Свет проклятых звёзд

Бериль очень любила купаться и хорошо плавала, однако прогулки с подопечными дома сирот на реку каждый раз превращались в тяжёлое испытание, потому что дети неминуемо начинали баловаться в воде, приходилось волноваться, ругаться, угрожать дополнительной работой и лишением угощения. Взрослых обычно ходило на реку трое-пятеро, но всё равно вечно казалось, что присмотра мало. И почему маленькие эдайн такие глупые и неосторожные?! Разве можно даже в шутку топить друг друга, тащить на глубину или выбрасывать в воду чужие вещи?! Неужели непонятно, насколько это опасно? Взрослые уставали так, словно заново отстроили Фиримар после пожара. Зато, когда нагулявшиеся воспитанники поели, наигрались и легли спать, когда уже были тщательно намазаны покрасневшие на солнце плечи белокожих, обработаны ссадины драчливых, залатана одёжка неосторожных, появлялось время выдохнуть и пойти поплавать в одиночестве. Конечно, Бериль надеялась встретить Гваэрона, который мог увидеть её из сторожевой башни. Молодой защитник знал — девушка всегда его ждёт, ведь она сказала: «Приходи ещё», когда юноша принёс вести о предполагаемой родне крохи Аданель. И Гваэрон приходил. Бериль любила купаться одна, а с ним вдвоём — ещё больше. Сбросив платье и оставшись в лёгкой сорочке до колен, девушка побежала в реку, любуясь клонившимся к закату солнцем. Издалека доносились голоса плескавшихся у берега людей, кто-то катался на лодках, ловил рыбу или целовался, даже занятые стиркой женщины улыбались. Прекрасный вечер! — Бериль! «Это он!» Просияв, девушка обернулась, поплыла назад. Юноша быстро сбросил всё лишнее, с разбега прыгнул в реку и, в одно мгновение преодолев значительное расстояние, вынырнул рядом. — Бериль, — Гваэрон заговорил так, словно отчитывался перед командиром, — будь моей женой. Давай поженимся и удочейим Аданельку. Я уже сказал семье, они согласны. «Любой парень будет твоим, если ты захочешь! — вспомнились слова мамы. — Ты же внучка вождя! Можешь выбирать лучших из лучших, и тебе никто не откажет». И Андрет тоже в это верила… Зря! Бериль решила, что не хочет думать о плохом. Да, её брат — глава поселения, Брегор Свирепый, о котором теперь напишут много чего в летописи, но приятнее ведь думать, что Гваэрон выбрал сердцем, а не разумом! — Мы не сможем взять всех малышей, — продолжал докладывать юноша, вытирая лицо ладонью, — тем более у нас будут свои, но Аданельку возьмём. Я сам всё выплачу. «Выберешь самого красивого, умного, богатого!» Как Андрет, видимо. «Нет, мама, — подумала Бериль, обнимая Гваэрона, — не выберу. Говори, что хочешь, а я выйду замуж за того, кто меня любит!» — Я согласна, — разрумянившись, ответила девушка. — Хоть завтра! Руки юноши обняли крепче, требовательнее. «Не позволяй ничего до свадьбы, а то так и не женится!» Решив, что в этом мама всё-таки права, Бериль отстранилась и начала весело плескаться, нарочно обрызгав жениха. Сначала обидевшись, Гваэрон всё-таки заулыбался искренне и поддержал игру, время от времени пытаясь снова настоять на своём. — Мне надо брату сказать, — решила обезопасить себя невеста. — Пойдём. С последними лучами солнца выбравшись из воды, влюблённые наскоро оделись и побежали к дому вождя. Путь предстоял неблизкий, зато как раз одежда успеет высохнуть. *** Телега с продуктами, тёплыми вещами и другим необходимым подъехала к одинокому лесному холму, на котором уже выстроили ещё один дом — для прислуги. Несказанных слов было много: никто не благодарил вслух сына и внука за заботу, принимая помощь от него как должное, а отец и вовсе ждал повода придраться, находя успевшие испортиться в пути овощи — несколько штук из мешка, отсыревшие где-нибудь в уголке ткани или чуть заржавевшие приборы. Но в целом, без Андрет в доме опального вождя стало гораздо спокойнее, с Боромиром в основном соглашались, либо молчали, даже бродяга-менестрель на зиму не остался. И лишь когда старик Борон распечатал конверт, удивительно красиво оформленный, у отшельников появился повод поговорить друг с другом более-менее откровенно — свадьба малышки Бериль стала неожиданностью для семьи, по-прежнему считавшей девушку ребёнком. А она уже невеста! Следующие строки бывший вождь прочитать вслух не смог, к тому же всё равно семья уже говорила между собой, обсуждая, что подарить молодым, какие наряды взять для себя, вспомнили, что не поздравили Брегора с рождением дочки, бесконечно откладывая приезд… Борон всё это слышал, но наполнившиеся слезами глаза смотрели и смотрели на красивую бумагу. «Папа, — писал внук, — мужи Фиримара должны вспомнить, как их предки защищали свои дома от хищников и злых соседей. Многое забылось, мужи стали браться за оружие лишь для нападения со спины, либо чтобы вложить его в женские руки, и нашим предкам было бы стыдно за нас. Я предлагаю тебе вспомнить, что такое настоящая сила, выйти из тени леса к свету эльфийских крепостей и по мере возможностей проявить себя в военном деле. Мы вместе восстановим утраченную честь рода Беора. Нас будут уважать свои и опасаться чужие. Ты ведь хочешь этого? Я не жду ответа письмом. Я жду твоего приезда». — Не надо, сынок, — прошептал опальный вождь, вспоминая последнюю встречу с погибшим в землях Моргота братом. — Пожалуйста. Решив скорее выбросить письмо, Борон смял его, но, видимо, этим и выдал, что не озвучил нечто важное. Испугавшись вестей о чьей-либо смерти или тяжёлой болезни, Боромир выхватил у отца листок, и его припухшее лицо побагровело. — Да что он себе позволяет, щенок?! — Сынок, не надо, — бывший вождь едва не заплакал. — Дай мне дожить свой век, зная, что с тобой всё в порядке. — Со мной всё будет прекрасно, — прошипел Боромир. — А щенка надо за шкирку встряхнуть! Приеду — напомню про уважение к отцу. Понимая, что пьяному мужчине что-то объяснять бессмысленно, домашние промолчали. Может быть, и правда отцу и сыну необходимо встретиться и поговорить, а не таить злобу годами. Они ведь всё-таки ближайшая родня, как бы друг к другу ни относились. *** Не заметив, как заснул прямо за столом, проверяя работы учеников, Гельмир был уверен, что всё ещё занят делом, только почему-то все без исключения чертежи и расчёты оказались выполнены идеально точно. Не понимая, как это возможно, эльф заметил, что всё написано его почерком, и от удивления и обиды проснулся. Или его разбудила внезапно открывшаяся дверь. Но ведь комната была заперта на ключ! — Лайталиэль? Ормир? Но… — Ты ведь сам написал, что в Фиримаре стало безопасно, что мы можем не волноваться, — Солмелиэ заулыбалась. Взрослый сын учтиво поклонился. — Но я… Понимая, что не знает, какие слова произносить, Гельмир, опомнившись, вскочил от стола и крепко обнял вернувшуюся из Нарготронда семью. Да, в Дортонионе снова безопасно, значит, здесь опять будут распускаться нежные прекрасные цветы.