Без начала и конца

— Чего они там застыли? — в своей обычной манере раздражённо вздохнул Енох. — Не спеши, ей, наверное, хочется осмотреться, — предположила Эмма, одёргивая подол пышной голубой юбки. — Тогда на кой чёрт мы тут все стоим? — юноша недовольно скривил губы. — Почему бы нам не разойтись по комнатам и не подождать, пока эта... новая воспитанница наслаждается здешними красотами? — Господи, да потому что это будет совершенно невежливо! — вспыхнула Эмма, сжимая кулачки. — Не прошло и пяти минут, ты опять чем-то недоволен. Впрочем, как всегда, — девушка пожала плечами, успокаиваясь.       Енох закатил глаза, тихо пробубнив себе под нос, что все потраченные им силы просто бесценны и он зря потерял половину дня. Эмма, чувствуя себя неуютно рядом с ним, с тоской подумала, что их дни никуда не денутся, и буквально через девять часов всё, что хотел сделать Енох, он сможет выполнить как ни в чём не бывало. Эмме тяжело давалось заново принять то, что она снова в петле, где целый-день-каждый-день. Того дня сражения с тварями и пустотами в другом мире, вне петли, сравнимым с глотком свежего воздуха, было не достаточно для того, чтобы спустя столько лет окончательно свыкнуться со своим существованием в золотой клетке, ведь перед смертью не надышишься. — Добрый день, дети! — с широкой, неуловимо хищной улыбкой поприветствовала мисс Перегрин своих воспитанников. — Я очень рада, что вы всё успели сделать без моей помощи, а собой вы можете представлять эталон дружного коллектива, — она красноречиво посмотрела на Эмму и Еноха, отвернувшихся друг от друга. — Тем более, что сегодня в нашей уютной семье стало на одного человека больше.       Рисса, стушевавшаяся под цепкими взглядами незнакомцев, робко склонила голову и едва слышно вымолвила скорее даже вопросительное "добрый день?". Она сама с трудом могла поверить, что так отвыкла от новых знакомств. Видя растерянность на лице девушки, Эмма подошла к ней ближе, оставив между тем учтивую дистанцию. — Я предлагаю переместиться в столовую, где можно пообедать и познакомиться, — дружелюбно предложила она, становясь по правую руку от Риссы. — Замечательная идея, Эмма, — кивнула мисс Перегрин.       Джейкоб, словно прочувствовав настроение Риссы, отзеркалил действия Эммы, становясь слева от потерянной девушки. Зажатая между двумя новыми приветливыми знакомыми, как между верными стражами, Рисса ощутила поддержку, которая неумолимо придала ей уверенности.       Она пока ничего не могла сказать про это странное место, но у неё было чувство, что она не зря решилась на это путешествие.

***

      Обед был поразительным, выше всяких похвал. Рисса была удивлена, что всё это приготовили дети, хоть и под руководством мисс Перегрин. Блюда родной Франции приятно удивили девушку тем, что вообще находились на столе, да и на вкус они оказались очень и очень достойными.       Также девушка отметила невероятную красоту расшитой серебряными нитями скатерти, о чём она не могла промолчать. Гораций незаметно улыбнулся загадочной улыбкой, явно скрывающей что-то ещё.       За вкусным обедом завязалась живая непринуждённая беседа. Рисса ещё испытывала некоторые неудобства от внимательных взглядов, но вскоре интерес к разглядыванию гостьи исчез. Её спрашивали, как она добиралась и как долго. Девушка постаралась всё вспомнить и уложить в короткий рассказ. — Это было долгое путешествие! Сначала я села на корабль в Кале, через пару часов прибыла в Фолкстон, где пересела на самолёт до Ашфорда, к тому же, пришлось переночевать в Ашфордской петле. Там меня уже ждала имбрина, предупрежденная о моём визите. Мисс Перегрин, — вспомнила Рисса, найдя взглядом женщину, энергично вытирающую руки после птицы, которую она по обыкновению ела без помощи столовых приборов. — Миссис Фламмеус передаёт наилучшие пожелания, — мисс Перегрин кивнула, слегка улыбнувшись. — После этого пришлось пересесть на поезд до Мейдстона, а там уже на самолёт до Лондона. Наконец, из аэропорта до самого города оставалось двадцать пять миль на такси. — Почти тридцать, — поправил мрачный юноша шёпотом, который никто, кроме него самого, не услышал. — Подумать только! — воскликнула кукольно-красивая девушка. — Это путешествие напомнило мне, как Джейк возвращался к нам, когда мы вот-вот были готовы отплыть без него!       Последовал длинный и эмоциональный рассказ детей и самого Джейка о том, как он вернулся, когда все потеряли надежду увидеть его вновь. К тому же, дети довольно быстро представились, подробно и интересно рассказав о себе и о своих странностях. За столом быстро воцарилась непринуждённая атмосфера, которую огорчил лишь рассказ о Викторе, старшем брате Бронвин, которого убила пустота, и, собственно, о самих пустотах и тварях. Рисса опасалась спрашивать об этом более подробно и просить рассказать больше, чем то, что ей считали нужным поведать. Впрочем, она была благодарна за оказанное ей доверие даже в том, что она услышала. Более того, та тема была очевидно свежа и оттого очень болезненна, и девушке не хотелось портить радостную атмосферу горькими воспоминаниями. На остальные же любые вопросы все дети отвечали с большой охотой, и улыбки возвращались на их сияющие лица, когда неприятная тема забылась за новыми.       Правильнее сказать, отвечали почти все дети. В основном говорила открытая и эмоциональная Эмма, сразу понравившаяся девушке, и Джейкоб, оказавшийся её молодым человеком. Очень мало разговаривал мальчик с накинутой на лицо москитной сеткой, но это перестало выглядеть странно, когда Рисса узнала, что порой Хью не мог сдержать пчёл, живущих в его животе, и тогда они вылетали, что было не очень приятно за обеденным столом. Также не отличался словоохотливостью удивительный молодой человек, видящий вещие сны, Гораций. Он сидел на соседнем от девушки месте, и он необъяснимым образом очень понравился ей. Гораций создавал впечатление человека хорошо воспитанного и с несоразмерно мудрым взглядом, ведь на вид Рисса не дала бы ему больше пятнадцати лет.       Совсем же не проронил ни слова другой юноша. Его звали Енох, и Рисса не могла не отметить его необычное редкое имя. Пару-тройку раз она замечала, как на какую-то глуповатую детскую реплику он сжимал в тонкую нить губы или беззвучно шептал что-то, будто отвечая на заданный не ему вопрос, или, может быть, передразнивая. Возможно, он делал это по какой-то другой причине, но понять её не представлялось возможным, его личность никак не раскрылась Риссе. Енох сидел практически напротив неё, время от времени бросая на девушку скучающе-изучающие взгляды, рассматривая её не исподтишка, как делали многие, а прямо, совсем не стесняясь, но стесняя Риссу, с интересом зоолога, наблюдающего за каким-то необычным и уникальным животным, но которое не оправдало его, Еноха, ожиданий.       Во всяком случае, Рисса всё-таки хотела показаться необычной и уникальной для этих людей.       У каждого из собравшихся в тот день за общим столом была своя невероятная история, но, несомненно, их объединяли многие качества. Все они были отважными, смелыми и волевыми, способными подставить себя под удар, дабы спасти своего ближнего. Рисса восхищалась ими всеми без исключения, и, слушая историю за историей об отваге и подвигах, ей казалось, что она недостойна сидеть с ними, детьми-героями, за одним столом.       Узнав про странности всех детей, Рисса вновь выделила Горация и Еноха. Конечно же, все эти люди были невероятными, а их странности были удивительными, но особенности именно этих юношей особенно сильно поразили её.       Прожив многие годы в петле, Рисса не могла видеть, как менялся мир, и в её редкие выходы она замечала, как до неузнаваемости изменялись привычные вещи. За последние лет восемьдесят человечество добилось ошеломляющих успехов в своём развитии. Начиная с открытия пенициллина и заканчивая изобретением Интернета — многое из того, что в прошлом было лишь недосягаемой мечтой, сегодня — серая повседневность. Люди научились получать огонь разными способами с помощью совершенно разных подручных средств; полёты к звёздам уже не шокировали, а любой желающий мог взлететь в аэротрубе или прыгнуть с парашютом; учёные способны взять под контроль популяцию целого вида, уничтожить его или, наоборот, расплодить, — было ли это попыткой почувствовать себя Богом? Так или иначе, но то, что могли делать Гораций и Енох, ещё не было подвластно людям, и именно поэтому Рисса была так поражена ими. Мальчик, способный видеть будущее в своих снах, в уме это звучало волшебно. И юноша, хоть ненадолго, но оживляющий умершее или то, что никогда не было живым, требуя для этого только заспиртованное сердце… В этом было что-то неправильное, но не это ли было чудесным? В этой способности было заложено то божественное, что блестящие умы человечества не могли осознать. Енох и Гораций, то недосягаемое и будоражащее сознание, то, к чему весь людской род стремился тысячелетиями, сидело в количестве двух представителей на расстоянии вытянутой руки. От осознания всего этого у девушки закружилась голова. — Кажется, мы утомили тебя рассказами о нашей жизни, — засмеялся невидимка Миллард, заметив задумчивость Риссы. — Теперь нам было бы интересно услышать твою историю, — попросил он.       Малышка Клэр энергично закивала головой, вновь и вновь повторяя просьбу Милларда, отчего жидкое золото волос разметалось по её плечам. Тугие локоны вместе с блестящей заколкой едва не упали в тарелку, и Рисса, уловив движения, попробовала их удержать. Вышло эффектно: сконцентрированная энергия направилась прямиком к волосам девочки, не зацепив по пути ничего лишнего. Клэр удивлённо моргнула, засмотревшись на парящие и извивающиеся золотые змейки перед глазами, её рот сложился в удивлённое «о». Заколка сама собой колдовала над мягкими детскими волосами, и вскоре простая причёска вернула свою привлекательность. — Телекинез, — объяснила девушка, когда все обернулись на неё. — Меня зовут Доминатрисс Сюрлейшуз, пожалуйста, зовите меня Рисса. Я родилась в Париже двадцать девятого июля тысяча девятисотого года. Это было очень давно, к сожалению, многое уже успело забыться и исчезнуть навсегда. Не знаю, с чего начать, — Рисса запнулась, ей вновь стало неловко от навалившегося внимания. — Расскажи что-нибудь о своей семье? — предложил Джейк, подбадривая одним своим доброжелательным видом. — Что ж, я не хочу, чтобы мой рассказ вышел чванливым, но могу сказать, что мне просто повезло, — с некоторым удивлением Рисса увидела оживление со стороны Еноха, когда он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди с таким выражением лица, словно увидел червя в своём кусочке пирога. — Я родилась в уважаемой французской семье. Всё началось с одного моего предка, Луи Жан Жака Сюрлейшуз, входившего в дореволюционной Франции в начале семнадцатого века в La noblesse de robe - Дворянство Мантии. Его обучали лица судебных профессий, получившие дворянский чин от самого короля за гражданскую службу. Наш род издавна был достаточно близок к королевской семье, и мои предки верно служили своему королю, — Рисса грустно улыбнулась. — У меня были не очень хорошие отношения с родителями, они казались мне слишком требовательными. За день до моего четырнадцатого дня рождения развязалась Первая Мировая война. Люди стали покидать страну, понимая, что Франция не останется в стороне. Мои же родители приросли к родовому поместью и отказались его оставлять. В начале августа Франция окончательно втянулась в военные действия, но даже после этого моя семья не приняла решения уехать. Я не могла там оставаться. — И ты сбежала? — нетерпеливо и с живым любопытством воскликнул пустой пиджак. — Миллард, — укоризненно шикнула мисс Перегрин.       Рисса покачала головой, попрежнему улыбаясь. — Сейчас, вспоминая это, я сомневаюсь в правильности своих поступков. Я была совсем юная и не задумывалась о последствиях, поэтому, когда спешно собирала самые нужные вещи и сбегала из дома, мне казалось это единственным выходом. Упрямство родителей казалось мне смертельно опасным, — девушка вздохнула, вспоминая их. — В середине августа я была в Орлеане, а в начале октября — уже уезжала в Фонтенбло. Конечно, деньги быстро заканчивались. В начале ноября я заложила один из трёх фамильных перстней, которые хотела сохранить, чтобы позже найти свою семью. Когда и этих денег перестало хватать, я продала свои волосы, доставшиеся мне от матери, такие же красивые, тёмные и длинные. Наконец, я стала работать в трактире, в котором жила, пока меня не приютила сердобольная старушка в обмен на то, чтобы я ей помогала. Она умерла, когда мне было почти восемнадцать. Простите, это всё совсем не весело, — Рисса умолкла. — Как проявилась твоя странность? — выдержав паузу, спросил Гораций. Рисса слегка воодушевилась, встретившись с его таинственным взглядом. — Когда не стало этой доброй женщины, я снова оказалась на улице. Это было смертельно опасно, до конца войны оставалось ещё несколько месяцев. Люди превратились в зверей, они не ведали, какие страшные вещи творили. Я увидела человека в военной форме, не знаю, своих или чужих, он собирался застрелить ребёнка, а я была слишком далеко, чтобы помочь. Я лишь протянула руку, испугавшись, а когда раздался выстрел, пуля замерла в воздухе. Это видела женщина, оказавшаяся неподалёку. Так я познакомилась с имбирной мадам Пиджен, которая рассказала мне про мир странных детей. Мне было трудно в это поверить, но мои глаза не могли меня обмануть. Я пошла с ней, потому что мне больше некуда было пойти. Я не знала, выжила ли моя семья или нет, но больше я никогда их не видела. Пожалуйста, поймите меня правильно.       Боялась ли Рисса их осуждения в тот момент? Безусловно, и очень сильно. В чужих глазах её поведение было сродни предательству, она сбежала от своей семьи в первый раз, а после и во второй, приняв решение не возвращаться. Она испытывала чувство вины за то, что ей ничего не известно о том, что стало с её семьёй. У неё был выбор, остаться с ними и погибнуть, или сбежать и жить, но кто знает, как вышло бы на самом деле? — Не нам тебя судить, — сказал наконец Джейкоб, развеивая мрачную тишину. — Но мы рады, что сегодня ты с нами. Совсем недавно я, как и ты, оказался здесь, и обрёл семью. И я надеюсь, что и ты найдёшь здесь то, что ищешь, — он улыбнулся, поднимая свой бокал. — За нашу новую сестру!