take me home

Эмоции Коннора — открытая книга, и разгадать его поведение довольно легко — стоит лишь глянуть на диод. В отличие от Кэры, Маркуса, Норт и других девиантов, Коннор обладал необъяснимым трепетом по отношению к своему диоду. И это, пожалуй, отличало его от других. Несмотря на человеческую составляющую, Коннор не отрицал своей «пластмассовой оболочки» и голубой крови под искусственной кожей. Наоборот, он не терял возможности, чтобы показать собственную исключительность. Хэнк долгое время не мог понять, почему, но объяснение всегда оставалось под носом. Коннор устроился на кухне, с ножом в руке, и если бы его в таком состоянии видел ещё кто-то, кроме Сумо, то явно бы подумал, что мальчишка всерьёз задумался о самоубийстве. Он опустил взгляд на руку с оружием, всё ещё не решаясь, словно пытаясь разрушить стену программы, вставшей перед ним. Хэнк ещё спит, но Коннору почему-то очень не хочется, чтобы он увидел его в таком положении. Это что-то из разряда непрошенных сюрпризов. Ведь всегда лучше выглядит то, как вы внезапно делаете нечто из ряда вон выходящее, чем выставляете свои мучения на всеобщее обозрение. Коннор слышит, как в программе отчаянно сбоит, будто просит пощады, но андроид не теряет надежды на то, что рука всё же не дрогнет. Что для него диод? Лишь показание того, что он — машина. — Ты — создан подчиняться, — голос Гэвина почему-то чаще всего всплывает в голове как дубляж унижений. Хэнк много раз предупреждал, что Рид — тот ещё подонок, но с коллегами то и дело приходится контактировать, что бы из себя такое общение не представляло. И пусть Хэнком часто овладевают волнения о том, что Гэвин осмелится пустить Коннору пулю в лоб или решит попрактиковаться в ксенофобии, он знает, что андроид сможет о себе позаботиться. В крайнем случае — Риду не поздоровится. Но разве решит отсутствие диода проблему Коннора с людьми, что всё ещё считают его бездушным аппаратом? Вряд ли. Тут скорее сложность в собственной идентификации, что у Коннора сбоит каждую секунду пребывания в одиночестве. В компании Хэнка он всегда чувствует себя живым. А стоит ему остаться одному или в обществе сторонних людей, так сомнения тут же охватывают его. Внутренний конфликт на уровне маленького ребёнка, что боится отпустить руку храброго и доброго родителя, потеряться в магазине, полном незнакомых людей. Несмотря на всю сдержанность и нарочитую смелость, единственное оружие Коннора в конфронтации с обществом — игнорирование и ирония, но порой ему приходится платить за это повреждением биокомпонентов. Он живой, и какая разница, что цвет крови у него другой? Диод — лишь совершенно неприятное напоминание об обратном. Один жест — и надоедливой гирлянды в виске больше нет. — Господи, Коннор! — андроид вздрогнул от неожиданности, и Хэнк с полным шоком смотрит на руку с ножом, — Ты совсем охуел. Он резким движением пытается отобрать оружие (или кухонную утварь) из цепкой хватки Коннора, но тот опережает его и кладёт нож на стол. — Извините, что напугал, — Коннор поднял руки над головой, будто сдаваясь, и Хэнк устраивается напротив него за столом, сложив руки на груди. По нему видно, что это не то «доброе утро, лейтенант», которое он ожидал. — А теперь объясни мне, инфантильная девочка, причину такого жеста? Ты же явно мне тут не бутерброды сделать собирался, — Хэнк прожигающим насквозь взглядом смотрит на парня, словно пытается анализировать его. Коннор молчит. Если начнёт говорить — не сможет объяснить и аргументировать. — Эй, у тебя батарейки сели? Я жду. — Я хотел удалить диод, — на одном дыхании говорит Коннор, и Хэнк устало прикрывает ладонью глаза, явно ожидающий чего-то более страшного, чем это. — Ну и нахуй оно тебе сдалось?

***

— Так, парень, — Хэнк внимательно выслушал довольно чётко (на удивление) сформулированные объяснения Коннора, что выглядел разбитым и опечаленным. Но для лейтенанта, что наблюдал за растерянной миной андроида, оставалось много дыр в этой логике. — Почему ты хочешь быть, как они? Диод Коннора замигал жёлтым. — Многие из андроидов воспринимают Маркуса и его шайку, как мессию. Но он ничем, кроме своих амбиций и прошлого, от остальных не отличается, — Хэнк говорит строго, словно отчитывает сына за разбитую вазу, — Он снял диод, чтобы ничем не отличаться от людей, ведь хотел показать, что мы с вами, мол, равны. Но ты, — он ткнул пальцем в плечо андроида, чтобы заставить его посмотреть на Хэнка. — Ты — другое дело. Ты никогда на моём веку не отрицал того, что являешься андроидом. И наличие диода не отрицает и твоей человечности. Хэнк понизил голос, чтобы он звучал не так осуждающе. Казалось, что уровень стресса Коннора сейчас где-то на уровне семидесяти процентов. — Слушай. Ты всё ещё носишь одежду с конвейера, потому что — ты сам говорил — тебе так комфортнее. Так в чём разница между одеждой и диодом? — Коннор поднимает голову, снова, по своей привычке, глядя в глаза Хэнку. Диод продолжает мигать жёлтым, но постепенно сменяется на голубой. — Ты — это ты, и никакой ебучий Маркус с его правилами не будет тебе указывать, что делать. Тебе комфортно с диодом было на протяжении всего времени, что мы знакомы. Так что не примеряй чужие ярлыки на себя. Сумо приближается к Коннору, положив голову ему на ботинок, придавив ступню к полу. Андроид слегка улыбнулся, почувствовав поддержку от двух существ одновременно. — Но, если ты всё-таки решишь удалить диод, я лишь хочу, чтобы ты понимал, что делаешь это исключительно для самого себя. Коннор кивает, слегка улыбаясь, словно благодаря молча, и Хэнк кладёт тяжёлую ладонь на его плечо.