Свет проклятых звёзд

Отправившиеся в разведку перед боем алкарим не успели понять, что произошло: двое из них просто упали замертво, третий успел испугаться и побежать, а четвёртый застыл, обернулся и увидел среди ветвей сияющее, словно луна, лицо, на которое падали красноватые пряди. А потом умер. Тэлуфинвэ спрыгнул с дерева, не примяв ни травинки, не повредив мох. Воины Карнистира удивлялись, что сын великого Феанаро сам рискует, словно простой солдат, однако младший Амбарусса лишь усмехался. Объяснять свои действия он не собирался: если другим бойцам непонятно, что убивать врагов может нравиться, значит, либо они плохие бойцы, либо искажение слишком сильно поразило душу Феаноринга. И тот и другой вариант озвучивать определённо не стоило. Возможно, все думают так же или многие, или некоторые… Однако это в понимании Тэлуфинвэ никак не влияло на его решение о молчании, ведь искажение, выраженное в тяге ко злу, есть проявление слабости, недостойной эльфа, тем более Нолдо. Тем более из рода Феанаро Куруфинвэ. — Идём по следам в орочий лагерь, — скомандовал Амбарусса, заранее договорившись с воинами старшего брата о распределении сил: таргелионская армия приходит на подмогу дикарям, его воины атакуют тыл. Похоже, морготовы рабы совсем не заботились о скрытности, уверенные, будто племя живёт абсолютно обособенно, и соседям плевать на его судьбу. По всему пути следования шпионов были сбиты сапогами грибы и кочки, сорваны ягоды, отломаны мешавшие ветки, валялись объедки и ничем не замаскированные испражнения. Это выглядело смешно и омерзительно одновременно, и лишний раз доказывало младшему Феанорингу, что жалеть здесь некого. Летняя ночь стремительно опускалась на лес, плотные облака рассеивались, небо становилось ясным и звёздным. Если крови прольётся много, творения Варды Элентари можно будет увидеть даже упав лицом вниз — прекрасные лучистые искры отразятся в чёрных грязных лужах. Возможно, это станет последним утешением павшим эльфам. *** — Хал! Старый Халдад взял топор. Люди устали от сражений, смерти родных и ожидания нового боя, поэтому, услышав приближение орков, многие бездумно похватали, у кого что было, и ринулись за частокол. Звёздная ночь казалась светлой, Халет быстро привыкла к темноте и, забравшись на катапульту, словно на дозорную башню, оценила ситуацию. Соображения отца о том, что луки и долбанины сильны только издали, а вблизи уязвимы, звучали вполне правдоподобно и обнадёживающе. Главное — пробежать как можно быстрее удобное для вражеской стрельбы расстояние. Спрыгнув с боевой машины, женщина вдруг заметила: оружия и доспехов теперь больше, чем всех халадинов в лагере, вместе взятых. Чувствуя, что об этом лучше не думать, Халет взяла орочий клинок — кривоватый и немного ржавый по краям, щит с чёрной короной, надела на голову шлем и дала знак отцу, что готова. — Кати долбанину! Одинаковые стрелы полетели в обе стороны — тайное племя неплохо вооружилось за счёт врагов. В звёздное небо взмыли булыжники, Халет, довольная собой, почувствовала незнакомый доселе азарт и восторг. Бросившись на добежавшего почти до частокола врага, женщина с безумным удовольствием раскроила ему голову, промяла стальной шлем. — Халдада убили! — вдруг донёсся вопль. — Отомстим! — Отомстим! — заорали со всех сторон. Не осознавая, что речь про отца, последняя из главенствующего в этой войне рода сделала из убитого врага горящий снаряд и с диким криком запустила в толпу. — Хал! — теперь уже слышались в основном женские голоса. — Хал! Что-то вспыхнуло, чёрный дым повалил в звёздное небо, и вдруг донеслись странные красивые звуки — удивительно чистый гул, будто запела сама земная твердь. В долбанину вонзились огненные стрелы, защитники плеснули водой, Халет и двое подруг запустили во врагов булыжником, не зная, как реагировать на непонятное, наверное, колдовское пение. — Что бы ни было, — сказала пожилая женщина, подавая ведро, — бейтесь. Поют, пляшут, дудят — нам всё едино. Надо гадов перебить. Хал, девочки! — Хал! Хал! И в этот момент к звёздам взмыла стая белопёрых серебристых стрел. *** — Орков поблизости нет. Прозвучавшие в очередной раз слова с одной стороны обнадёжили, но с другой — разочаровали. Морифинвэ убрал меч в ножны и поднялся в седло. — Продолжаем путь, — скомандовал Феаноринг. — Опасности либо нет, либо она недостаточна, чтобы остановить нас. Воины рассмеялись и начали спешно сворачивать лагерь. Таргелионский владыка отъехал в сторону едва заметной тропки вокруг трясины. Даже светлый день казался здесь сумрачным, пахло гнилой тиной, то и дело раздавался то ли шёпот, то ли шорох, то ли тихий стон. Над мутной жижей едва заметно блеснула одинокая искорка. Сначала она показалась просто бликом на поверхности болота, однако скоро стало ясно — это не отражение луча. Искра медленно поднялась над булькнувшей водой, стремительно приблизилась. Расхохотавшись, Морифинвэ отмахнулся: — Ты опасна лишь для боящихся тебя. А я не боюсь. Развернув коня, четвёртый Феаноринг поскакал в лагерь, а над задрожавшей топью загорелись ещё два огонька, и все три крошечные звёздочки закружились в едином танце, словно были одной семьёй. *** Своды ногродских пещер сияли праздничными огнями, однако веселье то и дело прерывалось грустными разговорами из-за долетавших печальных вестей. — Руины горелые! — начал сокрушаться напившийся с таргелионскими эльфами бородатый торговец. — Я, как обычно, ехал по Рыночной петле севернее Тракта, где Четыре Озера, думал, поторговать там, знакомых повидать, а никого нет. Оэруиль услышала эту речь на грани плача, вздохнула, однако не стала отвлекаться от крайне непростого разговора со знакомыми гномихами и младшей племянницей короля Дурина о проблемах закупки снежной и пурпурной глины, необходимой для производства косметики. — Ты же знаешь, тари, — называла по-эльфийски царицей таргелионскую владычицу гномья принцесса, — кому уходят все ресурсы красоты. Мы пытаемся договориться о закупках, но ответ всегда один: либо становимся частью «королевства очарования», где правит известно кто, либо можем покупать сырьё у неё же, но только лучшие сорта она всё равно не продаст, рецепты тем более. В итоге нам приходится искать новые месторождения, придумывать удобрения и всё остальное, но до той, кому покровительствует нолдоран Карантир, нам, как шахтёрам до митрила. Наше дело не процветает, тари. В голову Оэруиль полезли самые разные мысли, но в одном жена Морифинвэ была абсолютно уверена: даже намекать нельзя, что проблемы с Пилинэль больше не существует. Как и её самой. Самым сложным в сложившейся ситуации было удержаться на грани продолжения жизни, обогащения и поиска новых партнёров в прибыльных делах, не радуясь при этом личной трагедии мужа. Оэруиль помнила, как тяжело переживал Карантир исчезновение сына, хоть и не говорил об этом открыто, однако трагедия не мешала королю спокойно говорить о пополнении рядов воинов. Но так ли будет в этот раз? — Оссирианд богат ресурсами, — уклончиво ответила королева, — я постараюсь помочь вам. Главное, чтобы орки скорее исчезли с нашей земли. Я хочу посильно поддержать всех, кому не успели помочь воины нолдорана. Несмотря на то, что столы в пещере не ломились от яств, блюда не пустели — гости праздника не ели много, мало кто танцевал, зато вино и эль заканчивались быстро. Таргелионские Нолдор, которых никто с самого начала войны не видел трезвыми, затянули песню, а гномы принялись ритмично хлопать в ладоши, не всегда попадая в такт. — Ты поёшь, словно птица небесная, — грустно исполнял балладу молодой эльф с валинорской брошью в форме золотого листка, с каплями-кристалликами, — но, как все, на земле рождена. Даришь радость живущим в безвестности, В ожидании светлого дня. От зари до закатной агонии, До молитвы вечерней росы, Ты поёшь — ведь тебе так дозволено Тем, кто создал бездонную синь. У самой же гнездо разорённое, Гулкий ветер да пепла следы, Горе горькое тварью бессонною На тебя неотрывно глядит. Чем пронзительней боль, чем отчаянней, Тем твой голос хрустальней звучит, Чистота в нём до дрожи хрустальная, И спасёт, и от бед сохранит. И ни слова о том, что ждёшь помощи, И ни слова о том, что нет сил. Ты надежду даёшь душам тонущим, Хоть об этом никто не просил. — Король Карантир приехал! — прибежал стражник от городских врат, тряся в руке низкоголосый колокольчик. — Радуйтесь, жители и гости Ногрода! Наш друг-эльфийский владыка посетил нас! Встречайте! Оэруиль побледнела, попыталась улыбнуться, но голова закружилась так, что пришлось отойти от собеседниц и сесть за стол. Сердце бешено заколотилось, стало невыносимо холодно. — Радуйтесь! Встречайте владыку! Королева немного справилась с собой, дала знак слугам, чтобы сопроводили свою госпожу к мужу. Нечего ждать, надо самой идти навстречу страху. — И терновника шип разорвёт твоё платье — Разве это несчастье? — продолжал петь Нолдо с брошкой. — И терновника шип раскровит тебе руку — Лишь минута испуга. И терновника шип пронзит твоё сердце — Как легко и свободно тебе будет петься, Птица небесная! Птица небесная…