Хома Поттер

      Гарри Поттер, проживающий в чулане под лестницей в доме номер четыре на Тисовой алее, с интересом разглядывал свои розовые, покрытые полупрозрачной шерсткой, пальчики с аккуратными коготками. Зуд и какое-то тревожное чувство, что подгоняло его все это время, наконец, стихли, и он смог успокоиться и начать получать удовольствие от происходящего.       Все это напоминало сон, и Гарри очень боялся проснуться обратно. Он представил каково это — открыть глаза и увидеть мутные очертания предметов, услышать раздраженный голос тетки. Не то, чтобы сейчас он видел намного четче, нет: дальние предметы, такие как шкафы и банки с джемом маячили по-прежнему как в тумане, зато те, что находились поближе, он видел довольно внятно. И к этому видению добавлялось что-то еще, что-то, чему не было точного названия в английском языке.        Он повел носиком и почувствовал резкий запах яблока. Но этот запах был не только запахом. Каким-то образом Гарри определял этот запах и как цвет, и как звук, он точно знал, когда яблоко было надрезано, и почти видел стелющуюся от него дымку аромата, распадающегося на составляющиеся и собирающегося обратно. Он продолжил эксперимент, принюхавшись к куску моркови. Кусочек моркови почему-то пах, как цифра четыре, хотя цельная морковка на столе определенно была восьмеркой.       Гарри повернулся было в сторону мистера Бэггинса, занятого вылизыванием шерстки на брюшке, и уловил тепло-мокрый запах упорядоченности и надежности. Мальчишка оббегал всю клетку, лишь единожды пожалев, что стал обладателем такого острого нюха.       Бегать на четвереньках было непривычно, и Гарри постоянно сбивался, путаясь с какой же ноги нужно сделать шаг. Он попробовал ходить на двух задних, но пока это доставляло больше неудобств, чем проку, так что он просто перестал обращать внимание на то, как он бежит, и, о чудо, как только он перестал задумываться над этим, тело наловчилось само собой. Мальчику, всю жизнь проходившим худышкой, или, как его называли домашние, заморышем, было странно, что тельце его стало таким округлым и мягким. Гарри вертелся и так, и этак, разглядывая себя, ровно до тех пор, пока мистер Бэггинс, свернувшись и прикрыв глаза, явно собираясь заснуть, не поинтересовался недовольным голосом:       — Ну что, когда ты уже собираешься превращаться обратно? У тебя, вообще-то осталось совсем немного времени для этого?       По загривку Гарри Поттера, до самого короткого хвостика, прошел ледяной озноб.       — Что ты имеешь в виду? Почему мало времени?       Хомяк лениво приоткрыл глаз.       — Для первого раза достаточно. Нельзя оставаться в новом обличии надолго, а то не сможешь вновь принять прежний облик, тело не перестроится, все такое, — последние слова он уже пробормотал, засыпая.       Гарри толкнул его в плечо. Обычно он, разумеется, был очень воспитанным мальчиком, но перспектива остаться хомяком навечно придала ему необходимого напора.       — Эй. Эй! Проснись! Как превратиться обратно? Что мне нужно сделать?       — А я почем знаю, мальчишка, — огрызнулся Бильбо, — я хомяк, между прочим, хоть и непростой, а не волшебник. Не знаю я все эти ваши книжные премудрости, мне достаточно и инстинктов.       Сердце внутри Гарриной груди превратилось в крошащуюся ледяной пылью сосульку. Он представил себе огромное, размером с дом, лицо Дадли, приближающееся к нему, почти почувствовал, как пухлые пальцы, размером с вагон каждый, хватают его за загривок и дергают, и щипают, и сдавливают, и швыряют…       Должно быть, его застывшие округлившиеся глаза выглядели совсем уж дико. По крайней мере, мистер Бэггинс перестал склубочиваться и обеспокоенно поглядел на него.       — Да это просто… должно быть. Ты же превратился в хомяка, хотя понятия не имел каково это — быть им. Просто закрой глаза, поднатужься, само собой выйдет, — сказал он как можно более ободряющим и беспечным голосом.       Гарри закрыл глаза и поднатужился. Он поднатуживался довольно долго и отчаянно, однако, когда он открыл глаза, перед ним все еще были розовые пальчики с коготками, покрытые шерсткой.       Он перевел взгляд на хомяка, который теперь нервно гонял туда-обратно по клетке.       — Не вышло, — произнес мальчик севшим от страха голосом.       — Плохо старался! Давай еще раз!       Гарри дал еще раз, но с тем же результатом.       — Да что же ты делаешь! — чуть не взвыл мистер Бэггинс.       — Да не знаю я, что мне делать! Почему тебе просто не научить меня, пока не стало поздно!       Хомяк развернулся и свирепо уставился на мальчишку:       — А почем мне знать, как человеку стать животным и уж тем более обратно? Я — хомяк! Хомяк, ты слышишь? Если тебе действительно нужна помощь волшебника, тебе нужно всего лишь… — он внезапно застыл, задумавшись, а после добавил, — всего-то и делов — сходить к миссис Фигг.       — Да при чем тут миссис Фигг? Она, конечно, старушка неплохая, но помочь!       Мистер Бэггинс глубоко задумался снова.       — В принципе, ничем, она же сквиб, но должна же хотя бы быть знакомой с какими-то колдунами!       И вот тут Гарри Поттер немного приуныл, ибо становилось совершенно очевидно, что и его дружба с весьма интересным грызуном, и все прочие (хотя по шерсти он грустить не будет), было всего лишь плодом его воспаленного мозга. Кто знает, может, он так сильно разболелся, что сейчас в бреду?       — Хммм, но чтобы попасть к миссис Фигг, нужно сперва выбраться отсюда, — пробормотал мистер Бэггинс.       Хомяк подбежал к краю стола и глянул вниз, а потом критически осмотрел пребывающего в сомненьях мальчишку.       — Ничего, пролезешь, — ободряюще дернул носом он, — следуй за мной, живо, и не отставай.       Они добежали до края кровати и стали спускаться, цепляясь зубами и лапками за плетение пледа, добрались до щели под дверью.       — Главное — чтоб голова пролезла, — поучал старший хомяк, — тогда и остальное подтянется.       Он-то пролез без проблем, а вот Гарри показалось, что сейчас он лишится и скальпа и всех костей впридачу.       На их счастье задняя дверь, ведущая в маленький палисадник, была закрыта лишь рамой с москитной сеткой. Им пришлось потратить некоторое время на то, чтобы прогрызть себе проход на свободу.       «Ох и разозлиться тетя Петуния утром, — думал Гарри, занимаясь этим преступным делом, — но на меня точно не подумает».       Ему стало даже немного грустно: сейчас он был так напуган перспективой остаться в хомячьей тушке, что готов был вытерпеть и сотню скандалов, и дюжину порок лишь бы снова стать человеком.       Два маленьких клубочка шмыгнули в палисадник и обежали дом, замерев на мгновение у калитки. Мальчик повертел мордочкой вправо и влево, назад и вперед, и уже дернулся было, чтобы перебежать дорогу, когда Бильбо больно ухватил его зубами за загривок. Гарри пискнул от неожиданности, и хомяк сжал зубы сильнее, отчаянно шикая сквозь зубы и забившуюся в рот шерсть.       — Совы. Наверху, — шепотом выдавил он, кивнув куда-то вверх и вбок.       Гарри поглядел туда и замер. Нет, конечно же, мальчик Гарри не боялся сов. Он не боялся ни сов, ни собак, ни змей, ни пауков. Но это было тогда, когда его рост был больше этой ночной хищницы во много раз. Теперь же он смотрел на черно-желтую в свете фонарей птицу, замершую, как изваяние на почтовом ящике, и все внутри него, вся хомячья сущность и инстинкты кричали забиться в густой кустарник, а еще лучше — в первую попавшуюся нору. Птица величаво обвела взором окрестности и начала вычищать когти.       — Идем. Тихо, — просипел хомяк ему в самое ушко.       В этом напоминании не было нужды. Гарри крался так, словно проснулся посреди хранилища лондонского банка, но лишь когда пугающая фигура на фоне ночного неба скрылась за густой листвой и колючими ветками живой изгороди, позволил себе вдохнуть полной грудкой. Внимательно оглядевшись и убедившись, что никаких сов поблизости не наблюдается, они перебежали дорогу.       — Еще немного, — подбодрил хомяк Гарри, — я точно знаю, где ее дом.        Гарри кивнул, он и сам отлично знал, где живет миссис Фигг, с которой его вечно оставляли, если не хотели брать с собой. Он трусил следом за мохнатой попой своего бывшего питомца и врезался в нее на полном скаку, когда тот резко остановился и юркнул под крыльцо.       — Вот же кошки-мордашки! Чего-то много в округе этих сов, никогда бы не подумал, что они водятся в пригороде Лондона, да еще и в таких количествах! Ладно бы еще только кошки да собаки, но эта беда с воздуха здесь откуда?       — Так знааачит, вы не имеете ничего против коооошек, сэээр? — раздался полный ленивого ехидства голос прямо за ними. Хомяки дернулись что есть силы к полуоткрытому окошку в подвал, но черная тень прыгнула наперерез, перегородив дорогу. Они побежали было обратно, но тут же почти уперлись во вторую фигуру.       — Куда-то спешите, мышки-побегушки?       Даже понимая, что их с минуты на секунду могут сожрать, мистер Бэггинс не сдержался:       — Вообще-то я хомяк, а никакая не мышка! — тоном оскорбленного достоинства произнес он.       — И это замрррчательно, — потянулась фигура у окошка, — мясо хомяков куда нежнее и мягче, и слаще, и…       Голова кошки высунулась из тени, и Гарри пискнул от облегчения, заставив ее перевести взгляд на себя.       — Снежинка!       — Пффффшшш! — возмущенно изогнулась Снежинка, — как ты, еда, посмел произносить мое имя!       — Я не еда, ну же, Снежинка, не узнаешь меня? Я же гладил тебя и кормил рыбой со стола, ты сидела у меня на коленях…       — Тебя я съем первым, маленький нахал, — прошипела кошка, разъяренно приближаясь к нему, — какие колени, как ты посмел сказать, что гладил меня, ты…       — Я — Гарри Поттер, сосед, я же человек… обычно, мальчик. Меня еще иногда оставляют в гостях у миссис Фигг и она часто рассказывала мне истории про вас, и про тебе, Снежинка, и про Пушинку…       — Морррчать! — это уже не выдержала Пушинка. Завыв, она выскочила из-под крыльца и пошла на Гарри, пятящегося от них.       — Наглый детеныш, если даже это и ты, я разорву тебя с еще большим наслаждением и прожую твои косточки.       — Но за что?! Я же никогда не обижал вас?!       — А кто сел на меня, когда я спала на кресле? Кто согнал, когда я только собиралась полакомиться сочным беконом с тарелки? Кто толкнул тапком под столом? Смееееррррть!       Мистер Бэггинс, оставшийся позади них, с ужасом вытаращился на Гарри, которому грозила неминуемая расправа, в панике бегая взад и вперед.       — Погоди, Пушинда, — сказала вдруг Снежинка, обойдя подругу и став перед хомяком, — если этот мелкий говорит правду, и он Гарри Поттер, тот-кто-выжил, стоит ли нам его есть?       — Какая мне разница до всех этих дел? Кошки процветали и будут процветать вечно. Темный лорд истребляет людской род, но не нас.       — Не хотелось бы, чтобы он истребил хозяйку Фигг. Она кормит и гладит.       — Не хотелось бы, но кому она нужна. Не прилетит же он чтобы убить сквиба.       Обе кошки синхронно фыркнули, а потом резко дернулись к Гарри, урча и подвывая.       — Уйди, он мой, возьми второго, жирненького.       — Еще чего, я тоже хочу съесть Гарри Поттера, хоть кусочек, я расскажу это своим следующим детям, а те своим…       — Тогда тебе лапки.       И тут, когда Гарри уже думал, что его короткая и печальная жизнь сейчас укоротиться еще сильнее, скрипнула входная дверь, на крыльце послышались шаркающие шаги, и человеческий голос, в котором был запах заботы и вкус спасения, произнес:       — Что еще здесь за шум в такое время, девочки? - успел услышать Гарри. А в следующее мгновение мир накрыла огромная теплая тень.