Без начала и конца

      По своему обыкновению злой Енох был, на удивление, флегматичен и почти спокоен. Эмма была в приятном удивлении и стремилась продемонстрировать своё удовольствие от его поведения, периодически обращаясь к юноше, чтобы похвалить его или завести беседу, без устали замечая, какое приятное впечатление он производит в этот день. Она предполагала, что он наконец открыл свою душу. Это заставляло Еноха внутренне сгорать от ярости. Стоило только сначала не спать всю ночь, мастеря страшных кукол, потом оказаться разбуженным ни свет, ни заря, порядком устать за день и — между прочим, по просьбам детей, а не по собственной инициативе! — быть вежливее, чем обычно, ведь новой воспитаннице должно быть комфортно здесь, Енох!, и как итог, покой ему и не снился. Ребячество Эммы раздражало безмерно, ему казалось, что она забылась, с кем имеет дело. Он мог потерпеть свою новую роль хорошего мальчика, но это не означало, что он действительно был им. Более того, её воодушевление казалось ему неприличным. Енох был старомоден в своих взглядах, и подобное внимание к себе со стороны чужой девушки казалось ему едва ли не порочным.       Однако самым обидным для него было не поведение Эммы, которая чувствовала себя достаточно свободно рядом с ним для того, чтобы радоваться ему, как неразумному ребёнку.       Обидным и бьющим по его необъятному эго был тот факт, что глупая девчонка связала его поведение с историей Риссы так, будто ему было до этого хоть какое-то дело. Енох, вопреки многим доводам, не был бессердечным. Он обладал теми качествами души, которые позволяли ему быть любимым вопреки его обычному колючему виду. Разумеется, в его сердце нашлись сострадание и жалость с чайную ложку, промелькнуло и восхищение тем, что тепличное растение, коим Енох считал любого выродка аристократии, четыре года самостоятельно выживало в жестоких условиях, почти всю войну прожив по-настоящему. Но что насчёт него? Он сам пережил две войны, почти не отсиживаясь, в отличие от Риссы, в петлях, а развивая свой дар. Где можно найти столько человеческих сердец и тел, как не на фронте? Его особенно удачные мертвецы могли даже недолго стрелять и бегать не хуже живых! С гордостью он мог бы сказать, что свой вклад в победу тоже внёс. Наверное, именно по этой причине рассказ Риссы не настолько затронул его привыкшую к жестокости душу, чтобы изменить своим многолетним привычкам и предложить ей свою дружбу. Он, по правде говоря, вообще не хотел с ней дружить. «Сама сбежит, узнав меня получше», — думал он, демонстративно закатывая глаза и поднимаясь в свою комнату, пока дети убирали со стола.

***

      Дети действительно были заинтересованы Риссой и воодушевлены тем, что такая девушка теперь была частью их семьи. В петлях, где десятилетиями ничего не менялось, новый человек становился огромным счастьем и обьектом исследований. В таком смысле Джейкоб и Рисса замечательно справлялись со своими ролями игрушек, но таких, которых не выбросят за ненадобностью, когда изучат вдоль и поперёк.       Едва закончилась трапеза, Эмма и мисс Перегрин проводили Риссу в выделенную ей комнату, предложив отдохнуть после долгого путешествия. Эмма обрадовала девушку новостью, что живёт прямо за стеной, и если ей что-нибудь понадобится, Рисса всегда сможет к ней обратиться за помощью. Весь второй этаж особняка считался «женским» и радовал женской душевой в конце коридора. Там, где когда-то жила Рисса, девочки жили вместе с мальчиками, их комнаты были в одном коридоре и, хоть девушка была вовсе не такой робкой, какой могла показаться на первый взгляд, ей было не очень приятно в одной ночнушке и с совершенно неопрятным видом встречаться по утрам с представителями сильного пола.       Единственным тревожным фактом стала новость о том, что ровно над комнатой Риссы располагалась комната Еноха, или, как называла его Эмма, некроманта, а потому в этой комнате никто никогда не жил. Девушка рассказала об этом Риссе сразу же, едва они пересекли лакированный порог комнаты, примечательно, шёпотом и с таким неподдельным волнением, что Рисса если не испугалась, то была сбита с толку: какие проблемы могут быть от тихого мрачного парня, который, по слухам, денно и нощно работает над своими куклами, даже не посещая общую столовую вопреки усталому негодованию мисс Перегрин?       Эмма ответила на это только то, что иногда Енох бывает грубоват или резок, что он, порой, заигрывается со своими созданиями до глубокой ночи под аккомпанемент скрипа, ударов и бьющегося стекла, так что всё это могло в какой-то степени мешать. Девушка добавила также, что если работы Еноха будут невыносимы, Рисса вправе пожаловаться мисс Перегрин, чтобы она решила эту проблему.       Рисса согласно кивнула, но подумала, что не будет ради себя менять чужие привычки. Если Енох десятилетиями гремел битым стеклом по ночам и никто не запретил ему этим заниматься, это могло означать только то, что так всё и должно быть. Девушка до сих пор думала о своём решении перейти под опеку мисс Перегрин, поэтому тем более она не могла допустить мысль о том, чтобы что-то требовать от здешних старожилов.       Весь Странный мир знал о героической имбрине и её знаменитых детях, благодаря которым множество петель продолжили своё существование. Рисса не была исключением. Узнав о мисс Перегрин, Рисса решила, что желает развить свой дар, чтобы, быть может, однажды тоже проявить его, когда он будет очень нужен. Их знакомство произошло через переписку двух имбрин, и вскоре мисс Перегрин решила, что хочет взять девушку под свою опеку. Дар Риссы не был особенно редким, но люди, владеющие им, владели большим потенциалом и могуществом. После оставалось лишь разработать план её перемещения в другую страну, найти необходимые валюты и упаковать багаж, и вот она уже раскладывала его в своей новой комнате.       Мисс Перегрин, ещё раз выразив, что она счастлива принять у себя Риссу, спустилась к детям, оставляя Эмму и Риссу поговорить наедине. Эмма ознакомила девушку с обычным распорядком дня, уточнив, что перед перезапуском петли все спускаются в гостиную посмотреть сновидения Горация, и предупредила, что зайдёт за ней ближе к восьми часам вечера, когда дети играют в саду.       На гостеприимство семьи Рисса считала нужным ответить тем же, предложив помочь остальным убраться в столовой, но Эмма покачала головой, шутливо погрозив изящным пальцем и постаралась изобразить голос мисс Перегрин. — Ложитесь в постель, юная леди, у вас есть четыре часа и тринадцать...нет, уже двенадцать минут на сон!       Повторять не пришлось, и Рисса, в чём была, легла на застеленную постель. С пожеланием хороших снов и напоминанием о перезапуске петли Эмма вышла из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь.       Опустившись на мягкую свежую постель, Рисса почувствовала, как усталость от её путешествия и последствия нервной бессонницы накатывают с новой силой, и девушка не заметила, как задремала.

***

      Когда Рисса открыла глаза, на больших старинных часах, стоящих на комоде её комнаты, короткая стрелка ещё даже не дошла до римской семёрки. Она полежала ещё немного, надеясь снова провалиться в дремоту, но сон не шёл, а сквозь плотно сомкнутые веки пробивался яркий огненно-рыжий свет.       До головокружения резко сев на кровати, девушка вскочила на ноги, подумав, не полыхает ли комната огнём? Сонному сознанию не сразу удалось понять, что свет льётся из окна, а когда получилось, Рисса уже опиралась на подоконник, прильнув к мерцающему окну.       За прохладным стеклом наливался закат невиданной красоты. Солнце ещё только подкатывалось к полоске горизонта, ослепляя оранжевыми лучами, и Рисса, быстро переодевшись в тёмные джинсы, к которым она очень привязалась, найдя современную женскую одежду намного комфортнее старомодных тяжёлых платьев, поторопилась выйти из комнаты, желая насладиться закатным солнцем сполна.       К удивлению девушки, на её пути не встретилось ни души. Вспомнив, что дети собирались погулять в саду, она спустилась по начищенной лестнице на первый этаж, пройдя гостиную и добравшись до входной двери.       В саду перед домом, где росли кусты невероятных форм и размеров, искусно выращенные Фионой, девушка увидела почти всех детей, кроме Горация, Эммы с Джейком и, конечно же, Еноха. Обведя цветочные фигуры взглядом, под одним из кустов Рисса всё же заметила Горация, который, видимо, был судьёй для играющих в футбол мальчишек. Они бегали по вытоптанной зелёной траве, крича что-то друг другу о мухлевании, на что Гораций, стуча ладонью по земле, кричал в ответ, напоминая, кто именно был судьёй, и как Хью не умел проигрывать. В тот момент обиженный мальчик выпустил целый рой пчёл, который ещё долго гонял мальчишек по искусственному полю, заставляя стоящую у дома девушку искренне смеяться, прикрывая рот ладонью.       Опомнившись, Рисса завертела головой, размышляя, откуда же откроется самый лучший обзор на заходящее солнце, и довольно улыбнулась, вспомнив, что из светящегося окна виднелась озёрная гладь. «Наверное, я должна спросить разрешения у мисс Перегрин?» — подумалось девушке, и она вновь повертелась, ища взглядом наставницу. Мисс Перегрин вдруг оказалась совсем близко, и шла она не одна, а с Енохом, который нёс в руках небольшую клетку с какими-то грызунами. «Будет невежливо, если я подойду сейчас, она занята.»       Однако же, мисс Перегрин, кивнув вслед скрывшемуся за углом дома Еноху, сама позвала Риссу к себе. — Я думала, ты проспишь до самого перезапуска петли, — мисс Перегрин непривычным жестом заботливой матери заправила серебристую прядь волос девушке за ухо. — Как ты себя чувствуешь? — Так хорошо и спокойно, как не чувствовала себя даже в родительском доме, — тихо ответила Рисса, млея от прикосновения тёплой руки к своей щеке. — Хорошо, очень хорошо, — сказала мисс Перегрин, поглаживая девушку по голове. — Ты куда-то направлялась? — Да, я хотела попросить разрешение сходить на озеро, посмотреть на закат, — ответила девушка, оглядываясь на заходящее солнце.       Мисс Перегрин кивнула. Она была заботливой и любящей женщиной, и её сущность была насквозь пропитана чем-то родительским, таким как наставления, поучения и контроль. — Только если вернёшься к восьми!

***

      Путь до озера был ближе, чем девушка предполагала. Быстрым шагом она уже через несколько минут сквозь небольшой пролесок добралась до берега. У начала пролеска Рисса с удивлением рассмотрела целый ряд вишнёвых деревьев, находящихся в самом цвету, и она не могла не остановиться, чтобы насладиться их душистым ароматом. Вскоре травяной ковёр резко сменился нагревшимся за день песком. Рисса подошла к самой воде, едва не намочив тряпичную обувь, и опустила руку в воду, отражающую закатное солнце; поводила по зеркальной глади пальцами, то окуная их глубже в воду, то, наоборот, почти вытаскивая. Наигравшись с темнеющей водой, девушка села под старое дерево, в широко раскинувшихся ветвях которого заливалась какая-то вечерняя птица.       С удовольствием жмурясь, Рисса подставила лицо прохладному вечернему ветру. Солнце медленно заходило за горизонт, и теперь вода, казалось, не полыхала огнём, а налилась кровью до самых берегов, рябя и лениво подкатывая алые волны к берегу.       И Рисса следила за этими кровавыми волнами, провожая их взглядом и цепляясь за новые, поглаживая перстень на большом пальце правой руки, с таким же багряным камнем, как и выглядывающая половина солнечного диска. «Интересно, а как выглядит рассвет в этой петле?» — Рисса пообещала себе, что обязательно увидит его своими глазами.       Девушка так засмотрелась на всё это великолепие, откинув все мысли и переживания, что, прикрыв на пару минут уставшие от яркого света и напряжения глаза, не заметила, как снова задремала.

***

      Холодный поток воздуха покрыл кожу мурашками, и Рисса, съёжившись, открыла глаза, от удивления задохнувшись. Стало темнее и прохладнее, ноги от неудобного положения затекли и неприятно покалывали, а маленькие круглые часы показывали почти восемь.       Опаздывать в первый день было не менее чем дурным тоном. Рисса начинала нервничать, ища взглядом тропинку к дому, с трудом разглядев её в темноте.       До особняка Рисса добралась бегом. Имбрины, пожалуй, самые педантичные и строгие существа, когда вопрос заходил о времени. Они живут секунда в секунду, не было удивительным то, что такой же пунктуальности они ожидали и от других.       Страх расстроить мисс Перегрин так подгонял Риссу, что в гостиную, где дети собрались перед светящимся белым полотном, которое ещё ничего не показывало, девушка вошла лишь на четыре минуты позже, чем должна была. Она беспомощно застыла в дверном проёме, не зная, куда ей себя деть, а под сожалеющим взглядом Эммы, колючим — Еноха и укоряющим — мисс Перегрин, Риссе хотелось провалиться от неловкости. — Четыре минуты семнадцать секунд, Рисса, — шёпотом отчитала девушку мисс Перегрин, не желая, чтобы кто-то кроме самой Риссы слышал, что говорит женщина. — Ещё пара минут, и я отправила бы детей тебя искать. Пообещай мне, что такого больше не повторится. Я волновалась.       В какой-то степени такая озабоченность показалась Риссе странной, но она была искренной, и от этого девушке стало ещё стыднее. Мисс Перегрин приняла её в свой дом, а она, не прожив и половины дня, уже расстраивала наставницу. Рисса могла бы стерпеть её крики, её нравоучения и ворчание, но её разочарование было для девушки чем-то таким, что Рисса никогда бы себе не простила.       Хотелось бы отметить, что такое состояние Риссе не было характерно. Она была вежливой, терпеливой и уравновешенной, но ей была чужда такого рода сентиментальность. Её воспитывали больше в строгости, нежели в заботе, а потому ей непросто давалась природа человеческих чувств. Она не была совестной, но в ней воспитали благородство и преданность. Мисс Перегрин была, кажется, ей ближе многих. Перед ней она боялась не запятнать свою репутацию, а задеть её чувства. — Простите, мисс Перегрин, я обещаю, — Рисса виновато опустила взгляд. — Мы смотрим сновидения Горация, — мисс Перегрин, кажется, удовлетворил её ответ. — Ты можешь сесть с Эммой, — она указала на софу, на которой удобно разместились Эмма и Джейк. Эмма, слегка толкнув в плечо молодого человека, подвинула его, похлопав по свободному месту рядом с собой.       Рисса, пользуясь темнотой комнаты, быстро и незаметно пробралась к дивану, присаживаясь рядом с Эммой. — Где ты была?! — возмущённо прошептала девушка, нахмурив брови, но тут же расслабилась. Рисса вновь удивилась: неужели все дети так пунктуальны из-за строгости имбрин, или же нападения пустот сделали их такими осторожными? — На озере, — только успела ответить Рисса, как их обеих окликнул Джекоб: — Смотрите!       Переведя взгляд на экран, Рисса во все глаза уставилась на саму себя в компании Джейка и мисс Перегрин. Это был тот момент, когда они вышли из петли. — Гораций видел этот сон прошлой ночью, — пояснила Эмма. — Он так предвидел и появление Джейка.       Рисса заторможенно кивнула. Рассматривать себя со стороны чужими глазами было, как минимум, необычно.       Картинка сменилась, и под общий протяжный вздох дети наблюдали, как Гораций несколько минут примерял разные бабочки. Джейк шёпотом объяснил, что в основном Горацию снится одежда.       Третий же сон поверг девушку в крайнюю степень удивления. Экранная Рисса сидела под деревом, её белёсые волосы свет окрасил в алый, и, кажется, девушка крепко спала. — Не может быть... Этого точно никто не мог знать! — громким шёпотом воскликнула Рисса, переведя взгляд на Эмму и Джейка. — Гораций знает всё, — просто пожал юноша плечами, наблюдая за вытянувшимся лицом девушки. — Обычно Гораций показывает только три сна, — задумалась Эмма. — Но это, кажется, ещё не всё на сегодня.       Словно подтверждая её слова, на экране появились два лица. И если Рисса уже надеялась, что не будет больше так остро реагировать на себя в чьих-то сновидениях, то её надежды разбились, а сердце ухнуло куда-то вниз, когда во втором человеке девушка узнала Еноха. Дети в ожидании притихли, полностью обратившись во внимание.       И каково же было облегчение Риссы, когда она поняла, что сновидение лишено какого-либо романтического подтекста вообще. Слишком свеж ещё был в памяти рассказ Эммы о том, что в первый день, как в доме появился Джейкоб, Гораций порадовал детишек сном, в котором Джейк и Эмма едва не поцеловались. Рисса даже представлять не хотела, как бы ей было неудобно видеть такую сцену с собой.       Но её радость стремительно сменилась тревогой, стоило девушке разглядеть собственное лицо на экране.       На как никогда бледном лице сильно выделялись глаза с красной сетью лопнувших сосудов и лиловыми синяками под ними. Скулы стали острее, щёки впали, и весь её вид в целом был до ужаса болезненным, если не сказать, что девушка готовится умереть. Она что-то говорила, с трудом размыкая сухие губы, и потирала висок пальцами одной руки, так как второй держалась за дверной проем, чтобы не упасть.       Было логично предположить, что дверь, которая распахнулась ещё в самом начале видения, вела в комнату Еноха, так как именно оттуда вышел он сам, а за его спиной блестели пузатые банки, в которых плавали сердца самых разных животных — а только ли животных? — в желтоватом растворе.       Енох, увидев девушку, в удивлении и даже некотором страхе распахнул глаза, уже через мгновение вернув своё самообладание и что-то ответив.       Этот диалог длился не дольше пятнадцати секунд, и закончился он тем, что юноша в ярости захлопнул дверь перед носом Риссы, а она, болезненно съёжившись, опустилась на колени перед дверью, прислонившись спиной к стене.       Кто знает, чем бы всё это закончилось, если бы мисс Перегрин не окликнула Горация.       Мальчик моргнул и послушно оборвал видение, вытащив монокль. — Рисса, всё в порядке? — заботливо уточнила Эмма.       Как себя чувствовала Рисса? Так же, как чувствовал бы себя любой человек, увидевший себя в таком виде во сне мальчика, который видит будущее и никогда не ошибается. Удивление, ошеломление, страх. «Что всё это значит? Должно же быть этому объяснение! Не умру же я в скором времени?» — Рисса старалась не поддаваться панике, нарастающей после впечатления от увиденного. — Какая милая сказка на ночь, — протянула Рисса, уткнувшись взглядом в свои руки.       Все дети, до этого с сожалением смотревшие на девушку, устремили свои взгляды на Еноха. Он, скривившись, поднялся со своего облюбованного кресла и быстрым шагом вышел из комнаты, в несколько прыжков преодолел лестницу и скрылся у себя. — Это просто кошмарный сон, дети, это ничего не значит, — успокоила мисс Перегрин, вряд ли веря своим словам. Гораций видел это, но что это значит? Однако, дети действительно вскоре забыли об увиденном, всей гурьбой направившись в сад, позвав с собой и Риссу.       Разделяя игры с младшими детьми, девушка отвлеклась от размышлений на тему своего не очень светлого будущего, увлёкшись поиском Бронвин и Милларда. И если Бронвин ещё можно было отыскать без особого труда, то невидимку, в середине игры под возмущённые детские крики скинувшего одежду, найти было просто невозможно. Они провозились, так и не обнаружив Милларда, до тех пор, пока мисс Перегрин не велела всем собраться.       Енох спустился только к перезапуску петли, прожигая всех одним из тех своих взглядов, от которых становилось холодно и неуютно. Почему-то Рисса чувствовала себя виноватой перед ним, будто сделала что-то очень нехорошее, и очень хотела попросить у него прощение сама не зная за что, но здравый смысл остерегал её от необдуманных поступков. Она ни в чём не была виновата перед Енохом, она даже не успела с ним ни разу поговорить за день, и потому она решила оставить всё как есть. Никакой проблемы не было, этот момент нужно было просто пережить. В конце концов, её не зря предупреждали, что у него непростой характер.

***

— Сейчас, сейчас будет! — воскликнула Эмма, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Перезапуск нашей петли — воистину удивительное зрелище, — мечтательно вздохнул Джейкоб, приобнимая Эмму за плечи.       Все расположились на поляне за домом, через которую вилась тропинка до озера. Это цветущее место было хорошо видно из окна Риссы, и девушка удивилась, что она не заметила его из дома раньше. Здесь росло множество цветов разных форм и оттенков, которые были хорошо различимы даже в сумерках, а за спинами детей благоухали отчего-то вовсю цветущие вишнёвые деревья. Последний багровый луч солнца падал на них, пронизывал тонкие ветви молодых деревьев с маленькими розово-белыми цветочками, и они отбрасывали причудливые тени. — Сейчас! — объявила мисс Перегрин, сверяясь с часовыми стрелками.       Резкий порыв прохладного ветра облетел детей, растрепал волосы и одежду. Рисса зябко поёжилась и провела рукой по волосам, стараясь хоть немного их пригладить, и уже собиралась спрятать руки в карманы, как вдруг ладони коснулось что-то мягкое, нежное и невесомое. Подняв кисть на уровень глаз, девушка с лёгкой улыбкой принялась рассматривать небольшой вишнёвый цветочек. Нежно-розовый, с гладкими ровными лепестками-лопастями и тоненькими тычинками в середине соцветия. Рисса аккуратно спрятала хрупкий цветок в карман кофты. — Это самое интересное, — с благоговением прошептала Фиона, большими блестящими глазами посмотрев на Риссу.       Новый, ещё более резкий порыв прошёлся в кронах деревьев. Потревоженные птицы заголосили, стайкой пролетев над домом, и в тот же момент вокруг детей закружилось целое облако из цветов. Подхваченные потоком воздуха цветочки облетали с деревьев, лишались в полёте лепестков, плотным вихрем окружая собравшихся людей. Рисса восторженно крутилась на месте, широко распахнутыми глазами изучая цветочную стену, и едва не забывала дышать.       Мисс Перегрин стала отматывать время на часах назад, и теперь Рисса наблюдала, как кружившиеся мгновение назад лепестки меняли своё направление, снова собираясь в полноценные цветочки и соцветия, и наконец возвращались к своим веткам, крепко прикрепляясь к ним черешками. Солнце снова показалось над озером, а дальше всё происходило быстро-быстро. Солнечный диск залил всё золотистым светом, оказался в зените и опять стал опускаться. Сад снова потонул в фиолетовом сумраке, на небе зажглась первая звёздочка, серебристая, очень яркая — Полярная.       Последний огненный луч исчез в чернильной озёрной воде.

***

— Как ощущения? Тебе здесь нравится?       После уже гораздо более скромного, но не менее вкусного ужина Эмма попросилась проводить Риссу до комнаты, но, зная её болтливость, осталась там на лишние полчаса, засыпая девушку вопросами и бесконечно интересуясь, что запомнилось ей более всего. — Это просто потрясающее место! — с жаром отвечала Рисса, не уставая широко улыбаться. — Дом невероятен, а природа просто сказочно красива! Хотя, это не так важно, как люди рядом. Вы все такие разные и всех вас я уже люблю, — искренне сказала она. — Вы уже стали для меня одной большой семьёй.       Девушки ещё какое-то время просто сидели и обнимались, словно были давними подругами, но, когда в комнату постучалась мисс Перегрин, потерявшая шумную Эмму, девушки обменялись пожеланиями на ночь, и Эмме всё же пришлось покинула комнату Риссы.       Рисса сразу же переоделась в длинную ночную сорочку и легла на мягкие перины, подтянув одеяло до плеч.       Она уже проваливалась в сон, когда послышался грохот, после которого по дощатому полу в комнате Еноха стали чем-то цокать, будто десятком каблучков. Эти звуки перемещались, разбегались в разные углы комнаты, и девушка сделала вывод, что Енох живёт не один, а вспомнив рассказы о его живых куклах и вовсе загрустила, ощутив свою беспомощность. «Ты ещё считаешь неуместным устанавливать свои порядки?» — саму себя спрашивала Рисса, с головой прячась под одеяло.