Свет проклятых звёзд

Ты помнишь пруд у забора? И помнишь ли игры в прятки? Всё это минуло так скоро! Так скоро и безвозвратно. Вокруг было темно, холодно, туманно, однако на ровном пустыре вдруг выросли чёрные глыбы, из-за которых выскользнули тени. Ощущение опасности заставило побежать, но тело не послушалось, будто завязнув в чём-то топком. Пусть эта ночь минует нескоро! Пусть брату сквозь тьмы объятья Приснится наш пруд у забора, Приснится, что мы ещё братья — Неразлучные братья. В окружившей черноте вспыхнули алым быстро исчезающие полосы, похожие на молнии. Теней стало слишком много, и страх заставил осознать, что всё происходит не на самом деле. Когда небеса рассветит, Когда затянутся раны, Мы вспомним, что мы больше не дети, И это будет так странно… Вспышка. Сначала огонь был только во сне, а потом запах дыма ощутился и в реальности. Звучавшие скорбной песней стихи моментально забылись, осталась лишь тянущая тревога. — Борон! Вставай! — голос жены вырвал из тяжёлого забытья, и пробуждение обрушилось головной болью, словно после хмеля, хотя внук вождя Беора Старого не пил вчера ничего пьянящего. — Вставай! Там мальчишки… Не дослушав, что именно снова вытворила орава своих, чужих и приёмных детей, Борон вскочил и, натянув штаны и набросив первую попавшуюся рубаху, выбежал на задний двор, где полыхал внушительных размеров костёр. — Это недостойно называть книгами! — кричал Белемир, всё ещё пытавшийся отбиться от напавшей толпы сверстников. — Бей его! — командовал кто-то постарше, не вступая в драку. Боромир выпрыгнул из окна, в одно мгновение оказался в самой свалке и попытался защитить кузена. Его появление немного охладило пыл, поэтому несколько ребят отступили, зато двое самых смелых продолжили бить кулаками сына Бельдир. Юноша упал, драчуны навалились на него, оттолкнув Боромира. Кто-то бросил камень, на песок брызнула кровь, раздался плач. Борон и двое соседей выбежали из домов, ринулись разнимать сыновей, несколько взрослых принесли вёдра и залили пламя. Хромая и ругаясь, во двор выбрался Баран, размахивая клюкой. — Это всё он! — дружно показали пальцами на избитого Белемира мальчишки. — Но я поступил правильно! — вытирая кровь и слёзы, поднялся с земли юноша. — Я в твоём возрасте уже женился! — отец самого агрессивного драчуна оттащил сына со двора. — Как тебя угораздило ввязаться?! — Да он сам начал! — Но вы толпой напали! — Боромир загородил от сверстников и взрослых кузена. — Я за правду готов всё вытерпеть! — продолжая плакать, закричал вслед обидчику Белемир. — Это Беор Старый виноват! — прокряхтел Баран. — Дед сумасшедший! Я ему всё скажу! — Всё уже успокоилось, пап, — Борон примирительно похлопал родителя по подрагивающему плечу. — Сейчас выясним, что произошло и разберёмся, кто прав, а кто нет. Иди отдохни. — А ты не указывай мне, что делать, сопляк! — Пап, успокойся. Пока родители и старшие братья разводили по домам драчунов, а семья Беора осматривала избитого Белемира, никто не наблюдал за почти потушенным костром, поэтому осталось незамеченным, как юная девушка с кочергой осторожно подошла к пепелищу, вытащила из углей наименее пострадавшие книги и убежала с ними на берег реки. *** Сидя в мягком кресле и кутаясь в шерстяные одеяла, Беор поднял мутные глаза от лежавшей на коленях книги, по страницам которой водил большим выпуклым стеклом. — Расскажи, что случилось, мой мальчик. Опустив голову, чтобы не так сильно было заметно опухшее синее лицо, Белемир устроился за столом напротив прадеда. *** — Это всё произошло, потому что ваш Белемир — любимчик Старого! — ругалась пожилая женщина, сыну которой досталось от защищавшего кузена Боромира. — Ему всё позволяется, потому что он внучок любимчика-Белена! А теперь мой Борогор виноват будет! Борон смотрел на дальнюю родственницу и не знал, что ей ответить. Да, уже было сказано — меры принимаются, юноша получил наставление от старших и впредь не станет самовольничать, однако этого явно было мало, а дать больше глава беорингов не желал. День был солнечный и тёплый, неожиданно ясный для обычно дождливого сезона, ребята, не занятые работой по дому или добычей и заготовкой запасов, носились по дороге, вооружённые палками — снова затеяли игру в сражение эльфов с орками. Чтобы понимать, где свои, где чужие, «эльфы» вставляли в волосы веточки или прикалывали к одежде листья, орки же оставались без знаков отличия. Борон помнил эту игру совсем простой: дети делились на две команды и гонялись друг за другом по очереди. Осалили — убит. Сначала «орки» преследовали «эльфов», потом — «эльфы» «орков», после этого команды менялись ролями, и «эльфы» становились «орками», а «орки» «эльфами». Всё легко и понятно. И честно. Однако новые поколения не хотели принимать старые правила. «Я за орка играть не стану!» — вечно протестовал Боромир, а его брат-погодка Белегор поддакивал. «Тогда пусть эльфы сражаются против эльфов», — пошутил однажды охотник Гуилин, хитро косясь на своего приятеля, который отрицательно покачал головой, мол, не надо об этом. Беоринги, конечно, не поняли, что имели в виду помощники и наставники, однако догадались — лучше придумать для детей способ распределения ролей, например, жребий или возможность получить право выбора, на чьей стороне сражаться, проявляя себя в предыдущих играх. Борон выбрал бы простой путь — бросил камушек помеченной стороной, вытянул короткую травинку, угадал, в какой руке ягодка — «эльф», не повезло — «орк», однако новые поколения вечно всё усложняли. Вот даже суть игры: теперь недостаточно просто догнать и осалить! Враги с некоторых пор и прячутся сами, и закапывают «клад», а «эльфам» надо не только всех переловить, но и найти сокровища. Не игра, а целая проблема! И главное, никому не хотелось заменить «эльфов» на «людей», «гномов» или загадочных «Энтов». Удивительно. А потом всё усложнилось ещё больше. «Девочки бегают медленнее, я их в свою команду брать не буду!» — заявил однажды сын Бельдир, и мир изменился навсегда. С тех пор, чтобы играть вместе с мальчишками, «эльфийкам» и «орчихам» приходилось доказывать, что они быстрые и ловкие наравне с ребятами. «Это всё Белемир! Ненавижу его!» — то и дело слышались крики сквозь слёзы. А потом у говоривших обидные слова пропадали важные для них вещи. Сын Бельдир умудрялся стащить даже то, что носили при себе, проверяя наличие каждый миг. Однако кражи совершались не ради наживы — юноша, насладившись отчаянными поисками и слезами обидчика, показывал пропажу и требовал извинений, обещая вернуть то, что взял, но только после искреннего раскаяния. — Неужели непонятно, что из него вырастет?! — продолжала ругаться родственница, а Борон ждал удобного момента, чтобы привести последний аргумент в защиту воспитанника-племянника — Белемир единственный, кого во время учёбы во Дворце Знаний хвалит не только добрый мастер Гельмир. Белемира эльфы считают самым умным беорингом! Как из такого мальчика может вырасти что-то плохое? — А если бы он устроил пожар?! Борон вздохнул. Собратья были правы, и глава в душе соглашался с каждым словом, но не отдавать же племянника на растерзание толпы! — Я с ним обо всём поговорил, — сказал внук Беора, рассчитывая, что сородичи успокоятся. — А потом — и мой отец тоже. Клянусь вам, подобное никогда не повторится. Я лично прослежу. *** — Но я ведь не сделал ничего неправильного! — случайно тронув опухший глаз и отдёрнув руку, почти выкрикнул Белемир. — В библиотеке Пойтара сжигали тексты, которые считали плохими! В день его рождения. — День рождения? — Беор медленно хмыкнул, сморщенное лицо просияло. — Он не мог его знать. — Почему? — удивился сын Бельдир. — У господина Пойтара не было семьи? — Я не знаю, — старый вождь вздохнул, — но он был из тех, кто пришёл из леса по зову Нома. Мы были дикарями, у нас не велось летописи и счёта прожитых вёсен. Определить наш возраст было невозможно, и мы все считаем своим рождением двести семьдесят третий год Эпохи Анар — тогда мы встретили Нома. Но это именно год, не день. — День рождения Пойтара, — пожал плечами Белемир, — зимой праздновали. Разводили костёр и… — Зимой? — Беор задумался. Воспоминания всплывали в голове с огромным трудом, однако старик смог восстановить в памяти знакомство с тем, кто впоследствии перебрался в Барад Эйтель в качестве борца с искажением. Похоже, своим рождением Пойтар считал тот самый день, когда он перестал быть Чшиком. Пожалуй, не стоит об этом рассказывать юному правнуку. — Твоя беда в том, — подумав, неспешно заговорил Беор, — что ты считаешь себя вправе решать за других. Ты считаешь, что имеешь право брать чужое и распоряжаться этими вещами, решать, отдавать их хозяевам или нет, вернуть в целости или испортить. — Но они сами виноваты! — Подожди, Белен, подожди. — Снова некоторое время помолчав, вождь чуть подался вперёд: — Баран… Белендир… Белемир! Прости, вечно путаю. Скажи, кто научил тебя воровать? — Да я не ворую! — Белемир. Просто скажи, кто и зачем научил тебя брать чужое? — Да никто меня не учил! — юноша обиделся, потёр опухшее веко. — Я просто умею и всё. — А когда первый раз украл? — Не помню. «Как же сейчас не хватает рядом мудрого Финдарато!» — подумал Беор, понимая, что не знает, как быть. Белемир для старого вождя был напоминанием о любимом сыне, единственным его потомком, да к тому же умным, любящим читать и даже пишущим что-то вроде стихов! И как же так вышло, что милый мальчик Белемир стал вырастать таким… таким… сложным! — Давай договоримся, — старый вождь прислонился к спинке кресла, довольно улыбнулся, — ты будешь хранить память о том, как жил в Дортонионе… нет, в Барад Эйтель, однако их законы останутся там. Здесь законы свои. Здесь воровство карается, считается искажением. Не нравятся чужие книги? Не читай их. Пиши свои. И задание лично от меня: сделай нашу летопись. У нас хранится целая куча записей, их надо собрать и сделать, как у номов. А ещё просьба, тоже лично от меня: когда я умру, запиши, что мне было ровно сто лет. Нравится мне эта цифра. Красивая. Но главное — береги эльфийские книги. Если истрепятся — перепиши, но ни в коем случае ничего там не меняй! Беор вдруг замолчал и тяжело вздохнул. — Устал Старый, — сказал он, закрывая глаза и кладя руку на выпуклое стекло, лежащее поверх текста о любви однорукого героя и прекрасной девы, что спасла его из оков тьмы. — Иди, Белен. Бери записи и… сам знаешь. Белемир встал, решив не напоминать, как его зовут. Какая разница в общем-то? Выйдя из комнаты, надеясь, что никто не станет смеяться над избитым хулиганом или читать морали тому, кто сам может любому рассказать, как себя вести, сын Бельдир пошёл в дом, выделенный под хранилище записей. «Надо навести порядок хотя бы там! И пусть никто не суётся с советами! Сам разберусь получше вас всех! Потом спасибо скажете!» *** Сон накатил стремительно, словно тень от быстро плывущего облака. Беор вдруг увидел перед собой красивую зелёную поляну, а вдали — лес и озеро — то самое, из детства. На берегу был дядя Трах-Тах со своей неизменной палкой для странствий по чащам. — Жуух! Радостно поприветствовав племянника, Сын Грозы указал рукой в сторону большого цветущего куста, где плели венки дочь и обе супруги Беора, словно не замечая друг друга. Из леса вышел Белен, ведя под руку жену, и со счастливой улыбкой бросился к отцу, а чуть в стороне стоял Баранор с похожим на него юношей. — Мы ждали тебя, — сказал старому вождю любимый сын. — Долго ждали! Наконец, ты с нами, папа! Теперь нас больше ничто не разлучит. Никогда.