Генеральский кот. Поступь Хаоса

      Милорд проснулся посреди ночи. Точнее проснулся, но как будто бы не полностью. Тело ощущалось как-то неправильно. Он начал ворочаться в попытках найти удобную позу и снова уснуть и нос к носу столкнулся со спящим Хаксом. Непривычно мелким Хаксом. От неожиданности Милорд отшатнулся, но почему-то не спрыгнул на пол или в ноги, а провалился сквозь матрас. Лёжа на холодном полу и глядя снизу на слегка прогнувшуюся под чужим весом сетку, удерживающую матрас и Хакса, Милорд пытался понять, что только что произошло. Он поднял к морде лапу, чтобы умыться, и в шоке уставился на неё. Вместо аккуратной пушистой кошачьей лапы с розовыми подушечками перед глазами застыла крупная человеческая кисть с огрубевшей кожей.       Милорд поднял для проверки вторую лапу, также оказавшуюся человеческой, поднял голову и уставился на собственное тело. Оно тоже было более чем человеческим и, к дополнительному удивлению, не голым, а закутанным в странный тёмный многослойный балахон. Разглядывать себя, лёжа под кроватью, было не особо удобно, потому Милорд выкатился из своего убежища и встал в полный рост, потягиваясь.       Армитаж невозмутимо спал с мягкой улыбкой на губах на своей кровати, свернувшись клубочком вокруг рыжего кошачьего тельца. Милорд напрягся, ведь это самое кошачье тельце — его. Он склонился, чтобы проверить — зверёк умиротворённо спал. Прежде чем понять, что он делает, Милорд потянулся к чужому сознанию и нащупал невероятную скачку по множеству рабочих вопросов в голове генерала и самого себя — в голове спящего кота. Выходило, что кошачье тело принадлежит ему, но и тело, в котором он находился сейчас — тоже. Он протянул руку, чтобы коснуться своего пушистого тельца, но рука свободно прошла и сквозь тело, и сквозь одеяло. Вопрос отпал. Было лишь одно тело. Но как тогда назвать его текущее состояние?       Идей не было. Зато быстро пришло осознание, что он спокойно проходит сквозь предметы, а значит, может, наконец, побродить по месту, в котором оказался.       От ощущения просачивания сквозь холодную металлическую деверь по спине пробежался табун мурашек. Милорд нервно передёрнул мышцами спины и остановился, решая, куда идти в первую очередь. Что-то неосознанное заставило его прислушаться к собственным ощущениям. В воздухе, подобно шлейфу парфюмов, были растворены остатки чужих эмоций. В основном ощущалась усталость с примесью гордости или обиды. Но на фоне слабых эмоций бредущих спать офицеров ярко выделялся густой след из ярости, злости, раздражения, вне всяких сомнений принадлежавший выскочившему от них накануне Кайло Рену. Мысль последовать следу показалась одной из наиболее здравых. Корабль наверняка огромный, и выбрать, с чего именно начать его изучение, было бы не слишком легко.       Коридоры были почти идентичны друг другу, но Милорда вёл стойкий след чужих эмоций, а запоминать маршрут и прикидывать пройдённый путь помогала нумерация на стенах. Перед дверью он ненадолго застыл, обдумывая, насколько приемлемо вторгаться в личное пространство скорее всего спящего человека. Он пришёл к выводу, что раз спит, значит, о визите не узнает, а раз не узнает, то и проблем нет.       Первая комната покоев магистра оказалась больше, чем кабинет Хакса. По центру стоял стол, у стены располагался стеллаж со спортивным инвентарём и оружием. В дальнем углу виднелся коврик, словно для медитаций. Его расположение навевало на мысль, что во время медитаций Рен предпочитает смотреть на что-то, стоящее на столе.       Милорд приблизился к столу и обомлел. Огромная чаша, которую он поначалу принял за стол, была полна пепла, а в центре подобно ценнейшей реликвии лежал обгоревший деформированный шлем. Его собственный шлем. Он не мог ошибиться, он носил его двадцать лет. Шлем лёг в призрачные руки, как родной. Двадцать лет этот кусок металла и пластика помогал ему дышать. Но что заставило Милорда, тогда ещё Вейдера, снять шлем? Ведь он отчётливо помнил, что это было его решение.       Милорд оглянулся, но ничего другого интересного в комнате не обнаружилось. Он с лёгкой тоской опустил шлем на место. Призрачные пальцы неосознанно зарылись в пепел, и Милорд вздрогнул. Вот он, Энакин Скайуокер, в виде призрака Силы стоит плечом к плечу с Йодой и Оби-Ваном на собственных похоронах. Родной сын организовал все по традициям, предал его тело погребальному костру. Вот только Энакин так и не смог вспомнить, куда потом Люк пристроил пепел и прочие не прогоревшие останки. Впрочем, куда бы ни спрятал, этот извращенец в халате нашёл!       Тяжело дыша через широко раздутые ноздри, Энакин — хотя какой Энакин? В такой ярости бывал лишь Лорд Вейдер — хотел было с ноги выбить дверь в спальню, но просто просочился сквозь неё. А, точно, раздвижные двери с ноги не открываются даже живыми.       Спальня оказалась идентичной Хаксовой, разве что кошачьей лежанки под кроватью не было. Сам Кайло Рен раскинулся на кровати на боку, обмотав во сне низ одеяла вокруг ноги и прижав к груди подобно мягкой игрушке уголок. На фоне белого казённого постельного белья, бледной кожи и отсутствующей пижамы ярко выделялась длинная тёмная растрёпанная шевелюра. Волосами в бабушку пошёл" — мелькнула мысль и тут же пропала под лавиной памяти.       Сын, ради которого Дарт Вейдер отрёкся от Палпатина, а по мнению повстанцев, ещё и от Империи, собственная смерть, дочь выскочившая замуж за того наглого контрабандиста, но не бросившая политику, от того завалившая воспитание сына. И собственное бессилие по части воздействия на ситуацию. Призрак Силы все видит, но он всего лишь призрак. Зато теперь Вейдер вспомнил, как оказался в кошачьем теле. Всего-то, устав безропотно любоваться, как потомки косячат на все лады, решил таки отправиться на перерождение. Только вот условия нужно было формулировать чуть точнее, чем "поближе к внуку". Правильно, зачем думать о том, что Кайло в принципе не появляется там, где люди рождаются, они лишь погибают там, где появляется Кайло. Получите, распишитесь новорождённую кошачью тушку в зоне очередной миссии внучка. Спасибо Хаксу, что это перерождение не окочурилось в первый же день. Так ещё и внешность что внука, что детей после собственной смерти вспомнить не удалось.       Критичным взглядом Милорд оглядел фигуру внука. Высокий, плотно сложенный, с отлично развитой мускулатурой. Телосложением он вышел неожиданно хорошо, если вспомнить параметры родителей. Чтобы лучше разглядеть лицо в скудном ночном освещении, Милорд склонился почти вплотную. Первым в глаза бросался нос. С такими размерами, если бы не шлем, он входил бы во все помещения даже раньше раздутого Эго внука. Эх, знал бы Вейдер, какой нос ему подсунет этот Соло, не дурил бы с заморозкой, а просто прикончил от последствий подальше. Эх, а у Падме был такой очаровательный носик… Случайно представив нос возлюбленной на огромном мужском лице, Энакин вздрогнул всем телом. С некоторой нервозностью Вейдер отвёл взгляд от носа. Форма лица, а в особенности челюсти, была далека от симметричности так же, как её обладатель от хорошего контроля эмоций и перемирия с дядюшкой. И тут зятёк постарался, что б ему собственные гены боком вылезли. Он же своей наследственностью роду Скайуокеров все шансы на продолжение обрубил надёжнее легендарного семейного склочного характера!       Но вот взгляд остановился на губах внука, и Вейдер облегчённо выдохнул. С такими манящими полными губами вполне появлялся шанс однажды обеспечить кумира правнуками. Ладно, за такие губы Соло можно частично простить большой нос, эти две детали хотя бы оказались в целом соразмерны. А вот оценив длину ресниц, Энакин даже расплылся в довольной улыбке. Так, может, и не один правнук перепадёт.       Вот только угнетало, что в Энакина внук пошёл только ростом, да талантом. От папаши досталась кривизна, носовизна, губизна и ресницы. От кого он унаследовал истеричность, идей не возникало. Лея в создании данного «шедевра» словно вообще участия не принимала.       Интересно, а какого цвета глаза? У родителей и бабушки глаза карие, так что мало шансов унаследовать голубые глаза дяди и деда. Но выяснить хотелось.       Он присел на корточки, вплотную склонился к лицу внука и тихонько протянул руку. Двумя пальцами он осторожно ткнул в глаз и открыл веки. Радужка оказалась карей.       Но тут закатившийся во время сна вверх зрачок резко дёрнулся к центру. В следующую секунду с диким матерным воплем Кайло подскочил на кровати, выудив из-под подушки и активировав лазерный меч. Сам же Вейдер от неожиданности отскочил с диким мявом и обнаружил себя в собственной спальне на полу. Хакс завозился на постели.       — Милорд, ты чего? — Армитаж сонно потёр глаза, широко зевая.       Милорд тяжело вздохнул, встал с задницы, отряхнул шерсть и вернулся на кровать под бок ворочающемуся Хаксу.       Уже засыпая, Милорд думал, что хорошо прогулялся, информативно. Надо будет повторить. Только тыкать внуку пальцем в глаз впредь не стоит.