Свет проклятых звёзд

— Хал! На этот раз отрубленные головы полетели в сторону орков. Избитый и запуганный пленный воин Моргота сидел связанным по рукам и ногам около катапульты и кивал, когда дикари нажимали правильные рычаги и тянули нужные канаты. — Хал! Втайне надеясь, что новые хозяева перебьют своих врагов — его бывших соратников — и возьмут послушного раба на службу, Железяка честно помогал племени освоить боевую машину, за что даже получил немного еды и обработку ран. — Хал! Кто-то снова пнул, за что-то отругал, но это ничего. Дома и хуже бывало. Женщина, которую называли Халет, безумно захохотала совсем рядом, снова послышался боевой клич, и в наступавшей вечерней мгле зазвенела и заскрежетала сталь. — Хал! *** — Королева? Владычица Оэруиль? Стражники-наугрим у ворот Ногрода удивлённо переглянулись. — Какими судьбами? Разумеется, проезжайте! Супруга Морифинвэ Феанариона не ответила. Отправив в Оссирианд половину слуг и треть воинов, старшая из дочерей опального лорда Каленовэ была готова практически на что угодно, лишь бы защититься от вероятного гнева мужа. Уверенная, что король Карантир уже в гномьем городе, Оэруиль удивилась, узнав, что друг-эльф владыки Дурина до сих пор не появился. Как же так? Неужели Карантир мёртв? Подумав, что такое положение вещей было бы лучшим из возможных, поскольку единственный наследник таргелионского короля давно отрёкся от отца, да и рождён не от законной жены, королева-отшельница улыбнулась сквозь слёзы. Как же хочется простого семейного счастья! Зачем эта проклятая власть? Зачем богатство? Да провались всё это… Ещё один гном поклонился и вежливо поприветствовал, перед Оэруиль расступились даже бесцеремонные торговцы, и отчаяние и страх бежали под натиском приятного почтения. Но останется ли всё это, если король Таргелиона мёртв? Законная владычица вспомнила, как сама, без участия мужа, общалась с ногродскими Кхазад, а гости из Белегоста и подавно относились к жене нежеланного союзника с сочувствием, немного зная о её непростой судьбе. Если король Карантир мёртв, это хорошо для многих. Для всех! Но готовиться необходимо к худшему. К войне с собственным мужем. Оэруиль в очередной раз сказала себе, что у неё просто не было выхода, поскольку принцесса Митриэль угрожала всерьёз. Конечно, надо было рассказать об этом королю, но что он сделал бы любимой дочке?! Пожурил? Никто не посмел бы остановить её! Да только об этом не стоит говорить супругу. Все должны знать одну правду: на Башню Эаринэль напали орки. Кто смог — спасся бегством. Остальные либо пали в бою, либо пропали без вести. О судьбе Пилинэль и её чада беглецам ничего не известно. Другой правды не существует! Оэруиль осмотрелась. Ногрод был по-своему красив: естественные своды пещер искусно дополнили рукотворными узорами, коридоры и залы расширили, выбили в камне ступени, поставили колонны и статуи. Чаще других попадались изваяния перерождающегося, согласно поверьям, гномьего короля Дурина, рядом с которыми располагались плиты со списками великих деяний каждого воплощения владыки. — Около памятника нынешнему телу Эзбада, — сказал сопровождавший эльфийскую правительницу гном, — будет митриловый свиток. Как только шахтёры найдут жилу, сразу и изготовим на будущее. Зная, что нельзя спорить и осуждать подгорное племя за бессмысленные опасные поиски металла, которого, может, в Арде и нет больше, Оэруиль вежливо согласилась и пожелала скорее воплотить задуманное, но чтобы пригодилась драгоценная плита ещё очень нескоро. — Мы устроим праздник в твою честь, владычица Таргелиона! — послышались восторженные голоса бородачей. — Будем петь и веселиться! А когда друг-король прибудет, о делах и поговорим. «Нет, — подумала вдруг Оэруиль, — о делах мы будем беседовать до приезда Карантира. Пусть Кхазад знают, что не видать им оссириандских ресурсов, если в Таргелионе не будет меня». *** — Хал! — множество глоток заорали так, что испугались птицы на лиги вокруг. — Хал! — Хал! — в меру бодро поддакнул Железяка, но тут же получил мощный подзатыльник. Халет осмотрелась. В опускавшемся на землю мраке вражье войско надвигалось неспешно, словно чего-то выжидая. Это в первый момент насторожило, однако Халдар вдруг скомандовал нападение, и женщины стали помогать двигать вперёд долбанину с камнями. *** — Оттрахайте их катапульту, поняли? — приказал морготовым бойцам командир-орк, указывая на булыжники. — Сначала по ней жахайте, потом уже по дикарям. Поджигайте стрелы! *** Тёмное, затянутое плотными тучами небо наполнилось светом языков пламени. — Воду! — крикнул старик Халдад, как-то неловко вставая со скамьи у защитного частокола. — Тушите! — Бей гадов! Хал! — Халдар бросился в бой в обход разящих огней. Не все стрелы горели, однако никто не придал этому значения. Люди твёрдо решили атаковать, не выжидая в засаде, поэтому, прикрываясь щитами: эльфийскими, орочьими и самодельными, из неровных досок, бежали вперёд. Около катапульты столпились защитники с копьями, вёдрами, камнями, а в сторону орков летели то булыжники, то головы. Сразу четыре огненные стрелы вонзились в долбанину, защитники плеснули водой, вспыхнули новые языки пламени, снова брызги… Халет запустила во врагов последней орочьей головой с подожжёнными волосами и прыгнула за частокол помогать первым раненым, а к катапульте поспешил старик Халдад. Чёрное низкое небо запылало с новой силой. Воины тайного племени бросились на врагов, однако те отступили сразу же, как только закончили лететь стрелы. Халдар посмотрел на раненое плечо — наконечник глубоко рассёк кожу, кровь обильно текла, однако с такой проблемой любой охотник может справиться. — Хал! Хал! — радостно закричали люди, возвращаясь за частокол. — Хал! Хотелось верить, что кровопролитие этой ночи закончилось. И не просто — а победой! *** Тяжёлая, словно сделанная из железа, рука отца обрушилась на плечо и резко развернула засмотревшегося на проходивших мимо эльфиек юношу. — Здесь стало слишком много Голодрим и их сообщников, — голос Эола прошелестел змеёй, впился в глаза и уши, проник в голову, и Маэглин содрогнулся. — Надо убираться отсюда. — Но зачем? — сын Ириссэ отстранился, осмотрелся, надеясь, что никто не станет свидетелем новой семейной ссоры. — Ногрод безопасен, мы переждём войну и… Отец прищурился. По пути из кузницы знакомого гнома в дом Эола действительно встретилось неожиданно много эльфов — город давал убежище всем нуждающимся, и юный полунолдо не видел в этом ничего плохого. Однако родитель смотрел на вещи иначе. — Мы уходим. Собирай вещи. — Но… — Маэглин начал говорить, да только быстро понял — зря. Схватив сына за ворот, Эол потащил его к дому. — Думаешь, нас не выпустят, да? — продолжал настаивать родитель. — Недооцениваешь меня? Уверен, будто меня можно задержать и не позволить пройти туда, куда мне надо?! — Нет, отец, — опустил голову юноша, со стыдом думая, что если те эльфийки видят, как мужчина не может за себя постоять, они станут над ним смеяться. — Скоро будет праздник! — весело сообщила спешившая мимо молодая гномиха с чёрными волосами на голове и рыжими в бороде. — У нас гостит добрая владычица Оэруиль Таргелионская! К счастью, ногродская дева удалилась достаточно быстро, чтобы не услышать, что думает Эол об узурпаторах. Спрятав под волосами покрасневшее лицо, Маэглин поспешил в дом. Принесённые в Ногрод вести были добрыми: север равнины, венчающей Смеющийся Поток, быстро отбился от нападения, владения Маглора, сына Феанора выстояли, дальше на восток орки не прошли, значит, часть дорог и правда безопасна. Однако что-то не давало юному полунолдо покоя: отец, конечно, с самого начала ругался на Голодрим и войну, но пока не стали говорить, что вот-вот должен приехать король Карантир Феанорион, об отъезде, тем более тайном, речи не шло. Из задумчивости вырвал снова откуда-то взявшийся отец, и Маэглин, осторожно собиравший вещи родителя вместе со слугами, вздрогнул. — Оставь это всё, — приказал Эол. — Мы уходим вдвоём. Мои верные помощники поживут в доме, пока не откроют город, и потом всё привезут. Берём только оружие. И еду. И верхнюю одежду. И мирианы. Юный полунолдо подчинился, забросил на плечо сумку с самым необходимым и, спрятав под плащ дрожащие руки, поторопился вслед за главой Дома Эола. *** — Хал! На этот раз боевой клич прозвучал скорбно. Тайное племя не сразу поняло, что не горевшие стрелы таили в себе больше опасности, нежели огненные. Но теперь подлость врагов раскрылась — из раненых прошлой ночью защитников не выжил никто. Халет посмотрела на отчаявшегося отца, вынужденного хоронить сына, и со вздохом перевела взгляд на брата. Халдар лежал со спокойным лицом, больше не сведённым мукой, не стонал, не харкал кровью и не рвал кожу на плече. Всё. Страдания закончились, как и у многих других. И лагерь практически вымер. Старый Халдад уже не плакал, как сначала, когда сын только-только умер. За время боёв от его семьи остались только женщины, и становилось страшно думать, сколько ещё продержится обречённое племя. — Мы не сдадимся! — снова вскинула копьё Халет. — Гады тоже дохнут, мы перебьём их всех! Всех! Хал! — Хал! — Ха-а-ал! *** Мертвецов сложили за частоколом и подожгли. Железяка снова сидел связанным около истыканной стрелами обгорелой мокрой катапульты и с надеждой смотрел на новых хозяев — может, покормят? Орк боялся подавать голос первым, поэтому ждал, когда кто-нибудь обратит на него внимание, и тогда можно будет предложить повоевать на их стороне. «Уж я-то лучше знаю, как драться! — думал пленник. — Я б показал, как копьём правильно дырявить!» День клонился к вечеру, впервые за долгое время боёв тучи разошлись, и когда начало темнеть, на небе зажглись яркие крупные летние звёзды. Погрузившись в размышления о своём непревзойдённом мастерстве воина и полководца, Железяка отвлёкся от голода и жажды, и даже не сразу заметил прошедшую женщину, которую тут называли Халет. *** Эол провёл сына сквозь цепь густонаселённых пещер, повернул в коридор с низким сводом, который шёл на подъём, остановился. Где-то далеко впереди журчала вода. Глаза, казавшиеся сейчас болотного цвета, пронзили юного эльфа, Маэглин невольно прислушался, надеясь, что кто-нибудь есть поблизости, и родитель не собирается делать ничего дурного. Во взгляде главы Дома Эола отчётливо читалось недоверие. «Ты из Голодрим, как и твоя мать!» — будто слышал обвинение сын Ириссэ. Кузнец не шевелился, словно стал одной из ногродских скульптур. Вдруг жилистые мощные руки задвигались, раскрыли сумку, достали полотенце. — Ты не увидишь эту дорогу, — прозвучали слова, и плотная ткань легла на глаза Маэглина. *** Потрёпанные и уставшие остатки войска Мелькора вышли из леса, готовые принять новый бой. Ушедшие днём в разведку соратники не вернулись, но это уже никого не удивляло — сбежали, гады! Звёздная ночь сияла светом небесного цветка. Залитый волшебным серебром Телпериона, на бывшем и будущем поле боя сидел нанизанный на длинный кол орк, ещё живой, но уже обречённый. — Хал! — донеслись крики. — Хал! Командир обернулся на своих воинов, потом посмотрел на умирающего собрата, снова на бойцов. — Хал! — Да имел я вас и ваших матерей! — заорал военачальник дикарям. — Имел! В рот, в зад, нос, уши! В уши имел! В каждую ноздрю кончал! В рот через зад и в зад через рот! Трупы ваших прабабок выкапывал и трахал! И их прабабок! Всех имел! Вот так вертел! Решив, что это сигнал к атаке, лучники-орки двинулись вперёд и спустили тетивы. Ночь озарилась летящим огнём, но звёзды всё равно сияли ярче.