Sally Face: Moments

Место

       Ты с опаской подходить к давно знакомому и родному месту, временами оборачиваясь, так как стайки мурашки одна за одной скользит по плечам и вместе с холодными порывами осеннего ветра проскальзывают за воротник. За последние годы кора дерева заметно погрубела, а оно само возмужало, только хорошея с годами.        Кажется, скоро домик потеряется в кроне и окончательно рассыпется, превратится в обломки досок, затененных где-то в корнях. Неуверенно подходишь, зарываясь носками ботинок в сухую листву, и касаешься кончиками пальцев шершавой коры, испещренной шрамами. Руки знакомо цепляются за доски-ступени и ты начинаешь подниматься. Одна из ступенек с треском ломается — ржавые гвозди не выдерживают — и ты на секунду срываешься, перед глазами проносятся какие-то воспоминания. Слишком незначительные, чтобы помнить о них в обычное время.        Забираешься наверх, сразу отмечая плохое состояние домика. Пол кое-где просел, огромный слой пыли, завалившийся шкаф, потемневшее от грязи и паутины окно. Здесь давно не убирались. Чертовски давно.        Тихий стон-выдох. Поворачиваешься. Он такой же, каким был во время вашей последней встречи. Усталость, растрепанность, безнадежность и самая чуточка обаяния. Слишком бледный, чтобы быть живым, слишком реальный, чтобы считаться мертвым.        Губы сами собой растягиваются в соленой улыбке, хрипишь и шагаешь к нему.        Невесомые и холодные. Дотронуться до призрака нельзя, насколько бы сильно этого не хотелось, руки проходят насквозь, не давая коснуться угловатых плеч, но могильный холодок покалывает пальцы и в нос бъет солоноватый морозный запах.        Домик трещит по швам от порывов ветра, качающиеся ветви скребут по крыше. Ларри молчит. Блеклый взгляд, сам безликий, опустошенный.        Призрак ведь не может покинуть место смерти, верно? Уже сколько лет здесь никого не было?        Домик забыт и заброшен. Последние воспоминания о нем таятся где-то в тюрьме, в памяти заключенного перед судом «убийцы».        Ларри забыт и покинут. Последние месяцы доживает конструкция на дереве. Совсем скоро, вместе с домиком, Ларри превратиться в груду воспоминаний, погребенный под первым снегом, удобрение для мощных корней дерева.

Сердце

       Рука, дрожа, ложится на трубку телефона. Он не шевелится, кажется даже не дышит. Снимаешь трубку с аппарата, с тихим звенящим щелчком. Салли, сделай то же самое!        В прорезях маски опущенный взгляд, волосы всклочены и закрывают его глаза. Серая рука неуверенно тянется к трубке и, чуть помедлив, снимает ее со стены и подносит к уху.        Глупо сидеть напротив, с тонким стеклом между вами, и говорить по телефону. Пальцы тянутся к стеклу, в попытке удостовериться, что стекла на самом деле нет. Ошибка. Охранник неприятно прихрюкивает, напоминая о себе.        — Привет, — выдыхаешь в телефон. Салли молчит, держит ее не плотно, на расстоянии от уха. Громко? Неприятно?        Трубка перемещается ближе к челюсти.        — Привет, — хрип, как в старых ужастиках. Так обычно будет уже обреченных жертв.        В голове крутится много чего, что хочется сказать, излить душу, поддержать, снова и снова повторять то единственное, в чем ты была уверена всегда, но губы упрямо произносят другое.        — Почему ты отказался от адвоката? — чуть ли не плачешь от обиды, — Все улики против тебя, тебя просто раздавят в зале суда!        — Правда всегда восторжествует, — уверенно отвечает он. Протез царапает динамик, создавая шумы и скрипы в телефоне, — Я сам могу рассказать то, как все было.        — Это безумие, они тебе не поверят.        Сквозь помехи слышен тихий хмык, Салли впервые переводит взгляд на тебя. Полметра расстояния между, ничтожно мало на свободе, непреодолимо много в тюрьме.        — Но ты же поверила.