Свет проклятых звёзд

Подземный дворец всё заметнее погружался в безмолвие. Пустынная красота сводов навевала безнадёжную тоску, и воображение, пробуя хоть как-то оживить застывшее время, пыталось рисовать пугающие картины превращающихся в чудовищ прекрасных скульптур, однако разум был сильнее фантазий, и любая иллюзия разбивалась о понимание — этого не может быть. Амариэ отошла от ручья, поправила пышное платье, на создание которого потратила целую вечность и гору шелков. А сколько дивных камней ушло на создание украшений для ткани! Роскошь блистала и переливалась, притягивала наигранно восхищённые пустые взгляды тех, чьё существование стало таким же бессмысленным, как и у самой супруги Финдарато Инголдо. Чтобы справиться с лишающей рассудка безнадёжностью вечного пути в никуда, многие жители Валинора принялись создавать нечто грандиозное, но никому не нужное, вроде огромных скульптур, до неудобного пышных платьев, ковров из драгоценностей, исполинских люстр для трёх тысяч свечей и многого другого столь же потрясающе бесполезного. Однако у большинства оставшихся в Валиноре был хоть какой-то смысл жизни: внуки, надежда на победу над Морготом и последующее возвращение любимых и сыновей, второе замужество, в конце концов. Мало ли, как сложится жизнь? Но что предстояло Амариэ? Вечность превратилась в тюрьму. — Снова тоскуешь? — королева Эарвен, не столь роскошно одетая, как её невестка, кивнула сопровождавшей дочери, чтобы оставила мать наедине с женой Финдарато. — Я готова помочь и поддержать, милая, ты лишь скажи, как. — Но я не знаю, — опустила голову Амариэ, посмотрев на едва выглядывавшие из-под ажурного многослойного подола золотые туфельки. — Я пыталась вышивать, но ты сама запретила учение Мириэль Сериндэ, и мне пришлось вернуться к учению Валиэ Вайрэ, чтобы пойти другим путём искусства. Какое-то время это отвлекало, но потом… Супруга владыки Арафинвэ посерьёзнела, в глазах, название цвета которых юным эльфам ни о чём не говорило — они никогда не видели морскую волну, отразилась затаённая угроза. Невестка поняла, что ходит по краю пропасти, однако испугалась промолчать или соврать больше, чем сказать правду. Лгать королеве ведь недопустимо! Кто Амариэ такая, чтоб позволять себе подобное?! — Ткани и готовые платья не нужны в том количестве, в котором их могут создавать одинокие мастерицы, у кого более нет никаких занятий, — осторожно заговорила супруга Финдарато Инголдо, — то же и с украшениями, и… остальным. Нетленные вещи, над которыми не властно время, хранятся и скапливаются, у взрослых аманэльдар уже есть абсолютно всё, что им нужно, а детей почти не рождается, поэтому не строятся новые дворцы, не прорубаются пещеры, нет нужды… — Я понимаю, — кивнула Эарвен, — однако и ты пойми: дела народа — забота короля, не твоя. Зачем ты интересуешься тем, что тебе не по статусу? Ты можешь шить для Валар и только для них. Более того, ты обязана это делать в первую очередь, а не размышлять о вещах, с которыми прекрасно справляется твой свёкор. — Я… — золотоволосая эльфийка испуганно сжалась. — Я потеряла надежды. Призрачная эстэль больше не греет, требуя неизвестно сколь долгого ожидания, а амдир утратила в моих глазах основания. Может быть, мне нужно в Сады Вала Ирмо? Эльфийская владычица задумалась. Ручей струился кристально-прозрачным потоком, оттого казался обманчиво неглубоким. — Ты — жена сына короля, — заговорила Эарвен, — ты — пример для других женщин. Если уйдёшь в Лориэн, то обязана скоро вернуться оттуда счастливой, полной надежд и любви к Валар. Если не уверена, что так будет, лучше не уходи вовсе. Глаза Амариэ, цвета, название которого многим молодым аманэльдар не сказало бы ничего, ведь они никогда не видели неба, наполнились слезами. — Тебе придётся смириться с положением, которое тебе не нравится, — вдруг очень жёстко заговорила супруга короля Арафинвэ, — потому что ты — часть нашей семьи. Ты же понимаешь, что даже если мы примем общее решение считать ушедших в Средиземье мёртвыми, ты должна будешь хранить верность памяти мужа и подавать пример стойкости и надежды другим женщинам. Валар обещают нам возвращение из Бездны всех, кто там оказался, и мы верим. Ты не можешь предать Владык своим желанием иметь в постели ещё одного мужчину. Как ты встретишь Финдарато, когда он вернётся и увидит, что его место занято? Не веришь в его возвращение? Полагаешь, что будешь не нужна ему? Ты понимаешь, что мать всегда будет ждать своё дитя, и уничтожит того, кто посмеет не верить в лучшее? А я — не просто женщина. Я — королева. Не в силах что-либо сказать, Амариэ лишь закивала, пытаясь улыбаться сквозь слёзы. Вспомнились быстро стихнувшие разговоры о том, что в Валимаре все песни в последнее время слишком похожи, и менестрели начали ссориться, обвиняя друг друга в воровстве мелодий и стихов. Как же так вышло? Неужели дело в том, что на Таникветиль стало слишком много запретных тем? Валар перестали творить сами и не позволяют это свободно делать другим? Но… это ведь катастрофа для бесконечно живущего народа! Так… нельзя? Ужаснувшись на собственные мысли, несчастная часть семьи короля заставила себя проглотить слёзы. Да, кто-то смог обустроить свою жизнь в Валиноре после Исхода. А кто-то нет. Возможно, однажды всё будет хорошо, и надо просто дождаться. А поплакать можно будет дома, заперев двери и спрятавшись под подушки. Леди Эарвен не должна ни о чём узнать! Она слишком жестока! И рядом с ней не спокойно — рядом с ней очень страшно. *** «Путь долгий пройден мной, Столетия за спиной. Неужели всё напрасно, И зашла в тупик дорога? Не желал себе я власти! Не желал себе я власти! Одну лишь истину искал. Истину искал…» Арфинвэ почувствовал небывалый прилив сил. Музыка, всегда молчавшая в сердце, вдруг обрела форму, цвет, жар и прохладу, вкус и запах. Это Песня Творения? Это она? Буквально мгновение назад чувствуя полнейшее отчаяние от осознания, что благополучие Амана рушится на глазах, и ситуация выглядит непоправимой, теперь король ощутил, как его собственный мир вырастает над руинами прекрасным светящимся горным хребтом — невысоким, с пологими склонами, без холода и палящего жара, цветущим и поющим птичьим многоголосьем. Боясь надеяться, что приблизился к Айнур, смог хоть совсем отдалённо ощутить то, что чувствуют создатели Арды, когда их пение рождает новые миры, стоявший на коленях эльф рухнул на пол и уткнулся лбом в каменный пол крошечной комнаты для уединения. Раньше Арафинвэ не чувствовал своей Темы, у него даже не было любимой песни, но теперь эльфийский король создавал строки и ноты сам, и это было потрясающее ощущение, дарящее непередаваемый восторг. Эру слышит! Эру Илуватар не отвергает! Валар благоволят. Это… это счастье! Вот какое оно на самом деле! И как же жаль тех, кому не суждено его познать! «Одним из королей Став до скончания дней, Не сумею маску эту Снять с лица, очистить душу. И, подобно птице, в клетке, И, подобно птице, в клетке Я буду заперт навсегда. Заперт навсегда! Молчит рассудка голос, И всё слабее воля. Как мне не оступиться? Выбор совершив, во тьму не сделать шаг? Передо мной лишь мёртвый камень. Что я найду? Что я потеряю? Мне нужен знак!» Музыка звучала всё прекраснее, увереннее, кружила голову сильнее длительного голода и жажды. Неужели наконец-то отчаянная мольба владыки, запутавшегося в переплетении судеб и чужих целей, услышана, понята и нашла ответ? «Час выбирать пришёл. Где меньшее из зол? Занимать чужое место Ради призрачного блага? Жить во лжи, забыть о чести? Жить во лжи, забыть о чести! И отказаться от себя. И отказаться от себя! Молчит рассудка голос, И всё слабее воля. Как мне не оступиться? Выбор совершив, во тьму не сделать шаг? Передо мной лишь мёртвый камень. Что я найду? Что я потеряю? Мне нужен знак!» — Я боюсь тьмы и наказания за то, что поддался её уговорам и обману, — заговорил сам с собой Арафинвэ, стараясь не обезуметь от счастья и не потерять способность мыслить рассудительно. — Мы все этого боимся. Все, кто остались верны Владыкам. Нас всех это объединяет. Но даже в наших сердцах то и дело просыпается мрак. Это искажение, посеянное Морготом! Это он заставляет Арду полниться тьмой и злом, и наши сердца тоже поражает скверна. Но мы должны и можем бороться! Мы сильны, и единственный, кого мы должны ненавидеть всем своим существом — Моргот! Это из-за него мы потеряли близких. Из-за него некоторые эльфы обезумели и начали обвинять Валар в том, в чём нет их вины! Наша злость должна быть направлена только на Моргота и более ни на кого! Пусть свет земли коснётся, И мрак рассеет Солнце! Пусть все мои сомнения Растают без следа, и я увижу знак! Моргот — Чёрный Враг! Моргот. Он тьма и зло, он — средоточие всего дурного и неприемлемого. Если и ненавидеть, то только его! Только его одного! И пусть всем, кто ослаб от горя, придаст сил эта лютая ненависть.