Свет проклятых звёзд

«Я не товар. И не трофей. И никто не смеет решать за меня мою судьбу. А кто попытается — горько пожалеет!» «Ты слишком горда, счастливой не будешь! Ты — женщина! Будущая мать! Хранительница очага! Посмотри на своё отражение! Ты красива и молода! Не губи свою жизнь гордостью! Гордость — это для мужчин». «Она никогда не выйдет замуж! Так и просидит в девках до старости, когда уже никому не будет нужна!» «Мы твоя семья! Почему мы говорим, словно с каменной статуей? Мы желаем тебе добра! Вон, жениха нашли…» «Вы вырастили слишком своенравную дочь! Вы понимаете, что ей это пойдёт во вред?» «Такие женщины — тяжкое бремя отцу! Они несчастные одинокие горемыки». Так написали бы о невиданном досель событии эльфы, если бы гордящееся своей скрытностью племя Младших подпустило их. Бессмертные летописцы хвалились бы игрой со словами и построением текста, приукрашивая примитивную речь дикарей, оказавшихся изолированными от процветающих королевств. Читатели и слушатели восхищались бы до слёз, но… Народ, образовавшийся из отрекшегося от эльфов племени Буура и поработившего их ответвления рода Мараха, присланного Хитлумом, оказался брошен Старшими на сотню лет, поэтому заимствованные у Авари навыки забылись, а новые умения приобрести оказалось неоткуда. В то время как беоринги читали и писали книги, развивали язык, копируя нолдорские слова и выражения, забытые смертные упрощали свою и без того скудную речь, избавляясь от лишних сложностей, которые только мешали в повседневной жизни. Пока вассалы аманэльдар, из поколения в поколение питаясь всё лучше, побеждали болезни костей и суставов, становясь выше и стройнее, забывая о рахите и сутулости, прячушееся от внешнего мира племя оставалось низкорослым, коренастым, с выгнутыми дугой короткими ногами. Однако это никого не беспокоило: Оссирианд радовался возможности не контактировать с Таргелионом, а королевство нолдорана Карантира в свою очередь занималось собственными делами, не обращая внимания на каких-то непонятных убожеств у своей южной границы. Обогащению не мешаете — вот и молодцы. Живите. И гордившееся своей скрытностью племя жило, плодилось и занимало всё большие и большие территории вдоль притока Смеющейся Реки. Тайный вождь тайного народа был уверен — лучше не жить одним большим поселением, потому что это выдаст местонахождение племени. Многочисленными группами не следует охотиться, а любые сборища должны быть редкими и тщательно охраняться — мало ли что? Исключения делались разве что для свадеб или событий в семье главы, которые он считал важными, например, рождение очередного ребёнка, удачная охота или новая обустроенная к зиме тайная пещера. — Хал! Хал! — хвалили себя за успехи смертные, уже не помня изначальное применение этого слова. Теперь «хал» означало «тайну, которая защищает», «тайну-оберег», «тайну-хранительницу». — Хал! Хал! Халах! И пусть тайна хранится вечно. *** Молодой парень, у которого только начала расти борода, зато уже были шрамы опытного охотника, бросил к ногам юной кареглазой девушки прекрасно выделанную шкуру медведя. Это могло бы стать свадебным подарком, и крепкая, хорошо сложенная дикарка, колени которой почти сходились, когда стопы стояли рядом, заулыбалась, мощные руки, привыкшие к тяжёлой работе, раскрылись для объятий. — Ну нет, — выбежал из добротной укреплённой землянки отец. — Брат вождя тебя берёт. — Нет, — девушка накинула на мускулистые плечи медвежью шкуру, обняла молодого ухажёра. — Халод старый. — Брат вождя! — постучал себя по лысеющей, но пока ещё черноволосой голове родитель, давая понять, что дочь глупая. — Нет. Старый. Я люблю Халуина. — Пусть дерутся, — кровожадно потёр руки старший брат девушки, подойдя к спорящим. — Брат вождя — не вождь! Он, как все. — Слышали? — завопили те, кого вроде бы только что не было рядом. — Брат вождя — как все! Ишь чего удумал! — Нет, он прав, — вступились за дерзкого соплеменника двое старцев. — Хочет жену — пусть покажет, что муж. — Я выбрала! — топнула ногой невеста. — Сама! — Молчи, дочь! — рявкнул отец. — Так неправильно, — покачал головой брат. — Бой! Бой! — начали требовать соплеменники. — Я выбрала! — Бой! Бой! Бой! Девушка что-то шепнула любимому и потянула его в сторону берега полноводного ручья. *** — Зачем тебе молодуха? — вождь отмахнулся от возбуждённого, бегающего туда-сюда по утеплённому шалашу брата. — Дура же. Возьми постарше, умную, тихую. — Хочу! — исчерпывающе ответил отвергнутый жених, поигрывая огромной дубиной с костяными шипами. — И возьму! Моя! Что тут ещё сказать? Осталось только пожать плечами и пойти к жене делать новых наследников. Вот она — не дура! *** — Я его жена! Боя не надо! Собравшаяся ради зрелища толпа, охраняемая воинами племени, разом обернулась. Юная невеста прибежала за руку с любимым, размахивая окровавленной тряпицей. — Я выбрала! — Дура, — равнодушно констатировал вождь. — Нет, моя! — заревел раненым зверем отвергнутый жених, покраснел и бросился на соперника с давно жаждавшей крови дубиной. Молодой парень подхватил заготовленное для него копьё, ушёл от тяжёлого удара, попытался зайти сбоку, однако брат вождя ловко развернулся, и дубина обрушилась сверху. Снова избежав смерти, более удачливый жених ткнул копьём противника в живот, но тот вовремя отскочил назад, и наконечник оставил лишь незаметный порез. — Хал! Хал! — кричала толпа, отец невесты отобрал у дочери окровавленную тряпицу и бросил в огонь ближайшего костра. — Хал! Хал! — Я не вещь! — снова запротестовала девушка. — Я выбрала! — Бой! Хал! Видимо, немного успокоившись, брат вождя отложил дубину и кинулся на соперника с голыми руками. Увернувшись от наконечника копья, он ловко перехватил древко, нанёс удар ногой и повалил парня на землю. Пока тот пытался встать, опытный боец поднял дубину, и тяжёлый удар превратил в кровавое месиво и голову противника, и пытавшуюся защитить её руку. — Моя! — завопил брат вождя. — Нет! — крикнула девушка, глотая слёзы. — Я выбрала. — Труп, — констатировал отец. — Тогда бой, — невеста схватила жердь, лежавшую около одного из костров. — За меня. Со мной. Толпа возмутилась. Действительно, как же так? Любая молодуха мечтает, чтоб за неё дрались насмерть! А тут ещё и брат вождя! — Дура, — отмахнулся глава племени. — Я ж говорил. — Бой? — потерявший дар и без того не слишком искусной речи мужчина опомнился и опустил дубину. — С тобой? За тебя? Во взгляде отразилось полнейшее непонимание происходящего, ошарашенный жених закрутился на месте, надеясь, что кто-нибудь ему объяснит, что происходит. Невеста вдруг страшно закричала и метнула жердь. Заострённый конец мог прошить насквозь тело, и лишь инстинкт охотника и защитника спас брата вождя от смерти — мужчина в последний момент увернулся, палка лишь содрала кожу на плече. — Проиграл! — гордо сказала девушка. — Кровь. — Ду-ура, — захохотал глава племени. — Вдова! — крикнула строптивая невеста, бросаясь к трупу любимого. — Это мой муж! — Ну и дура, — согласился, наконец, брат вождя. — Нужна ты кому! — Дура! — рассмеялись женщины, тут же понадеявшись на внимание разочарованного жениха. — Дура! Дура! — Хал! — Бой! — Чего?! — Хал! Хал! — Я тобой горжусь, сестра, — вышел из толпы брат молодой вдовы и сел рядом над телом. — Так и надо. — Да, — поддержала его супруга. — Она молодец. Сильная. Отец посмотрел вокруг, встретился взглядом с вождём, боясь его гнева, но тот лишь отмахнулся, мол, ну дура и дура, что с неё взять? Хочет одна быть — её проблемы. И горе папаше, который такую вырастил. — Охотница, не жена, — сказал кто-то в толпе. — Вон какая! Ух! — Вдова, — зло повторила отвергнувшая брата вождя невеста. — Я тоже горжусь тобой, — всё-таки поддержал дочь отец, подходя ближе и накрывая окровавленный труп своей шерстяной накидкой. — Правда горжусь тобой, Халет.