О чем молчат телефоны 2. Части и целое.

Чувствовала я себя на редкость странно и гадко. Настроение болотной жижей лениво растекалось в неведомом дремучем лесу моего сознания. Зеленые пузырики на поверхности этой жижи лопались время от времени, выпуская каждый раз очередную деталь вчерашней сцены: то, в чем была та девушка, с какой она была прической, во что был одет Мирослав и на какой именно уровень ее талии он уложил свои руки… Зажмурившись, я мотнула головой, пытаясь вытрясти весь этот хлам из головы. Но картинка болотной местности стала лишь красочнее. Я переключилась на тост, на который с остервенением принялась намазывать шоколадную пасту. Мне было паршиво, меня все бесило. Мне хотелось заплакать от обиды и зарычать от злости. Захотелось пожелать этим двоим счастья и вырвать, между делом, кое-кому волосы. Ощущения были настолько неоправданными в своем ассортименте, что я поймала себя на мысли, что веду себя как моя двоюродная сестра Полина, когда та была беременна. Спустя минуту я заподозрила себя в том же недуге… Спустя еще две — дошло, что если б я вдруг попрощалась с девичьей честью, я б наверняка это помнила, как минимум. Все, Яна, приехали. Совсем с ума сошла. А кто в этом виноват?! Впрочем, злилась я от своего бессилия, все еще пребывая в шоковом состоянии. Я слишком привыкла к тому, что мальчишки всегда со мной. Но если я наглядно вижу, что у Макса с Сенькой ветер в головах и шила в попах, и даже Егор при мне не проявлял серьезного интереса к девушкам, то Мирослав наверняка имеет подружку. И не удивлюсь, если давно. Он старше, пора бы. Было бы странно, если б наоборот, а так… И кто вообще сказал, что он обязан просвещать меня в свою личную жизнь? Никто. Он такой же друг, как мальчишки. Я такой же друг для него, как все остальные. Тогда почему же так паршиво? Ведь не этого ли я хотела с самого начала — держать его подальше? Сейчас это будет гораздо легче, зная, что у него кто-то есть. Я слишком принципиальная в этом плане. В конце концов, мне не привыкать к тому, что дорогие мне люди оказываются в зоне недосягаемости. Мне не привыкать их терять. Усмехнувшись, я втянула носом воздух, предпринимая очередную попытку вернуть мысли в реальность. А реальность была такова, что со вчерашнего вечера я толком ни с кем не разговаривала. Мальчишки создали общую конфу, но я лишь приняла туда приглашение и за весь вечер не ответила ничего многословнее, чем «ага», а потом и вовсе ушла от ноута. Наташка со Светкой неожиданно начали закидывать меня смсками, а когда дело дошло до звонков, я отключила звук. Слишком сильно мне хотелось тишины, и совершенно непреодолимым было желание спрятаться ото всех, отгородиться от всего мира. Утро и половина дня продолжились на той же волне: я ни с кем так и не связалась, и даже телефон проверить не удосужилась. А желание запереться где-нибудь в башне с драконом лишь усилилось после очередного сна. Самое странное, что я так и не позвонила Французу… Дверной звонок оповестил о приходе гостя. Я отложила нож, мельком глянув на настенные часы: время давно перевалило за обед. Наверное, кто-то из мальчишек пришел устроить мне взбучку из-за того, что пропала. В таком случае, это будет заслуженно. Щелкнул замок, и входная дверь открыла мне обзор на Макса. Он шагнул в квартиру, а потом…  — С Днем рождения! — жизнерадостно сообщил друг, сунув мне под нос… котенка. — Ну, в смысле, я знаю, что он у тебя в июле, но боялся, что всех хорошеньких разберут. На вытянутых руках друга смешно дрыгал задними лапками черно-белый комок шерсти неопределенной породы. На меня с детским интересом уставились два… совершенно разноцветных глаза: один шоколадный, второй — непередаваемого небесно-голубого цвета.  — Спасибо, — пролепетала я, принимая «подарок», и попутно замечая за порогом квартиры пакет, в котором просвечивал лоток для котика и еще какие-то приспособления. Котенок был теплым и мягким до такой степени, что я едва не запищала. Видя мою довольную физиономию, Макс сам заулыбался.  — Это мальчик, кстати. Как назовешь? — поинтересовался он, устраивая пакет с кошачьими принадлежностями у пуфика.  — Ну… — я на секунду задумалась, разглядывая котика со всех сторон. — Раз мама у него Ария, то он пусть будет Кипеловым! Кип! Котенок выдал тоненькое «Миу!», видимо, выражая какое-то свое мнение о придуманной кличке. Но, поскольку, в список изучаемых мной языков кошачий не входил, я ничего не поняла и внимания его мнению не придала. Я прижала животинку к груди, почесывая за ушком, на что в ответ получила тихое мурчание. Кошка Макса была снежно-белым персом, по-моему, даже с родословной. А вот котенок обещал вырасти не таким пушистым, и вообще, по всем признакам, пошел в папу, которого Ария выбирала, видимо, в порыве бунтарства своему элитному происхождению. Но дите у них вышло до безумия очаровательным,и теперь тыкалось мокрым носом мне в ладошку.  — Слушай, Ян, — Макс, замявшись, запустил пятерню в волосы, — по поводу того, что ты вчера видела… Это была Дашка, подруга Мира. Они с детства дружат и …  — … И просто вчера устроили свидание, — выдала я понимающее выражение лица, еще и кивнула, — слушай, это не мое дело, с кем он проводит время.  — Нет, поверь, это вообще не то, — Макс усмехнулся, — то, что она его поцеловала…  — Макс, — я, на секунду прикрыв глаза, вздохнула и вновь посмотрела на Белинского, — я не выношу всех этих объяснений. Да и врятли они уместны, — улыбнувшись, я пожала плечами, — Почему меня должно волновать, что он с кем-то целуется? Он же наш друг! Вот скажи, чтобы ты сделал, если б я поцеловалась со Стасом?  — Убил бы Стаса, — пожал плечами Макс. Я тихонько прыснула, покачав головой. Еще один собственник.  — Ну, с такой точки зрения, да — меня должно ужасно волновать все тонкости их отношений, — я развернулась в сторону кухни, — пойдем лучше молока ребенку нальем. Макс пошуршал пакетом и отправился за мной.  — Ян, правда, это для них обычное дело… Я остановилась посреди кухни, все еще держа котенка на руках. Собравшись с мыслями, я обернулась к другу.  — Макс… Мне просто неприятна эта тема, — честно призналась я. — И мне кажется, я не тот человек, перед кем нужно оправдываться. Я все равно не смогла бы объяснить, что дело тут не в дружеской ревности, хотя именно в этом я и пытаюсь себя убедить. Просто я сама не понимала, почему вид целующегося с кем-то Мирослава, которого я знаю не особо давно, так сильно выбил из колеи. Мне проще было замять эту тему, а всю злость пустить на то, чтобы делать вид, что ничего не происходит. Что, зря я на актерское хожу, что ли?.. Макс, как-то грустно улыбнувшись, кивнул. Но на то он и лучший друг, чтобы понимать без лишних слов. Тема больше не поднималась, и до самого прихода Сеньки мы просидели на кухне, наблюдая, как Кип с воодушевлением лакал молоко из новенькой миски, в которую залез передними лапами. Я лишь однажды вышла с кухни, когда отправилась в свою комнату на поиски спортивной сумки, чтобы с приходом Белова начать укладывать вещи к поездке. В забытом еще со вчера телефоне обнаружилось семнадцать пропущенных звонков от Мирослава, двадцать четыре сообщения — и это только за сегодняшнее утро. И если еще вчера я бы обязательно дала о себе знать, подгоняемая совестью за внеплановый игнор, то теперь они так и останутся без ответа. По крайней мере, теперь мне не нужно выдумывать причин для этого. *** Поджав губы, я оглядывала собственное отражение в зеркале на шкафу. Мне казалось, я уже привыкла к тем переменам, что со мной произошли. Но, видимо, не совсем. Насыщенная школьная жизнь, друзья и периодические влипания во все, что можно, разумеется, очень способствовали тому, чтобы не заниматься самобичеванием. Как говорит Макс: «когда удираешь от физрука, времени на всякую ерунду не остается». Но буквально полчаса назад мама вернулась с работы и попросила (тоном, не терпящим никаких возражений) показать ей мой новый купальник, который мы с Юлькой прикупили на днях. И привело это к тому, что я, потеряв счет минутам, пялюсь на собственное отражение. На левом бедре чуть выше колена все еще виднелся белый след от шрама — едва заметная полоска, которая, по словам врачей, спустя время сравняется с цветом с кожей. Но мне казалось, что здесь все еще кровоточащая рваная рана. Мне мерещилась боль от многочисленных трещин и переломов, казалось, что вместо кислорода я вновь вдыхаю горящий бензин и собственную кровь. И те раны, что были на ногах, вновь гноятся из-за не вовремя убранной грязи. Мне никто не называл всю степень повреждений, не называл количества наложенных швов и обезболивающего, что вкалывали мне ежедневно, пока однажды не оставили один на один с этой болью. Взгляд метнулся к ключице, куда, как мне помнилось, воткнулся осколок железа. И ожоги, которым, как мне казалось, не было числа. Мне долго не разрешали на них смотреть, пряча до победного под бинтами. Из палаты были убраны все зеркала, меня редко оставляли одну. И сейчас мне казалось, что не было тех месяцев с момента аварии, за которые мое тело избавилось от напоминаний о пережитом ужасе.  — Яна, ты долго там? — с ноткой возмущения поинтересовалась мама, открывая дверь в комнату.  — Я не поеду… — сорвалось с моих губ прежде, чем я успела подумать хоть о чем-то.  — Это еще почему? — мама остановилась рядом со мной, оценивающим взглядом изучая купальник. Но до нее быстро дошло, что дело не в нем, — Яна…  — Это страшно, мама… — мне казалось, что дрожащий шепот принадлежит кому-то другому, но редкие слезы, все же, были моими. Маме не требовалось ничего объяснять. Она знала все и так. В ту же секунду меня отвернули от зеркала, и решительный взгляд мамы стал первым пинком, возвращающим меня в реальность.  — Успокойся, — негромко, но настойчиво произнесла она, — все закончилось, и ты это знаешь. Врачи сделали все, чтобы вы выкарабкались без последствий. И у них это вышло. Ничего нет. Все зажило. Я вновь взглянула в зеркало. Девчонка в нем смотрела в ответ испуганно, словно боялась увидеть что-то страшное.  — Все закончилось, Яна.  — Закончилось… — эхом повторили мы с отражением, убеждаясь в родительской правоте. Тело было чистым, и даже то, что осталось, не так уж и сильно портило его вид, а со временем обязательно пройдет. Вдохнув поглубже, я быстрым движением стерла мокрые дорожки с лица и выдавила подобие улыбки.  — Спасибо, мам.  — Не смей киснуть, — отсчитала та, — мне тоже больно вспоминать это, дочка. Но мы пообещали, что не позволим себе утонуть в этом. Помнишь? — и, дождавшись моего кивка, удовлетворенно улыбнулась, — вот и отлично. И на пляж ты поедешь, даже если мне придется тебя лично туда везти! А хотя нет, я позвоню твоим друзьям и скажу, что ты не хочешь ехать!  — Ты не поступишь так со мной! — мои глаза едва не вылезли из орбит. Да я даже представлять не хочу, что тут будет, узнай мальчишки, что я вдруг передумала. Подумать только, родная мама!  — Поступлю, если будешь ныть, — с вызовом произнесла родительница, направляясь к выходу из комнаты, — и да, купальник отличный. Пошли ужинать, — бросила она напоследок. *** Первая атака на цитадель моего самовнушения относительно Мирослава была совершена с утра пораньше. Пока сонная мама бродила тенью по квартире, мы с Максом и Сенькой спорили, как лучше разместить в сумках бутылки с водой — они мистическим образом не влазили. Наконец, когда позвонил Егор и сообщил, что ждет нас внизу, мы второпях чуть не забыли обуться. Сеньку вообще пришлось с лестничного пролета возвращать. Мальчишки спустились первыми, попрощавшись с мамой. Я, закидывая на плечи маленький рюкзачок со всякими женскими необходимостями, еще минуты три выслушивала маму на тему хорошего и безопасного поведения, всеми силами пытаясь игнорировать «двойное дно» маминых наставлений. Я распахнула дверь подъезда и уверенным шагом направилась к машине.  — Макс, Сень, я сижу с вами, — невозмутимо сообщила я, тем самым забив для нас заднее сиденье. Парни, похоже, как раз спорили, как именно укомплектоваться в машине. Вопрос решила Яночка, огорошив всех своим заявлением. Егор лишь пожал плечами. Ну да, ему-то без разницы — руль у него никто не отнимет. Белов с Белинским, воскликнув «Идет!», быстро закинули сумки в багажник и забрались в машину. Мирослав прошелся по мне слегка удивленным взглядом аля « к чему такая категоричность?» и, получив в ответ от меня самую милую улыбку, на какую я сейчас была способна, молча уселся рядом с Егором. Я отвоевала себе место у окна, чтобы задумчивым взглядом смотреть в даль. Но уже спустя двадцать минут нашего путешествия (пока еще в черте города) я ловила на себе странные взгляды Мирослава через зеркало заднего вида. Изначально план нашей поездки был такой: встретиться у гипермаркета на Ленинском проспекте, совершить финальные покупки и отправиться уже в сторону нужного нам озера. Пока что все шло гладко. Мы прибыли к месту назначения вторыми. Темно-зеленый Шевроле, за рулем которого был старший брат Наташки, стоял уже на месте. Осталось дождаться еще один автомобиль. Точно знаю, что с Наташкой едут Семен, Тимоха, Анжелка и Света. Комплектация третьей машины для меня оставалась не особо понятной. По разговорам, там вообще должен был ехать 10 Б полным составом, исключая Сеню и Макса. Воображение отчаянно рисовало ребят, уложенных аккуратной стопочкой в салоне, укомплектованных по принципу тетриса — в багажнике, а остальные в моем понимании должны были быть привязанными на крыше автомобиля. Оказалось все намного проще. Машин, как выяснилось, будет не три, а четыре. Старшая сестра Антона милостиво согласилась потратить свой выходной на братца, и свозить его на озеро вместе счастью нашего класса. В третьей машине и вправду был 10 б, но мои фантазии по его размещению никак не оправдались. За рулем оказался одноклассник Егора, который, как выяснилось, встречался с Викой из класса Макса и Сеньки. Из окна Ауди я наблюдала, как ребята несут большие пакеты от здания гипермаркета. Еще минут десять ушло на их размещение. И за все это время я не проронила ни слова, и уж тем более — не взглянула в сторону переднего сидения, хотя виском чувствовала, что с меня не сводят глаз. Наконец, машины соизволили цепочкой покинуть парковку гипермаркета. Двадцать минут — в черте города, еще сорок — за ним, и мы предположительно должны были оказаться на месте. Где-то к середине пути я не выдержала, и, повернувшись, уставилась в зеркало заднего вида, отвечая не менее прицельным взглядом парочке синих глаз. Сердце приготовилось болезненно заныть, но я мысленно приказала ему заткнуться. Нет, серьезно, я вполне готова продолжить мирное существование, и никак не показывать своего состояния, но зачем провоцировать-то?! Ах да, он ведь даже не знает, что мы его видели с этой… Дашей. Мальчишки могли ему, рассказать, но мне почему-то думалось, что они этого не сделали. Наверное, салон машины расплавился бы под нашими напряженными взглядами, но нежданно-негаданно ситуацию разрядил Макс.  — Егорушка… я в кустики хочу, — протянул он. Повинуясь внезапной фразе, я тоже прислушалась к себе. Вроде порывов сблизиться с природой не наблюдалось.  — Блять, Макс! Ну кто просил пить столько газировки? — воскликнул Егор. Но дальше было лучше… Раздался звонок мобильного. Егор, потянувшись к приборной панели, принял вызов.  — Ник, че хотел? — спросил друг, между делом высматривая ближайшие подходящие кустики.  — Слушай, Кир, тут детвора в туалет просится, притормозим? Не сдержавшись, я засмеялась, согнувшись пополам. Тут же в приступе хохота мне на спину свалился Сенька. Машины плавно свернули к обочинам около ближайшего пролеска с кустиками погуще.  — Девочки — направо, мальчики — налево! — скомандовала сестра Антона.  — Во-о-от! А потом говорят, мы сами налево ходим! — протянул Антон.  — Будешь много разговаривать, вообще терпеть заставлю! Парень смылся от греха подальше, затерявшись вместе с мужской половиной в отведенных им зарослях. Некоторые, как и я, остались у машин, и, пользуясь остановкой, устроили себе прогулку. И я уже хотела было присоединиться к гуляющим, но не тут то было.  — Ты куда пропала вчера? — негромко спросил Мирослав, удерживая меня за локоть. Я обернулась, заглянула парню в глаза, а после — осторожно высвободила свою конечность из его пальцев.  — Если отвечу, что не хотелось ни с кем разговаривать — поверишь? Ирония в том, что это была чистая правда. Мир не ответил. Он смотрел пристально смотрел на меня, а я с ужасом для себя осознавала, что, несмотря на случившееся, кое-что осталось неизменным: синие глаза парня действовали на меня … нет, не также, а в сто раз сильнее, теперь. Стоило оказаться рядом с ним, и все мои тщательно выстраиваемые убеждения начали трещать по швам, грозясь вот-вот рассыпаться. Хотелось как тогда, в подсобке бара, чтобы он обнял меня и сказал, что будет рядом. Чтобы как тогда тихо произнес, что мы справимся со всем… … даже с наличием в его жизни некой особы, вешающейся ему на шею и целующей у всех на глазах. Совсем нелепой казалась мысль о том, что ее здесь нет, и можно притвориться, что ее вообще не существует. А ведь и вправду, Мир, почему-то, не позвал ее с собой. Парень, словно почувствовав брешь в стене, что я так старательно выстраивала между нами, шагнул ко мне, все так же, не отрываясь, глядя мне в глаза. А я, не в силах даже моргнуть, вновь теряла связь с этим миром, завороженная синими, словно океан, глазами. Он осторожно положил ладонь на мое плечо, словно заранее предотвращая мои попытки отстраниться.  — Я боялся, что снова что-то случилось, — осторожно проговорил он, следя за моей реакцией. Случилось… Даша твоя случилась!  — А если и так. И что?  — То, что меня рядом не оказалось. Слишком близко. Когда он успел оказаться от меня на расстоянии выдоха? Когда он успел уложить и вторую руку на мое плечо? Когда, блять, умудрился снова перевернуть все с ног на голову?!  — Боюсь, ты был занят, — сообщила я, делая шаг назад. Но меня, к моей полной неожиданности, снова вернули в исходную позицию. Никто из нас не обременил себя мыслью о том, что мы здесь не одни. Благо стояли мы за машиной, так что всем желающим пришлось бы выйти на дорогу, чтобы полюбоваться зрелищем. Мирослав смотрел на меня так, словно ждал пояснений к моей фразе. Я скорябывала ногтем рисунок на его футболке, вперив взгляд в грудь парня. И как-то стало совсем плевать на то, что между нами оставалось жалких два миллиметра.  — Вот почему у меня такое ощущение, что случилась какая-то вселенская хрень, а виноват в этом я? — выдохнул он. Оторвавшись от порчи его футболки, я вскинула голову. И кто ж меня за язык-то тянул?  — Да потому, что так и есть! — выпалил я, повинуясь нахлынувшим эмоциям.  — Ребят, по машинам! — донесся голос Егора. Отвернувшись, я выпуталась из рук Мирослава и припустила к своим.  — Егор! — позвала я, едва завидев друга.  — Чего? — поинтересовался тот.  — Можно я к тебе? Меня укачало на заднем сиденье, — сообщила я, уже усаживаясь на пассажирское место рядом с водителем. Сзади, кажется, кто-то чем-то поперхнулся. Я была невообразимо довольна своей находчивостью. Теперь не придется терпеть то, что мне взглядом прожигают висок. И всю оставшуюся дорогу я терпела прожигающий взгляд в затылок.