Свет проклятых звёзд

Наблюдая за тем, как подданные осторожно грузят на повозки сосновые саженцы, лорд Арагарон всё глубже погружался в неприятные мрачные размышления. Подданные… Эти эльфы сейчас готовы подчиняться своему молодому господину, однако если любой из владык Дортониона, будь то дядя Айканаро, отец или мать, скажет бросить работу и отправляться на войну, они подчинятся. Однако, если король Финдарато прикажет отказаться от сражений и пошлёт этих эльфов обучать смертных, они покорно сложат оружие и отправятся во Дворец Мудрости. Арагарон не знал, к какому логическому выводу хотел бы прийти в итоге, однако понимал — лучше думать об иерархии и переподчинении подданных, нежели вспоминать, как годы назад во время посадки молодых сосенок познакомился с юной девой, которая сломала жизнь дортонионскому лорду. Злость снова обессилила, дневной золотистый свет померк, и эльф подумал, что в следующий раз, когда ненавистная любимая Вирессэ приедет к родителям, приказ короля запретит ей покидать границы Соснового Королевства. Если ей нравится быть жертвой похищения и женой тирана, пусть узнает — Дортонион тоже может быть тюрьмой. *** Во сне был огонь. Он медленно надвигался сплошной стеной, и пока полыхал безопасно далеко, однако присутствовало понимание — рано или поздно пламя настигнет даже тех, кого защищает вода. — Мне ли бояться пожара? — расхохотался Айканаро. — Мне? Злому Огню? Я разожгу встречное пламя, более горячее и неистовое, нежели любое другое! «Этот огонь нельзя победить, — сказал кто-то за спиной. — Можно только спастись, если вовремя убежать, улететь, уплыть. Но сквозь него невозможно пройти. Тема его — зло. Подобное притянет подобное, заиграет в унисон, и более сильная мелодия поглотит слабые. И ты — лишь диссонансный аккорд в этой симфонии». В сердце вспыхнула злоба: «Спасаться бегством? Что за глупости? Я не диссонансный аккорд! Во мне нет искажения!» «Искажение, — заговорил откуда-то взявшийся Белемир с целой кипой книг, — оно везде. Но Пойтар писал, что победить его может каждый». «И как же? — Айканаро продолжал смеяться. — Где тот, кто это говорил? Знаешь ли ты, кем он был? Где он, а где я? Что может посоветовать этот смертный?» Белемир открыл одну из книг, стоя на фоне приближающегося пламени. Остальные тома повисли в воздухе, некоторые начали тлеть. «Это традиционное имя племени Кра-кру, что жило рядом с гнездовьем серокрылов, а после — ушло вместе с Жуухом к эльфам и почти забыло свои обычаи. Они так же подчинялись Хранителям Огня, как и люди Буура, выдавали своих дочерей за буурингов. «Эт» или «Ет» — так называли всех новорожденных девочек, и это считалось приобщением будущей матери к великой силе жизни. Если девочка, вырастая, вела себя недостойно, её лишали священного имени, нарекая «Юхой». «Один путь ведёт в огонь, а другой — священен. Один звучит чистой Изначальной Темой, а другой — лишь диссонансный аккорд», — снова произнёс незнакомый голос. Наверное, это кто-то из Айнур. Даже здесь, в Средиземье, не дают жить свободно! Стена пламени остановилась, и Айканаро понял, что пожар продолжится, как только прозвучит музыка, которая задаст направление дальнейшего движения. И почему-то Рок ожидал, как поступит именно дортонионский лорд. *** — В искрах звёздного луча Розы лепестки. Алых слёз на них печать — Страсти и тоски. Лунный свет прогонит тьму, Указав твою судьбу. Я тебя с собою в путь Зову. Песня лилась весенними ручьями, рассыпалась золотом дня и серебром ночи, развеивалась тёплыми ветрами и расцветала первыми подснежниками. Финдарато просто хотелось петь, и он вышел на улицу, где звенела капель, чирикали воодушевившиеся птахи, сияли уже не равнодушно-холодные лучи Анар. На душе было грустно, словно пустота, то и дело образовывавшаяся с каждой новой потерей, начала разрастаться без какой-либо причины, и от этого становилось невыносимо, хотелось выплеснуть боль, и чтобы все поняли терзания эльфа, пусть даже он никогда не скажет о них честно, а на вопрос, зачем поёт вот так на улице, ответит заготовленной фразой: «Однажды я просто взял и спел для людей у костра. Спел такое, что ни за одно вознаграждение не повторю, поэтому вру, будто баллада была про дивный далёкий Валинор. Если я больше никогда не буду петь просто так на улице нечто пафосное и глубокомысленное, мне не поверят, что я когда-то так поступил». Однако никто не задавал вопросов. Фирьяр и Эльдар молча собирались вокруг короля, откуда-то пришёл Ненарион, начал играть на флейте. — Все, кто рождён в мире людей, Жизнью своей дорожит. Но дорога темней и темней И во мрак беспросветный бежит. Знаю — вечность обрести Смертным не дано, Где смысл краткого пути? Что мечтаешь ты найти? С кем тебе быть рядом суждено? Финдарато уже не видел перед собой ни эльфов, ни людей, ни площадь, ни дворцы и дома, ни улицы, где всё ярче сияла весна. Не было и суеты, каждый год ознаменовывавшей наступление оттепели — жители Дортониона отправлялись в лес высаживать юные деревца. Ничего не было из настоящего — осталось лишь прошлое, только то, что хотелось помнить, несмотря на отчаянное желание забыть. — Аманэльда слеза — реквием по любви, Путь в потоке изменчивой реки, Той, что Временем Фирьяр нарекли. Проклятье моё — розы шипы, И в полотна веков соткутся дни, Где, как прежде факелов пылают огни. Конечно, не было ни в смертных, ни в бессмертных даже подобия того ошарашенного восхищения, что помнил Финдарато на лицах дикарей, когда впервые увидел Младших Детей Эру, однако сейчас это практически не имело значения. Слушают? Да. Сочувствуют? Возможно. Кто-то даже плачет — значит, песня тронула сердца. Но вдруг весёлые голоса ворвались в печальную мечту, разбив на осколки ощущение полёта и разорвав тончайшее золотое полотно, сотканное из драгоценных нитей искренних слёз. — Радуйтесь, радуйтесь! — кричали счастливые Фирьяр. — У вождя Борона внучка родилась! Здоровенькая, красивая! Радуйтесь! Празднуйте! Вождь Борон пир обещал закатить! Радуйтесь! Финдарато обернулся. Удивительно: обычно все мечтают о сыновьях, но Борон всегда больше любил сестёр, нежели братьев, и дочерей баловал, а сыновей воспитывал строго. Вот теперь и внучку дождался после первого внука. Повезло девочке — будет жить, как маленькая королева. Мимо пробежали дети, среди которых половина были прямыми потомками Беора. Снова стало грустно, и эльфийский король обратился к принесшим добрую весть подданным: — Малышке уже дали имя? — Конечно! Это же внучка вождя! Таких важных деток сразу называют. — И какое же? Инголдо был уверен, что услышит очередную вариацию основной темы именования — какое-то слово и красивое эльфийское «эль», однако ответ пришёл совсем другой, и король не успел скрыть изумления, когда услышал радостное: — Девочку назвали Андрет. Счастья малышке! Счастья!