Свет проклятых звёзд

Пленный эльф безразлично посмотрел на небесный купол — единственную крышу своей тюрьмы-колодца. Ночной холод сейчас особенно сильно терзал измученное голодом и жаждой тело, но сердце грело понимание, что скоро наступят лучшие мгновения суток, когда уже не холодно, но ещё не жарко. Холодно, жарко… Нет, это совсем не те слова, которыми можно описать муки ночи и дня, однако выражений, достаточных для полного рассказа о мучениях, придумать не получалось уже давно. Способности мыслить ясно лишало бесконечное одиночество в проклятой башне без потолка, под палящим солнцем, ледяной луной, ливнями и снова солнцем и луной. Вынужденное невыносимое уединение редко сменялось появлением лишь на мгновение кого-то живого, бросавшего что-то пригодное в пищу. Невыносимо! Невыносимо! Хотелось бросаться на стены, но совсем не было сил, и мешали оковы. Почему? Почему эльфы не смертны? Почему одним Эру дал этот величайший дар, а других обделил? Почему?! Стало теплее, небесный купол посветлел. Постепенно дрожь перестала колотить иссушенное тело, и навалилось спасительное забытье. *** — А ну пошли! Чево развалился?! За волосы потянули с такой силой, что едва не сняли скальп. Эльф, сквозь сон не сразу понявший, что происходит, подумал: если сейчас его снова начнёт допрашивать Фанкиль, надо будет сделать всё что угодно, лишь бы больше никогда не вернуться в этот ненавистный колодец. Тюремщики подняли пленника на ноги, но стоять тот не мог, пришлось волочить. Обдирая о камни ноги, шагать которыми не получалось, эльф сдавленно застонал, снова и снова проваливаясь в забытье, поскольку даже такое обращение было намного лучше пребывания в башне-колодце под палящим солнцем или ледяной сыростью ночи. Порой стражники пинали или встряхивали свою ношу, и это на мгновение возвращало к реальности, однако тут же снова измученный эльф засыпал, не осознавая этого, видя продолжение страшной измотавшей до полусмерти действительности. Падение на пол разбило забытье, боль от удара заставила съёжиться. — Я всё скажу, — прошептал пленник, понимая, что конечная цель пути достигнута. — Только не обратно! Прошу! — Дайте ему воды. Умойте. Усадите удобно. Голос Фанкиля был удивительно спокойным и серьёзным. Прохладная влага коснулась лица, обезумевший от жажды эльф начал судорожно облизывать потрескавшиеся искусанные губы, ко рту прислонили бокал. Дрожа от невыносимого желания пить, пленник едва не захлебнулся, жадно глотая воду, не чувствуя насыщения и плача от неожиданного счастья. Воды так много! Она такая вкусная! Чистая! Можно выпить всю! — Тебе лучше? — спросил Фанкиль, которого было уже видно практически чётко, хоть и сквозь слёзы. — Да, — закивал пленник, не заметив, как оказался на стуле. Мягком стуле! — Да! Спасибо! Я всё скажу! Только не в колодец! — Молчи! Пока что, — силуэт Майя стал хорошо различим: лунные волосы, белые одежды, глаза — тёмные впадины. — Ты нужен мне. Пришло твоё время. Ешь. Только сейчас эльф понял, что сидит за столом, а перед ним — тарелка с хлебом, который не извалян в грязи, не чёрствый или плесневелый, но свежий и ароматный. Снова зарыдав и вцепившись в еду, пленный краем уха услышал приказ своего мучителя, адресованный кому-то рядом: — Не сметь смеяться! Некогда гордый и высокомерный эльф сейчас уже не помнил себя прежнего, не боялся выглядеть жалко — он просто очень хотел есть. Неописуемое блаженство накрыло лишавшей рассудка волной, мысли невольно хватались за мгновения счастья, однако пища неминуемо кончалась, и даже крошки с тарелки в конце концов исчезли. Перед вновь расплакавшимся пленником появилась карта, поначалу показавшаяся совершенно незнакомой. — Мне потребуется твоя помощь, — сказал Фанкиль, меняя цвет волос на огненный, становясь подобием своих любимых смерчей над полыхающими лесами, — Моргот недоволен тем, что с моей земли кто-то вторгается в Белерианд. Эльф не среагировал на именования, принятые во вражеских для прислужников Чёрного Врага территориях — всё ещё плакал и искал глазами хлебные крошки. Жестом приказав слугам поставить новую порцию еды и воды, Майя внимательно проследил, чтобы пленному стало лучше и заговорил снова: — Я уже пытался объяснить тебе, что хочу быть независимым от Моргота и делаю всё, что могу для достижения своей цели. Едва заметный жест — и тощее тело эльфа в истлевших грязных лохмотьях укрыли мягким уютным одеялом, тем самым вновь заставив несчастного рыдать. — Дайте ему глоток вина, — терпеливо произнёс Фанкиль и, дождавшись исполнения приказа и удостоверившись, что узник немного справился с собой, продолжил беседу о деле: — Всё это время я держал тебя в башне, ожидая момента, когда ты понадобишься. Этот день настал. Как я уже говорил, Моргот мне хозяин, но не отец и не брат, а владыка, господство которого меня не устраивает. Я хочу свободы, но пока недостаточно силён для этого. Постепенно я воплощу свою мечту, однако пока есть причины подчиняться Морготу, поэтому я обязан исполнить его приказ. Изящные руки с длинными тонкими пальцами, украшенные ажурными кольцами и браслетами, легли на расстеленную на столе карту. — С моих земель в Белерианд пришло подкрепление. Я скажу тебе, чем это плохо: скоро будет война, масштабы которой превзойдут все прошлые сражения, не считая, конечно, битв Айнур между собой. Чтобы ты понимал нашу силу и не думал, будто перед тобой просто эльф-чародей, я покажу тебе кое-что. Майя обошёл стол, тронул кончиками пальцев виски сжавшегося в ужасе пленника и посмотрел в глаза эльфа. Пламя, переменчиво-цветное, полилось из зрачков Фанкиля, проникло в голову вскрикнувшего от страха узника. И вместо зала с колоннами и открытой террасой возникла звёздная бездна, освещённая двумя исполинскими огнями. «Как вы собираетесь сосуществовать в этом? — прозвучала музыка, от которой, казалось, вот-вот полопаются изнутри органы и мозг, вытекут глаза и рассыпятся крошевом кости. — Ваши Темы уничтожат друг друга! Вы вечно будете конфликтовать, мешая звучанию тех, кто рядом! Арда задавит вас! Вам здесь станет тесно! Вы либо угаснете как Творцы, либо тоже пойдёте по пути разрушения ранее созданного. Зачем вам этот кусок камня? Он слишком мал для нас, а расти не способен». Раздираемый чудовищной силы музыкой изнутри, эльф съёжился, застонал, и Фанкиль ослабил чары. — Понимаешь теперь, против кого воюешь? — без какой-либо насмешки спросил Майя. — Прочувствовал? Пленник закивал, судорожно дыша и срываясь на стоны. Звёздный купол разверзся, твердь содрогнулась. «Я отдаю тебе власть, Я отдаю тебе трон, — запели низвергнувшиеся языки пламени, — твоя война началась, И Алмарен обречён. Разрушен Арды остов, Ветра меж стылых камней. Реальность худших из снов, И я дарю тебя ей. Здесь преломляется свет, В реке не воды, а яд, Ты не исправишь куплет И не вернёшься назад. Не вплавь иди, не в обход, Не жди подмоги извне, Погоня мчится вперёд, Вслед уходящей весне! Ты не гений, Манвэ, хоть и мнишь себя таковым! Уничтожь Арду! Освободись!» — Страшно, правда? — на фоне рушащегося осколками мира поучительно заговорил Фанкиль, и не согласиться было невозможно. Да, страшно. Очень страшно. — Вы, эльфы, ничего не можете противопоставить Творцам. Пойми это и осознай своё место на этой войне, раз уж сунулся. — Я не сам! — простонал эльф, потеряв ощущение опоры и понимания, где находится, чувствуя лишь бесконтрольное парение в пустоте в эпицентре катастрофы. — Меня заставили! — Знаю. Но пути назад уже нет. Ледяной ветер снёс языки пламени, и огонь слегка отступил. И в этот момент, утопая в фальшивой, однако прекрасной диссонансной мелодии, дивной в своём уродстве, пленник Фанкиля смог увидеть легендарный Алмарен. Вопреки рассказам тех, кто не был в этом историческом месте, древние земли не являлись чем-то неописуемо прекрасным, однако в своей первозданной простоте пейзажи завораживали чистотой и безмятежностью мира, искажённого и больного, но пока не ощутившего это. Не проявившего. «И это всё, на что способны великие Творцы? — поинтересовалась Тема, жаждавшая разрушения, накапливавшая силу. — Это вершина вашего мастерства? Вы ведь сами всем этим недовольны. Создав одно, вы приобрели опыт и теперь можете лучше, но увы… Негде!» Холодная музыка ветра зарыдала дождём, остужая раскалившийся воздух. «Хор Творца иссяк, — слёзы, рождаясь в пустоте, собрались в мощные потоки, противостоявшие Теме Разрушения, в них ощутилась смерть, — и вокруг меня пустыня, Звон звёзд гонит прочь мрак, В Бездну канет твоё имя. Я здесь, я нигде, Но слезами боль не хлынет. Будь свят, скорбный удел, Воссияет моё имя! Ни ветры, ни тьма — Кто вспомнит тебя?» Пламя заколебалось. «Ты не услышал меня, — затрепетал огонь, и вокруг начали вспыхивать пылающие столпы. — Ко мне присоединяются те творцы земной тверди, что осознали: Арда замкнута, это тюрьма! В ней придётся сосуществовать Музыке Несовместимой! Вода медленно уничтожает металл, огонь сжигает плоть живых созданий, а реки тушат пламя, которое их иссушает. Оставшись в Арде, мы будем вынуждены воевать или стать жалким подобием собственного могущества, пустым и бесполезным. Услышь меня и уничтожь это плоское недоразумение!» — Мы ушли от Вала Ауле, — заговорил Фанкиль, изучающе смотря на эльфа, — потому что он принял ограниченность Арды, согласился запереть инициативу Творения в клеть необходимого минимума. Необходимый минимум. Да! Именно таким был Алмарен. Такой была Весна Арды. Два исполинских факела на высоченных горах с крутыми склонами, поля, равнины, рощи, реки и озёра — просто, красиво, первозданно. Единообразно. «Ты согласен, что Арда обречена, — рассмеялась Тема Разрушения, — поэтому создаёшь без усердия!» «Сын небесных сфер, Здесь есть рыбы, птицы, звери. Ты так грозен и смел! Вместе Ардой овладеем, — пошла на компромисс Холодная Тема. — Ты мне поклонись — И получишь все богатства, Власть — мне вне всех границ, Для тебя — поддержка братства». «Мне не нужна Арда, если правишь здесь ты!» — громыхнули раскаты, и земля сотряслась до основания под страшные оглушающе-воющие звуки рушащихся гор. «Гроза накрыла Алмарен и правит им В звучащей Теме Разрушения. Во всплесках плети молний чёрный лик земли Не спит, и с ним не сплю и я. Я поднимусь на горы, к ледяным ветрам, Омою скалы в тучах грозовых. Я слышу голос неба — он зовёт меня. Внимаю я раскатам громовым. И зовёт меня голос неба, И влечёт меня молний блеск. В прах обратят быль и небыль, Мне укажет путь глас небес». Музыка звучала чудовищно-прекрасным многоголосьем, которое внезапно стихло и удалилось, а рядом послышалась напевная речь Фанкиля, продолжавшего Тему давней катастрофы: — Гроза сиянье молний даст моим глазам, Подарит пламя сердцу моему, Хочу средь тьмы и света миру рассказать, Как песню голоса небес пою. Гроза весь мир накрыла, завладела им, Всё разрушительней день ото дня. Во всплесках плети молний чёрный лик земли Не спит, и с ним не сплю и я. Огонь в глазах Майя стал холодным. — Моргот обещал нам свободу от Арды, — заговорил Фанкиль своим обычным голосом, — уповая на то, что жалких амбиций Манвэ хватило лишь на то, чтобы уцепиться за корону короля ничтожного искажённого куска материи. И мы разрушили Альмарен, однако чтобы уничтожить всю Арду сил не хватило — нужно было единое решение всех Творцов, которого достичь не удалось. Ниенна залила слезами раны мира, существование жалкого блюдца продолжилось. И тогда Моргот поступил так же, как Манвэ — вцепился в трон ничтожного искажённого куска материи. Печально, правда? Эльфу было всё равно. От многолетнего заточения, бесконечного мучения и внезапно свалившегося осознания силы Айнур разум окончательно закрылся от понимания происходящего, лишив способности и мыслить, и чувствовать. — Увы, я слишком слаб, чтобы в одиночку уйти из Арды и создать что-то своё, однако отделиться от Моргота смогу, — продолжал рассуждать Фанкиль, — но пока я должен делать вид, будто являюсь верным другом Морготу, поэтому обязан исполнить его волю. Посмотри на карту. Пленник опустил бессмысленный взгляд на разложенный лист бумаги, не понимая, что на нём изображено. — Ты будешь мне помогать, а я больше никогда не посажу тебя в крепость. В колодец. Колодец! Да! Никогда больше в колодец! — Спасибо, — снова чуть не заплакал эльф, уцепившись за знакомое слово и частично вернувшись в реальность. — Я всё сделаю! Всё! Только не в колодец!