О чем молчат телефоны 2. Части и целое.

Лето — это глоток новой жизни. Нет, это целая новая жизнь! А с чего нужно ее начинать? С избавления от всего старого и ненужного! Ну, предположим, оставить косуху Мирослава у себя не я не против, а вот избавиться от одолженных им пособий по математике и геометрии ой как хотелось! Я сделала все, и даже больше, чтобы со спокойной душой не вспоминать об этом дьявольском предмете все лето. Вздохнув, я перевела взгляд на две кучи посреди моей комнаты. Первая — стопка всяких эскизов, набросков и еще чего-то непонятного. Решив, что листы эти еще можно хоть как-то приспособить к делу (Белинский хотел самолетики завтра запускать), я перетащила все это дело в диван. Вторая куча была поистине хламом, и я задавалась только одним вопросом: откуда это у меня? А пока задавалась, запихивала все это дело по пакетам. Пойду на улицу, заодно и выкину. Комната была практически образцом чистоты и порядка, хотя это и не надолго. Точно знаю, что как только начну искать хоть что-нибудь, вернется творческий хаос. Оглядев свои владения еще раз, я снова уперлась взглядом в стопочку учебников. Да чтоб их! Если запихнуть их в диван, то про них вообще можно забыть, пока сам хозяин не потребует вернуть, но осознание того, что они все равно будут где-то у меня под боком, вызывало странное ощущение веревки на шее, к концу которой, в добавок, привязан огромный булыжник. И кстати о Мирославе… Его не было видно уже несколько дней. Мальчишки говорили, что сидит дома, но сама звонить я — невероятно! — но стеснялась. Понятия не имела, чем он там занимается, но зная о его образе жизни… Меня передернуло. Еще слишком ярко всплывали в памяти воспоминания о его разодранном плече. А впрочем, кто сказал, что что-то страшное произошло? Никто. Но убедиться, наверное, стоит. В конце концов, будь это Сенька, Макс или Егор, что бы я сделала? Объявилась бы на пороге с вопросом: «какого хрена?!». Нельзя просто так брать и пропадать… Да и учебники вернуть надо. Я добросовестно сочла это оправданной причиной, и отправилась подыскивать подходящую по вместительству сумку. Косуху я решила не брать, отчаянно себя убеждая, что это потому, что нести будет все сразу неудобно, а вовсе не из-за того, что так останется еще один повод с ним встретиться. *** На подходе к дому Воронова, я от нервов изжевала губы едва ли не до крови. Ладони предательски вспотели от волнения, и только сердце подгоняло вперед. И что-то мне начинало подсказывать, что не в тахикардии тут дело… С того вечера мы с ним так ни разу и не увиделись. Перебросились парой сообщений в соцсети, но разве это считается? Тем более что он уже несколько дней как офф-лайн везде, где только можно. В том числе и в нашей жизни … Мысль о том, что нас несправедливо променяли, придала мне бодрости, и я, прибавив шагу, отправилась выяснять, на что именно. Из-за дикой жары дверь подъезда была открыта, и потрескавшийся кирпичик не давал ей закрыться обратно. Я взлетела по ступенькам, но у нужной мне двери замерла, боясь даже вздохнуть. Могу ли я вот так врываться к нему, не позвонив даже? Вот мальчишки бы точно не обиделись, еще и спросили бы, чего я так долго. Но если так подумать, они не стали бы дружить с тем, кто закроет дверь перед другом. Да и я, все-таки, уже стою практически на пороге… Вдохнув поглубже, я нажала на звонок, и, отступив на шаг, принялась раскачиваться на пятках и ждать. Прошло целых две минуты, прежде чем до меня дошло, что реакции не последовало. Нахмурившись, я позвонила еще раз, и, немного подумав, исполнила церию серию «звонков». В подъезде воцарилась тишина, а я принялась гипнотизировать входную дверь. И то ли я гипнотизер в каком-нибудь колене, а мне не сказали, то ли магия настойчивого звонка сработала, но дверь открылась. Пару раз щелкнул замок, а потом очень-очень медленно дверь рассталась с косяком, и на пороге показался хозяин квартиры. Я мысленно застонала, закатив глаза. Да, определенно, это стало традицией. Мирослав, повис на двери, второй рукой упираясь в косяк, чтобы не свалиться. Помятый, заспанный, дико лохматый, с двухдневной щетиной и с отпечатком подушки на правой щеке, он, похоже, даже не соображал, кто перед ним. И да, он был почти голый. Желтые в летучую бэтмэновскую мышку боксеры великодушно прикрывали то, на что мне стоило огромных трудов не пялиться. Предательски медленно мой взгляд пополз от края белья выше — к животу, потом задержался на подкачанной груди, детально изучив все предоставленные на обозрения мышцы, оторвался, наконец, от широких рельефных плеч и встретился с глазами обладателя всего этого великолепия. Ну да, пялиться на парня было не прилично, но раз уж показывают… Впрочем, стоило мне встретиться с ним взглядом, и я тут же провалилась в синюю бездну, завороженная удивительно чистым синим оттенком. Я сразу же забыла, зачем пришла и о рамках приличия в частности. Мирослав, проморгавшись, уставился на меня, словно не верил, что я здесь.  — Яна? — уточнил он на всякий случай. Я виновато улыбнулась. Похоже, я его разбудила. Нормальные люди же спят средь бела дня. Мирослав отполз в сторону, позволяя мне пройти. А пока я скидывала кеды, он пытался закрыть дверь и одновременно зевнуть.  — Че случилось-то? — прохрипел он, ничуть не смущенный своим внешним видом. Он, похоже, вообще не понимал, что он раздет.  — Пришла книги вернуть, — я кивнула на сумку, что пристроила на полу у тумбочки.  — А зачем будить-то было? — не то возмутился, не то удивился парень.  — А как бы я к тебе в квартиру попала?! Мирослав ничего не ответил, развернулся ко мне спиной, прошел к тумбочке, выдвинул верхний ящик и не глядя запустил в него руку. И, спустя пару мгновений, мне с торжественной пофигистичностью вручили связку ключей. Я озадаченно рассматривала два ключа на брелке у себя на ладони. Это он пошутил так? Подняла взгляд на парня, который вроде бы уже, начал отходить ото сна.  — Приходи, когда хочешь, только не буди, — взмолился он. А когда понял, что я сейчас не в состоянии реагировать, кивнул в сторону комнаты, — проходи, я сейчас.  — А книги… — спохватилась я. Ведь за этим же пришла, вроде бы…  — Да забей ты на них, — отмахнулся парень и скрылся в ванной. Послышался шум воды из душа, и мне ничего не оставалось, как перестать глазеть на дверь ванной комнаты и пройти в квартиру. Мирослав, судя по его виду, осчастливит меня своим присутствием не очень скоро. Я прошла в единственную, но зато очень просторную комнату. С моего последнего визита здесь, в общем-то, ничего не поменялось. Только вот на низком столике, придвинутом к дивану, стоял открытый ноутбук, а вокруг — разбросаны листы А4. И в углу столика, отдельной аккуратной стопочкой, лежали какие-то графики. Легкий укол совести дал понять, что я, однако, совсем забыла, что у кое-кого тут учеба. Еще и чуть не напридумывала всякого. Хотя… если учесть, что этот «кто-то» чуть за Макса замуж не отправил, думаю, разок можно. Я подняла с пола первый попавшийся лист, силясь понять, чем же тут так безвылазно занят самый старший из нашей компании. Две гистограммы одна под другой, над ними, между и под — строчки на французском: что-то о вращении, обороте и возврате, а так же анализ какой-то взаимосвязи. Поняла я мало, и вовсе не потому, что вдруг забыла французский, просто это была какая-то неведомая хрень — не то экономика, не то физика, а может и вовсе что-то мне неведомое. Как сказал бы Сенька: смесь бульдога с носорогом. Я положила лист на край стола, мельком оглядела остальные, валяющиеся под ногами. Куча непонятного мне текста и расчетов. Интересно, он вообще ел все это время? Наверное, человек, отдавший ни с того ни с сего мне ключи от своей квартиры (на счет чего я не обольщалась, ибо Мирослав был полный неадекват, и я собиралась вернуть ключи обратно), будет не против, если я самовольно сделаю ему кофе. К счастью, оно в доме присутствовало. И даже сахар был. И, о чудо — сухие сливки. Более того, в холодильнике даже пол батона нашлось, и совсем большая неожиданность — сыр, даже не просроченный. Дверь ванной комнаты открылась, и Мирослав прошлепал босыми ногами на кухню, вытирая на ходу мокрые волосы. На нем теперь были камуфляжные шорты с боковыми карманами и… все. Внутри заскреблось чувство дежавю, когда я проследила за парой капель, скатившихся с мокрых волос по телу парня, и скрывшихся за краем шорт. Я честно попыталась сосредоточиться на бутербродах, но, как назло, осталось сделать последний, да и то — уложить кусок сыра на батон. Мирослав, прекратив ерошить волосы полотенцем, вскинул голову, втягивая носом аромат кофе. Дымящейся кружке с напитком он обрадовался как родной, и залпом выпил почти половину, после чего, облизываясь, приземлился на стул.  — Спасибо! — от души поблагодарил он, вонзая зубы в первый бутерброд. Я, не зная куда себя деть, опустилась на стул с другой стороны стола и принялась молча наблюдать, как взрослый парень кайфует от бутерброда с сыром. Впрочем, прикончил он его очень быстро, и, ухмыльнувшись, скосил глаза на меня.  — Не ожидал, что ты придешь.  — Решила вернуть учебники, — пожала я плечами.  — Весомо, — протянул Мир, натянуто улыбнувшись. И я не выдержала.  — Ты куда-то пропал, — пробормотала я.  — Из универа позвонили, — парень скривился и потянулся ко второму бутерброду, параллельно кивнув на вторую кружку с кофе, которую я налила себе, и успела про нее забыть. — Куратор потребовал предварительные расчеты и анализ к концу недели. А он, сука, не сходится. Я поджала губы, утыкаясь носом в кружку. Я бы предложила помочь, если бы хоть что-то понимала. Но все, что я могла — сделать бутерброды из остатков продуктов. Я не знала, что ответить, а потому молча пила кофе, наблюдая за тем, как один за другим «шедевры» кулинарного искусства исчезают с тарелки. А потом его кружка с легким стуком опустилась на стол. Я подняла взгляд на парня, сидевшего напротив. Сытый он выглядел куда лучше.  — Со всем этим я все же упустил кое-что, — негромко произнес он, медленно водя по мне взглядом. Я так и не осмелилась спросить что. А он так и не сказал: молча смотрел на меня, думая о чем-то своем. И, почему-то, слова сейчас казались лишними, разрушать эту тишину не хотелось, хоть смущение и не давало нормально вдохнуть. Просто здесь, в эту самую минуту, я ощущала если не спокойствие, то призрачное чувство безопасности. За стенами квартиры был огромный, безумный мир, а здесь время текло медленно и размеренно. И можно было сидеть вот так, пить кофе и просто молчать. И то, как он смотрел на меня вот уже целую вечность, сейчас было до странного приятно. Правда в ответ на него взглянуть я не решалась, просто не знала, как должна смотреть на него. Боялась, что он увидит, что мое беспокойство за него медленно выползает за грани дружеского. А еще я боялась того, что не знаю, что с этим делать. За стеной в комнате заиграл мобильник. Услышав на звонке Evanescence, я не сдержала улыбки. Мирослав, недовольно вздохнув, поставил кружку на столе и отправился отвечать на звонок.  — Да, алло? — произнес он в трубку, возвращаясь на кухню. Мне показалось, он сядет на место, но он так и остался стоять и, не мигая, смотреть на меня. А трубка надрывалась голосом Макса — это я даже с расстояния в два метра слышала. Глаза хозяина квартиры приобретали форму идеальных окружностей. Ничего не сказав больше в трубку, он протянул телефон мне.  — На, ответь. Я покорно приняла смартфон из рук парня и рискнула поднести его к уху. Стекло еще хранило его тепло, а динамик разрывался неведомыми ругательствами.  — Блять, у тебя дядя же ФСБ-шник! Или кто он там?! У тебя брат ОМОНовец! Выезжай к ней, ты же ближе живешь! Я Егору позвонил, он ща будет! Я…  — Алле. Макс? — осторожно позвала я, совсем не уверенная, что меня услышат.  — … нахер, найду того, кто… Яна? — поток ругательств оборвался, друг явно ожидал услышать кого угодно, но не меня.  — Что случилось-то? Зачем тебе дядя-ФСБшник? — спросила я. Как выяснилось, зря.  — А это… А ты че трубку не берешь?! Я тебе с утра дозвониться пытаюсь! Ты… Дальше я не слушала, быстро вернула телефон Мирославу и рванула к своей сумке, что так и оставила в коридоре. Мобильник разрядился вчера под вечер до полной отключки. Заряжаться я его поставила, а вот обратно включить — забыла. И вот вам результат: двадцать семь пропущенных за последние сорок минут. И это только от Макса. За спиной послышались шаги Мирослава. Я обернулась, все еще сжимая телефон в руке. Парень прислонился к косяку, скрестив руки на груди.  — Что? — насторожилась я. Он ответил не сразу, как-то напряженно смотрел на меня целую минуту, а потом криво ухмыльнулся.  — Впервые сталкиваюсь с тем, что Белинский из-за неотвеченного звонка требует вызвать ОМОН, — протянул Мир. Мне показалось, за этой фразой было что-то еще, но от меня оно ускользнуло. Я не понимала. Не могла понять.  — Кажется, меня ждет казнь, — я слабо улыбнулась, на что Мирослав тихо рассмеялся, покачав головой.  — Ладно, пойдем вместе, — с этими словами он отлип от косяка и направился к шкафу, вернувшись обратно в коридор уже полностью одетым. — Устрою тебе амнистию. Я быстро натянула кеды, и взгляд вновь упал на учебники, все еще лежавшие в сумке.  — А… книги, — я кивнула на сумку. Мирослав проследил за моим взглядом. Усмехнувшись чему-то своему, он неторопливо натянул второй кед, и, выпрямившись, посмотрел на меня. Медленно, словно давая мне возможность осознать происходящее, он подошел ко мне, мягко, но настойчиво притянул меня за плечи к себе одной рукой. У нас была небольшая разница в росте — полголовы, может — а потому эпичная фраза о том, что я «впечаталась носом ему в грудь» тут даже мимо не проходила. Но это не помешало мне ощутить его тепло, запах и прикосновение его губ где-то в районе виска.  — Да забей ты уже на них, Вишневская.