take me home

Коннор старается ломать все стены, что воздвиг вокруг себя теперь беззащитный Хэнк. Нет, не так. Коннор не старается. У него просто так получается. Неумышленно. Он слишком наивен и робок со своей девиантностью, что побуждает его на неожиданные действия. Была ли модель Коннора создана для уборки, приготовления кофе, выгуливания собак? С вероятностью в пятьдесят процентов — нет. А был ли он запланирован создателями как заботливое существо с упорством барана и добротой сотни детишек? Да пусть Хэнка казнят. Конечно же, нет. Дело не в модели. Дело в самом Конноре. — Просыпайтесь, лейтенант, — Коннор стоит, как швейцар, у дверей спальни, по-кукольному сложив руки в замок перед собой, выравнивая спину чисто инстинктивно, высоко держа голову. У Хэнка просто не получается отучить андроида от таких повадок податливой пластмассовой куклы, и порой он подумывает сдаться. Когда он говорит парню перестать так себя вести, он видит дребезжащий диод и растерянность, что довольно сложно лицезреть даже злому преподавателю, стоит ему привязаться к своему подопечному. Коннор может собрать кубик Рубика за полминуты, Хэнк уверен, но когда речь заходит о простом нарушении норм поведения, заложенных в мозгу у робота, то здесь — непроходимое болото. — Иди нахуй, Коннор, я устал, — надо же — невиданная щедрость от Хэнка — больше слов, чем в обычном «Иди нахуй, Коннор». И, конечно же, андроид не мог этого не отметить. — И вам доброе утро. Кажется, Вы сегодня более разговорчивый, чем прежде, — Хэнк лежит с закрытыми глазами, накрывшись одеялом, но уверен, что этот мерзавец стоит с самодовольной улыбкой или даже поправляет блядский галстук. — Я приготовил Вам кофе. — С каких пор ты стал домработницей? — обескураженный таким заявлением Хэнк выныривает из своего укрытия, уставившись на самодовольного Коннора. Что ж за такая война ситхов и джедаев в чувстве юмора и иронии, в которой Хэнк старается не проёбывать? Кого он, блять, воспитал? — Ни с каких. Я просто проявляю заботу. Насколько мне известно, именно так это люди называют, — и удаляется, оставив дверь в спальню открытой, чтобы Хэнк к херам ослеп от всего света ламп. Но у него нет никакого запала злиться. Ему кажется это забавным и, в то же время, неожиданным. И, оказавшись на кухне, он нисколько не удивляется отсутствию Коннора. У того появилось необычное хобби: будить Хэнка и сваливать гулять с Сумо. Кажется, что бездушная машина вселила энтузиазм даже в скучного и ленивого пса. И, пожалуй, если бы Коннор обладал такой функцией, то Хэнк обязательно бы услышал с улицы детский смех. Хэнк не любит сравнивать Коннора с Коулом. В них есть много общего, бесспорно, но для него это два абсолютно разных существа. Одно — несбывшаяся мечта, фатальная ошибка и горечь. А второе — неожиданный подарок свыше, который, как маленький шестилетний ребенок, ещё нуждается в воспитании и заботе. Но, как и маленький ребёнок, способен на проявление той самой заботы. — А вот кофе ты варишь отвратительный, — заявляет Хэнк, выйдя на крыльцо и наблюдая, как огромный, но похожий на игривого щенка, Сумо, валит на землю Коннора, как тряпичную куклу. Диод неожиданно рябит красным, но лицо андроида не выражает никакого беспокойства: видимо, программа побоялась нарушения биокомпонентов, но сам андроид сохранял самообладание. Но, услышав голос Хэнка, Коннор отводит свой взгляд на него, неловко вставая с земли и отряхивая уже не такой идеальный костюм. — Это была первая попытка, причём достаточно удачная для робота-не-домохозяйки, — он, словно по-человечески, ведёт плечами, и ухмыляется в такт Хэнку, что с такой же ухмылкой возвращается в дом.

***

— Эта еда содержит слишком много холестерина, Вам не стоит её употреблять, — как же часто Хэнк слышит эту фразу. Каждый раз, покупая очередной бургер, он готов спорить на деньги, что Коннор это скажет. Будто тот правда надеется, что в один прекрасный день лейтенант перейдёт на йогурты и станет вегетарианцем. Что ж, размечтался. — И это мне говорит тот, что лижет вещдоки. Ты-то у нас точно гурман, — Хэнк чувствует себя победителем, когда Коннор снова говорит о том, что, чёрт возьми, андроиды не нуждаются в пище и не чувствуют вкуса.

***

Хэнк устал слушать «вам стоит перестать пить», хотя, к слову, делает он это всё реже и реже. Коннор отмечает, что это прогресс, но всё ещё недоволен. Хэнк просит его делать отчёт или снимок каждый раз, когда тот напивается, чтобы вести некую статистику. И, позволив эту шутку в присутствии несносного Гэвина, он услышал лишь попытку сострить. — Интересно, откуда у этого полароида появится этот самый снимок, — Гэвин явно доволен собой, а вот Хэнк-холерик им — не особо. — Иди ты знаешь куда, Гэвин? — Я вот знаю, куда, — добавляет Коннор, ухмыльнувшись, и Хэнк заносит руку над ним, чтобы дать пять, но андроид непроизвольно отшатнулся назад. Поняв, после объяснения Хэнка, в чём дело, он довольно сильно хлопнул по ладони лейтенанта, после чего даже извинился.

***

Со временем, как и предсказывал Хэнк, физиология Коннора тоже даёт сбой. Первым проявлением является его неожиданное ощущение холода, пусть и не в таких глобальных масштабах, как у людей. А после приходит чувство, близкое к человеческой усталости, но сам Коннор обосновывает это ёмким словосочетанием «истощённость ресурсов». Порой даже андроид предается лености, и сворачивается на диване в гостиной, перед телевизором. Хэнк, когда увидел такое в первый раз, подумал, что кто-то из них двоих явно сошёл с ума. Но хуже стало в тот момент, когда девианта стало возможным заставать в таком положении ещё и с закрытыми глазами. Хэнк полминуты стоял как вкопанный, совершенно не представляя, что в такой ситуации делать. Он не знал, нормально ли это, и как вообще на это реагировать. Решив шагать от собственных представлений об усталости и малой вероятности того, что Коннор может спать, лейтенант решил в первую очередь проверить диод, а после выключить телевизор. Увидев, что диод принял голубой оттенок, Хэнк стал заметно спокойнее, и несколько горных систем свалились с плеч. Одним щелчком Хэнк вырубил телевизор, тем самым «разбудив» Коннора. — Я не сплю, — как бы подтверждая теории лейтента, выдавил он обыденным тоном, всё ещё не открывая глаз. — Я просто пытаюсь понять, почему люди так делают. Хэнк шумно выдохнул. Всё этому идиоту узнать надо, на себе проверить. Что потом? Пойдёт в клуб «Рай», чтобы узнать, зачем люди трахаются? Тогда Хэнк точно отвесит ему подзатыльник без всяких зазрений совести, даже если «андроиды не чувствуют боли». — Ну, если ты чувствуешь «истощённость ресурсов», может тогда и правда «поспишь»? — никогда Хэнк не мог бы подумать, что всерьёз предложит андроиду такое, но с чем чёрт не шутит? — В какой-то степени, я это и пытаюсь сделать, — и Коннор снова затих, совершенно неестественно для себя лежа на диване с полусогнутыми коленями, а не идеальной осанкой и выпрямленными ногами. Хэнк смирился с неугомонностью любопытного андроида и лишь накрыл его потрёпанным и пожранным молью пледом, что как раз оказался под рукой. И, к своему удивлению, Хэнк не мог усидеть на месте. Он каждые полчаса приходил из спальни в гостиную, чтобы проверить, не пошёл ли по пизде его Коннор, что, к его величайшему удивлению, действительно спал, как человек, свернувшись в позе эмбриона*. Сумо спокойно храпел рядом, и Хэнк, как в былые времена, когда Коул был ещё жив, поцеловал мальчишку по-отцовски в висок. И было что-то трогательное в сломанной физиологии андроида и щенячьей привязанности человека.