Хома Поттер

      Шерсть Гарри Поттера становилась гуще и пушистее с каждым часом.       — Я так больше не могу! — по двадцать пять раз на дню заявлял он мистеру Бэггинсу, чухая шерсть и пытаясь унять зуд в растущих зубах тем, что жевал старую резиновую игрушку.       — Хочешь научиться превращаться — терпи, — и глазом не повел пухлый хомяк, сосредоточено грызя семечки. — Да и вообще, сколько ты собрался с этим провозиться? Что, так и хочешь застрять в этом виде?       Гарри представил себе, что ко всем его неприятностям навечно добавятся шерсть и зубы, и зачесался еще активнее.       — Смотри, время на исходе, тебе нужно сделать над собой усилие.       — Но я не знаю как! В смысле, я же никогда не превращался раньше, и у меня нет знакомых, которые бы так делали, вот откуда мне знать?       Хомяк призадумался.       — Ты должен представить себе то, во что хочешь превратиться в итоге. Полдела сделано, ты уже на пути хомяка, — он посмотрел на Гарри с видом звезды, к которой подошли за автографом. — Осталось довести начатое до конца, и это… — на сей раз он оглядел мальчика более придирчиво, — тебе бы схлопнуться.       — Как это «схлопнуться».       Хомяк вздохнул.       — Обычно. Ты посмотри на свой рост, дылда. Тебе нужно представить, что ты становишься меньше, почувствовать это, втянуться в себя, ужаться, понимаешь?       Гарри наискось мотнул головой, так, что вообще не понятно было — «да, понял» или «нет, ерунда какая-то».        — Ну вот и отличненько, — подвел итоги грызун, который уже утомился играть роль наставника. Он запихнул остатки недоеденной семечки за щеку, подозрительно глянул на покрытого шерстью мальчишку, запихнул еще с полдюжины, и отправился спать.       Оставшись в одиночестве, Гарри задумчиво взялся за яблоко. Есть его привычным образом было неудобно, и он стал мелко и быстро точить его передними зубами, не сразу осознав, что делает это в точности, как его питомец. Тогда он стал представлять себе, каково это — сидеть на задних лапах, обхватывать кусочек яблока двумя передними, и пытаться прятать еду за щеки. Мальчик закрыл глаза, сосредоточившись на том, как тепло коже, покрытой шерстью, как сильно пахнет едой, и стал воображать, что сминается, как сдобное тесто, становясь все меньше. Он и не ожидал, что получится с первого же раза, а потому довольно громко вскрикнул от неприятных ощущений, граничащих с болью. Гарри замер, испуганно принюхиваясь, но тетя Петунья уже крепко спала, поэтому через короткое время он успокоился.       На первый взгляд все было по-прежнему, но он внезапно почувствовал, что рубашка, из которой он уже вырос настолько, что рукава на хороший кусок не доходили до запястий, вдруг снова стала впору. Он пораженно застыл, глядя на свои руки.       — Получилось! Эй, дружок, получилось! — закричал он громким шепотом.       Но хомяк уже слишком хорошо устроился, чтобы просыпаться, поэтому Гарри решил продолжить дело сам. В этот раз дело пошло чуть легче — настроившись, ему удалось уплотниться настолько, что его грудь оказалась вровень с матрасом. Он уже собирался сжаться в третий раз, когда похолодел, поняв, какую ошибку чуть не совершил.       «Хорош бы я был! Вот уж представляю, что он сказал бы на это!»       Путаясь в рукавах рубашки, он подтянулся, залез на кровать и отпер дверцу клетки.       Гарри повел ухом, но никаких признаков того, что его питомец проснулся, не было.       «Ой, ой, что это?!» — схватился мальчик за свое ухо, тонкое, вытянувшееся, дергающееся и поворачивающееся независимо от того, хотел Гарри того или нет.       Он сделал над собой усилие, еще и еще одно, каждый раз чувствуя себя рулетом, и представил, как его руки и ноги, шея и позвоночник, сдвигаются подобно пожарной лестнице, чтобы из длинных худых рук получились маленькие пухлые лапки. Комната рывками увеличивалась в размерах, и Гарри Поттера неплохо тошнило от этих изменений. Он сжимался и приминался, пока, в очередной раз сделав усилие, не понял, что больше ничего не получается.       «Надо успеть поболтать с мистером Бэггинсом, пока я не проснулся».       Сейчас Гарри полностью убедился в том, что такое возможно только во сне — ну не верить же ему в то, что он и взаправду покрылся шерстью, говорил со своим хомяком, а теперь превратился в такого же сам.       «Просто во сне все всегда кажется очень реальным, а потом просыпаешься и понимаешь, что быть такого не могло».       Однако, во сне или наяву, а ему нужно было похвастаться своему пушистому другу тем, как у него все здорово получилось.       Гарри попробовал идти на задних лапах, но что-то ему сильно мешало, заставляя чувствовать, словно он напихал в штаны подушки. Он опустил взгляд и громко пискнул от стыда: на нем не было и следа штанов, что было неудивительно. Прикрыться оказалось нечем, жаль, что здесь не сыскать девчачьих игрушек — тогда он бы точно нашел подходящую одежду среди кукол и пупсов. Но пока ему пришлось просто стать на четыре розовых лапки и бежать через барханы одеяльных складок, вверх по подушечному холму, подтянуться на полочное плато и залезть в коварное приспособление лысых длинноногих.       Резко пахло деревом, сухими листьями и яблоками. Он повел носом, но потом решительно одернул себя и направился к лежанке грызуна.       — Э, дружище, ты только погляди, у меня получилось! — заорал он почти в ухо спящему так, что тот подпрыгнул и сразу встал в боевую позицию, пытаясь боксировать нежными розовыми кулачками.       — Ты кто еще такой?       — Как кто, Гарри, Гарри Поттер, ты разве не узнаешь меня?       Мистер Бэггинс застыл, принюхиваясь и недоверчиво разглядывая парня. Он потрогал дымчато-серую шерстку на его руке, обошел его кругом, наконец, его щеки разъехались в восторженной улыбке и он пустился в пляс вокруг здорового, вполовину больше него самого, хомяка.       — Получилось! У нас получилось!