не отворачиваясь, пытаясь понять, о чём надо говорить, улавливая каждое изменение в лице… в лице кого? Любимого? Жениха? Просто постороннего наглеца, которого хочет видеть мужем дочери принцесса Толлунэль? — Мы не должны жить под землёй. Понимаешь? Нас давит камень. Пугает. Заставляет забывать, что такое… — Свобода, — закончил за неё Гвиндор. — Поэтому нам мерещатся цепи среди нарисованных цветов. Но на твоём острове тоже тюрьма, а не дом. — И что же нам делать? «Мужчина должен решать! Жди, когда предложит, потом согласись!» — Пока Средиземьем правит Моргот, ничего не сделать, — пожал плечами эльф, — я привязан, прикован к Нарготронду. Ты ведь знаешь, что моё богатство — дар короля Финдарато на моё рождение. Если я захочу отказаться от дара, королю это не понравится. — Ради тебя я поселюсь где угодно, — с готовностью заявила Финдуилас. Гвиндор разочарованно вздохнул. — Что-то не так? — обиженно поинтересовалась принцесса, сцепив руки в замок. — Почему я всё всегда делаю не так?! — А откуда я знаю? — усмехнулся лорд. — Это твой талант. Точнее, его отсутствие. *** Толлунэль впервые заговорила с дочерью только по возвращении на Тол-Сирион, когда, наконец, придумала длинную поучительную речь. Она повторяла, что только никчёмная Финдуилас Артарестиэль способна поссориться с женихом при первом же свидании и уехать сразу по прибытии, устроив скандал со слезами. Только Финдуилас Артарестиэль могла столь отвратительно себя вести и показаться полнейшей невеждой, чтобы жених стал смеяться над ней. Только Финдуилас Артарестиэль — больше ни одна девушка во всей Арде! — только она позволяет себе разочаровывать каждого, кому выпадает несчастье узнать эту ничтожную принцессу поближе. «Пиши письмо! — приговором после длинного списка обвинений прозвучал приказ. — Пиши сейчас. Отправим будущей весной». Плакать уже не получалось. *** Вечер наступил внезапно, словно и не было солнечного жаркого дня. Сидя у окна и наблюдая за возвышающимся над рекой лесом, Финдуилас обдумывала всё, что произошло за один короткий день в Нарготронде. «Хочу ли я быть с Гвиндором? Сможем ли мы жить одной семьёй? Поладят ли наши родители? Буду ли я счастлива под землёй?» Странная тоска давила на сердце. Вопреки всему, хотелось снова увидеться с дерзким лордом, повести себя на этот раз правильно, услышать его ласковый голос и одобрительные речи, ощутить прикосновение рук. И сказать… сказать… — Я люблю тебя. Будет ли это правдой? Чем темнее становилось, тем больнее ранила тоска. Вот бы отправить письмо сейчас! Зачем ждать так долго? А вдруг Гвиндор успеет жениться? Стало совсем одиноко. Смотря сквозь окно на загорающиеся в почерневшем небе звёзды, Финдуилас ощутила то самое чувство, о котором поют в песнях, уверяя, что жизнь без любимого не имеет смысла. Как же тяжело будет ждать до весны! *** Зайдя на представление, спонтанно разыгранное заскучавшими менестрелями, Гвиндор задумался. Фаэливрин и её странные родственники только-только уехали, значит, их можно догнать и извиниться перед принцессой за резкие слова. Но с другой стороны, разве на правду обижаются? Не замечая действия на сцене, лорд решил, что напишет письмо в Минас-Тирит, только отправит его ближе к зиме, чтобы не пришлось ехать на Тол-Сирион и лично просить прощения. План показался безупречным, радость, согревшая сердце, позволила, наконец, заметить, как музыкант исполнял песню, сочинённую одним из приближённых короля в Нарготронде, но звучавшую уже во всех владениях Финдарато Инголдо. Было в ней что-то особенное, словно крошечный рыболовный крючок таился внутри нежного пирожного. И если услышав первый раз, сможешь избежать западни, то на второй так не повезёт. — Здравствуй, чужая милая, радость души моей. Мне же не разлюбить тебя до Арды последних дней. Болью вновь отзовётся осень нам дружбы той. Знаю, о ней придётся нам пожалеть весной. Прошлое не воротится… «Финдуилас не выйдет замуж за другого! — испугался неожиданно для самого себя Гвиндор. — Я этого не допущу! Я… Я приеду и убью его! Украду мою Фаэливрин у любого, кто посмеет на неё посмотреть со страстью! Он об этом горько пожалеет! Клянусь!» — Здравствуй, чужая милая, та, что была моей… Здравствуй, чужая милая. Здравствуй, чужая милая…