О чем молчат телефоны 2. Части и целое.

Мне безумно нравилось наблюдать за солнцем — здесь оно было необычным: не слепящим, с чуть заметными алыми всполохами. Я впервые вижу здесь солнце… Впервые вижу что-то, кроме могилы и вечно неопадающих белых лепестков. Перед глазами раскинулся бескрайний горизонт, маня обещанием чего-то нового. Но тоска, с которой я уже сроднилась, не давала забыть мне о главном… Он сидел рядом, устремив взгляд вдаль, но, словно поняв, о чем я думаю, повернулся ко мне.  — Тебе здесь нравится, — произнес он. Не спрашивал — он и так это знал. Но я все равно кивнула, чуть заметно улыбаясь.  — Это плохо… — вздохнул он.  — Ничуть… — я оторвала взгляд от горизонта, заглянув в родные глаза, — что плохого, что мне нравится быть с тобой? Он молча покачал головой: «ничего». Я неторопливо оглядывалась, стараясь уловить каждую деталь здесь. Незнакомый мне пейзаж купался в ласковом солнечном свете, окутанный золотистыми и алыми бликами. И все здесь дышало спокойствием и умиротворением, наполненное звуками природы и биением сердца… единственного… моего. Его сердце давно уже перестало биться.  — Ты не можешь остаться… — тихо произнес он.  — Я знаю, — так же тихо ответила я. Не выдерживаю, оборачиваюсь. Нет, она никуда не делась… Могила, укрытая цветами, была на прежнем месте, напоминая о той боли, что навечно поселилась в моем сердце. Мраморное надгробие с фотографией смотрелось холодно и тоскливо среди вальса лепестков, несмотря на золотистые солнечные всполохи. Все так же нелепо, все так же глупо…  — Что с тобой? Осторожное прикосновение к моей щеке заставило меня вновь посмотреть на собеседника. Он явно понимал больше, чем я.  — Зачем мне возвращаться? — голос дрогнул, и с ресниц сорвались слезинки, которые тут же были пойманы его пальцами, — что меня там ждет?.. Память пыталась возродить какие-то воспоминания, которым не было здесь места.  — Жизнь… твоя жизнь… Он обнял мое лицо ладонями, пока я отчаянно мотала головой.  — Я хочу остаться с тобой… ты никогда не … не делал мне больно…  — Обещай мне…  — Нет…  — Обещай мне, Яна.  — Вы… вы были моей жизнью! Ты не должен был уходить!  — Это сильнее… когда тебя призывают… невозможно сопротивляться…  — Я думала, мы сойдем с ума… когда ты ушел, мы…  — Я знаю… знаю… Бессвязные обрывки фраз продолжают срываться с губ. Я не улавливаю смысла того, о чем мы говорим. Лишь его глаза, что смотрели с тоской и нежностью, оставались единственным ориентиром, единственным, что было по-настоящему важным. Я не могла его отпустить. Не хотела. Он не мог вернуться, но… я могла остаться с ним.  — Ты не можешь остаться, — он словно прочитал мои мысли, снова. На его губах вдруг появилась улыбка, кончики пальцев очертили овал моего лица, а в глазах загорелся огонек, который до этого, здесь, я еще ни разу не видела, — разве ты оставишь его …? Далекое, неуловимое осознание чего-то заставило мысли в голове замереть. И прежде, чем в моем сознании родился ответ… … я открыла глаза, переворачиваясь на другой бок. О ком он говорил? Вопрос, звеневший в моей голове, заставил окончательно проснуться. Кутаясь в одеяло, я спустила ноги на пол, в растерянности оглядывая противоположную сторону. Маленький предатель внутри трепыхался от волнения. Мы с ним оба не знали ответа на этот вопрос… Француз? Сеня? Максим? Егор? … Мирослав? Все-таки он понимал больше меня: причин остаться здесь у меня было не в сравнение больше, чем уйти за ним. Одна из этих причин сейчас на том конце света, ждет моего приезда… И Француз действительно останется один. Наверное, все же, были причины тому, что мы выжили. За спиной, под плюшевым розовым слоником хранилась единственная нить, что связывала нас с ним теперь. Я хотела услышать его голос, хотела, как обычно, набрать в два касания единственный номер… … но мысли в голове гудели и путались. И я четко понимала, что тишины я сейчас хочу больше. Откинувшись на диване, я перевела взгляд в окно. Над крышами домов обозначилась золотистая полоска рассвета. Еще один день без одного. Еще один день в разлуке с другим. Судорожно выдохнув, я стерла с лица слезы. Осознавать собственное бессилие было страшной пыткой. Хотя нам постоянно твердили, что мы сделали тогда все, что могли. Постоянно напоминали, что нашей вины тут нет, и что нам досталось не меньше, и сами мы чудом выжили. Но ведь и он выжил тоже… Тогда почему наши сердца продолжили биться, а его — остановилось?