Счастье прячется в сугробах

Все то долгое время, пока братья дискутировали, склонившись над телом некого сорока восьми летнего Эдуарда К., Молли тихо сидела за своим рабочим столом. Закрыв глаза и подперев голову рукой, она уже не мечтала о покое, без боя дав одержать вверх такому злому року. Иногда Холмсы в пылу спора повышали тон, но даже громких (почти истерических) выкриков Шерлока, Молли не замечала. Ей казалось, что ее утянуло на дно глубокого озера, на которое она залегла среди водорослей и обломков своих мечт и ожиданий. Вся эта толща воды не только давила на нее, но и запрещала ощущать реальность, загораживая все собой. Она очень смутно слышала даже какие-то отдельные слова, не говоря уже про смысл всего дискуса. В момент, когда она упустила тот шанс, когда можно было вернуться к жизни элементарно выспавшись, мир из осколков стекла, причиняющих боль, обратился в туман. Больше ничего трезво она не осознавала. Машинально оделась, машинально поймала такси, машинально надела халат, когда вошла в лабораторию. Она не услышала приветствия Майкрофта, а уж тем более язвительных упреков Шерлока. Что ж, так даже лучше для нее. С горем пополам, со спорами и сомнениями друг в друге, братья пришли к более менее общему соглашению о причине смерти. Да, это была работа Молли, но не успев даже притронуться к скальпелю, в тот же день ее отправили домой, и в тот же день позвонил Шерлок. Этот полноватый, полулысый мужчина с кривым носом, поступил в морг вчера ночью и почему-то под грифом «секретно». Уже ранним утром, только успев прийти на работу, Молли уже обо всем знала. Раньше начальника о загадочном поступлении ей рассказала Мина. Даже сама Хупер не знала его имени, фамилии, возраста и прочего, хоть и была назначена проводить его вскрытие. Человек-загадка. Единственное, что она могла узнать о нем, лишь взглянув, это то, что он был некрасив собой и больше походил на гоблина благодаря его выступающей нижней челюсти даже в лежачем положении. Никаких наружных признаков насильственной смерти. К чему же тогда секретность? — Что ж, мисс Хупер, спасибо Вам за… Майкрофт остановился, вопросительно подняв бровь. Молли перед ним будто ничего не слышала, все так-же сидя с закрытыми глазами. Ему пришлось прочистить горло пару раз, прежде чем Моллс наконец очнулась и подняла полные усталости глаза на Майкрофта. — Спасибо, мисс Хупер, за проявленную помощь, — как всегда четко, и даже с какой-то каплей торжественности, сказал Майкрофт. Молли только успела открыть рот, как он заговорил снова. — Тем не менее, мы установили причину смерти. Вам в протоколе указывать ее не нужно. Что ж, Вам лучше приступить к работе сейчас. — Теперь я поняла, почему Вас называют снеговиком, — равнодушно глядя на него ответила она. Майкрофт непонимающе глядел на нее, на несколько секунд искренне растерянный. Моргнув пару раз, он еле тряхнул головой, пытаясь осмыслить не столько сам не сложный посыл, сколько то, от кого он шел. Тихая Молли Хупер, вечная помощница его младшего братца. Тем не менее, он ничего не ответил скорее из-за за того, что задумался. Молли встала со стула и, обойдя Холмса на не крепких ногах, направилась к телу, уже ожидающему ее. Ничего объяснять Холмсу она не намеревалась. Ни старшему, ни младшему. *** Холмсы ушли почти сразу, ничего не сказав. Лишь Майкрофт коротко и сухо попрощался с ней, на что она ничего не ответила. Кошмарная борьба с бессонницей продолжалась и первенство явно не принадлежало Молли. Как обычно во время работы на Хупер нахлынули мысли. Иногда они были как спокойные волны. То приходили, то уходили слабо тревожа ее спокойный берег мыслей. Но сегодня же случилось целое цунами. Моллс вспомнила про надвигающиеся рождество… и началось. На плечи ее рухнул груз тревог и предстоящих забот. Подарки, которые нужно купить, письма, которые нужно написать для всех дальних родственников, приглашения, которые нужно вежливо отклонить и, наконец, семейный ужин, на котором опять что-то произойдет. Она всего этого не хотела. До ужаса не хотела. Стало как-то холодно от мысли, что снова придется все это терпеть. После смерти отца мать посчитала, что встречи на каждое рождество спасут семью от разлада. Молли же считала, что это лишь умерщвление и без того хрупких семейных уз и вколачивание гвоздей в их гроб. Семейные раздоры ужасно изматывали ее, оставляя на душе раны, почти не заживающие. Боль от них лишь на время притуплялась, пока она не думала о семье. Но стоило лишь вспомнить об этом, как боль вспыхивала вновь. Иногда ей в голову приходили ужасные мысли. Иногда она жалела о том, что у нее есть семья. Голова закружилась от воспоминаний о прошлом рождестве. В ней опять звенели крики и ругань, возникшие на пустом месте между матерью и братом: » — Чего ты хочешь от меня? Оставь меня в покое! — Ты никогда не возьмешься за голову, если тебя не направить на это! — Это моя жизнь! Отвали!» — Хватит, — бессильно шепнула она как тогда, в то рождество, — прекратите! Прямо через виски будто медленно насквозь прошла игла. Она пошатнулась, пытаясь уйти от этого звона, от боли. Молли будто толкнуло назад. Окровавленный скальпель мгновенно звякнул об пол и провалился в бездну, увлекающую Хупер в себя. Она лишь успела закрыть глаза. Рука безвольно спАла с горячего лба. Но вот удара об пол Молли уже не ощутила.