Боруто. Хроники Листа.

      Мегуми была красивой. В золотом кимоно, на подоле которого были вышиты огромные серебряные пионы, абсолютно точно характеризующие ее: романтичную, страстную, грациозную. Ее красные волосы были заплетены в какое-то красивое плетение, и он не видел их сзади, но ее челка, что всегда лезла в глаза, неизменно украшала ее лоб. Он был уверен, что и сзади ее волосы — само олицетворение красоты. И о том, что по красоте она превзошла даже невесту, шептались абсолютно все гости. На лице ее сияла счастливая улыбка, она смеялась и хохотала со своей кузиной, помогая ей передвигаться в ее огромном, тяжелом и длинном свадебном кимоно. Но сама она была в сто, нет, в тысячу раз красивее Цуи.       Мицуки не мог оторвать от нее глаз. Сколько не пытался отвернуться, смотреть на других, он все равно цеплялся взглядом за красную копну волос. И когда они пересеклись глазами, — ее карие против его желтых — он думал, что в этом доме разом перекрыли ему доступ к кислороду. В следующий миг он не мог вздохнуть полной грудью. В груди была она, эта проклятая Мегуми Узумаки, при виде которой у него забивалось сердце. Бешеный ритм сводил его с ума, он не мог спать. А теперь еще и смотреть в ответ, наблюдая, как она радостно машет ему с другого конца двора, такая светлая и радостная, словно ребенок, у которого хорошее настроение. И он бы помахал в ответ, только вот тело его не слушалось. Оно было под гипнозом ее чарующих карих глаз.       Мицуки отвернулся, стараясь не смотреть на нее. Он видел перед собой огромные ставни деревянной двери. Вперившись в нее взглядом, он отчаянно захотел выбросить девушку с необычайно красными волосами из головы. Занять бы мысли чем-то другим, чем угодно, но не ей. Она, как кислота, минута за минутой все больше причиняет ему боль. Он вцепился широкой ладонью в левую область груди. Сердце билось и билось, и он бы все отдал, чтобы оно перестало биться. Пусть даже навсегда, но пусть перестанет биться так дико от одного только взгляда на эту девчонку.       Видит Ками, он не хотел и не захочет этой любви. Никогда не хотел. Он более хладнокровный, чем все его друзья, он точно сможет ей противостоять. Мицуки не хочет страдать, не хочет ревновать, не хочет жить ради другого человека. Он живет ради себя, ради Конохи. Ради своего лучшего друга. Но жить ради нее…       Никогда и ни за что.       Он вырвет себе сердце. Он не хочет этой любви. Он понимал, что она его погубит. Погубит его хваленную сдержанность. Уже погубила.       Всему виной одна простая девчонка, ничем не отличающаяся от других особей своего пола, кроме редкого цвета волос и выдающегося клана, членом которого, к большому удивлению всех, она является.       Но именно эта простая девчонка одним взмахом своих ресниц заставляет огонь в его сердце пылать с удвоенной силой.       — Мицуки, ты в порядке?       Откуда не возьмись появился Денки. Смотря на обеспокоенное лицо друга, он хотел придушить его за тот сорванный момент, за то, что он помешал им, когда все шло как нельзя хорошо. Может, если бы он поцеловал ее, успокоился бы? Убедился бы в том, что она такая же, как все, — очередная девчонка, которая определенно испытывает к нему симпатию. И он хотел это проверить. Он хотел знать, пропадет ли его интерес, если он ее поцелует.       Он кивнул другу, вновь поворачиваясь в сторону гостей. Все эти помолвки, свадьбы ему малость надоели. Он хотел домой, в родную Коноху, где его не будет преследовать весь этот шум и гам, где он отдохнет от этой людской суеты и волокиты. А еще отдохнет от нее. Надышится вдоволь, чтобы вновь прийти в норму, чтобы искоренить эти чувства, которые зарождались в нем на корню. Потому что он понимал, что если сейчас они пустят ростки, то Мицуки никогда не найдет в себе сил убить ту любовь, которая возникнет в его сердце по отношению к бедной Мегуми Узумаки, которую ему сначала было жалко, а теперь он молился, чтобы до завтрашнего дня она не смогла сделать что-то такое, что навсегда заберет его покой и сердце. Прождать бы эту ночь, пережить бы ее и тогда можно смело вздохнуть.       Но он понимал, смотря на нее, что она нечто большее, чем просто Узумаки Мегуми, чем Гуми, — девочка, которую он невзлюбил с первого взгляда. Но вот теперь, четыре года спустя, он был в шоке, что готов ниц пасть, лишь бы она смотрела только на него. Лишь бы чужие лица не могли ее привлечь.       Он молился, чтобы Ками дал ему терпение, иначе готов был сию же секунду убить каждого, кто раздевал ее взглядом. Ее ненавистного кузена, этого недоженишка, всех мужчин. А еще не мог заметить, что даже отчим, этот старый пердун, скупердяй и просто похотливое животное, даже он смотрел на нее не как на падчерицу, а как на тануки, на девушку, которую затащит к себе в постель любыми способами сегодня ночью и с которой можно обращаться как со скотом, а то и хуже.       А Мегуми улыбалась, смеялась и радовалась, даже не подозревая о том, что вся мужская половина уже в своих мыльных фантазиях завалили ее на лопатки.       Больше не в силах выносить той ревности, что клокотала в нем, Мицуки решил немного проветриться и ушел с церемониального сада, где должно было пройти основное празднество.       Нужно было освежить голову. Иначе так и до сумасшествия недалеко.       Лучше найти способ украсть русалку.

***

      Свадьба давно завершилась, и Мегуми, счастливая от полученных эмоций и ощущений, была уверена, что ничто не омрачит этот вечер. Она направлялась в сторону кухни, наслаждаясь стрекотом птиц и тишиной ночи, ее таинственностью и загадочностью. Это было так красиво, что она, затаив дыхание, наблюдала, как птичка перелетела с одной ветки на другую. Просто полет. Взмах крыльев. И нет на свете ничего более завораживающего, чем этот полет.       Она хотела есть. Из-за всех этих приготовлений она ужасно проголодалась, но возможности поесть у нее не было. Цуи не отпускала ее ни на шаг, все вереща и вереща о своем Асахи-куне, который после того инцидента продолжал на нее смотреть. Но она замечала, что он сразу отводил взгляд, как только что-то замечал. И она улыбалась, смущенно заливаясь краской, но на душе становилось так тепло, когда она замечала вдали Мицуки, который сверлил этого извращенца взглядом. Так ему и надо.       Войдя на кухню, она никого не нашла. Вероятно, даже повара пошли посмотреть на жениха и невесту. Она помолилась за здоровье этих бедняжек, ведь когда Амарэ-сан увидит их там, она будет в ярости, брюзжа и плюясь слюной в момент истерики от того, что грязное отродье осквернило свадьбу ее дочери. Но Мегуми не было до этого дела. Она взяла яблоко и вышла на крыльцо, смотря на пустующий в этой части дома сад. Здесь было бы еще красивее, живи в этом доме хорошие люди, но, кажется, Ками захотел по-иному.       Мегуми с увлечением поедала свое лакомство, думая о том, что была бы не против, если бы Мицуки составил ей компанию. Она сияла, как вычищенная алюминиевая тарелочка весь вечер, ведь как бы он не отворачивался, как бы не пытался смотреть в другую сторону, Мегуми видела, как он смотрел именно на нее своим прямым взглядом без каких-либо угроз или претензий. Его словно что-то гложило, и Мегуми понятия не имела, как ему помочь. Если это было связано с Васаби, то она недоумевала еще больше, вспоминая то нечто, которое могло перетечь в поцелуй. Сейчас она искренне благодарила Денки. Она не представляла, как бы смотрела змею в глаза, если бы они поцеловались тогда.       Но желание почувствовать его губы на своих у нее не пропало, как бы противоречиво это не звучало.       Мегуми даже не заметила появления кого-то другого в этой части дома. Забредши на кухню, она и забыла, что здесь находятся неподалеку комнаты членов семьи. Мегуми широко уставилась на отчима, который медленно подходил к ней. Она попятилась, яблоко выпало из рук, да и сама она выпала из реальности. Страх заколотил все ее тело в стальные тиски и оковы. Она была поглощена этим страхом с ног до головы. А отчим ухмылялся и подходил ближе, уже стоя на расстоянии вытянутой руки.       Мегуми не могла пошевелиться. Она боялась больше всего на свете, что если отчим попытается ей что-то сделать, то она в припадке страха и внутренней истерики, даже не сможет защитить себя. Отчим подошел совсем близко. Мегуми стояла у поворота и дышала через рот, отчаянно хватая воздух. Его было катастрофически мало.       — Что вам нужно? — спросила она, задыхаясь. Отчим издал смешок.       — Какая ты нетерпеливая, — сказал он мерзким голосом. Мегуми ударилась затылком о стену позади себя, даже не заметив этой преграды. — Мне нужна, — сказал он отрывисто, подходя еще ближе, и Мегуми поморщилась, когда он дыхнул в ее сторону, надеясь чего-то этим добиться, — пахло изо рта ужасно. — Мне нужна ты, Мегуми.       Девушка в ужасе открыла глаза. В следующую минуту она пошатнулась и полетела спиной вниз, приземляясь на корточки, не отрывая от гадко ухмыляющегося отчима глаза. Она видела все сквозь пелену своих воспоминаний. Она не могла не узнать комнату. Здесь отчим развлекался со своей любовницей, а еще бил маленькую Гуми. В этой комнате, насквозь пропитанной ее слезами, она словно слышала свои детские крики и мольбы о помиловании, надрывные рыдания и отчаянное желание помочь тому ребенку. Она выпала из реальности, тряслась, и слезы сами полились из ее глаз.       — Не приближайся! — прошептала она, удивляясь тому, насколько охрип ее голос и как тихо он звучал. Отчим отвесил ей сильную пощечину. Голова дернулась в бок, и она схватилась за щеку, но отчим отнял ее руку от лица и вцепился в верхнюю часть кимоно, потянув одну часть за край. Мегуми в ужасе услышала треск ткани и заметила, как шов на боку разошелся, а лента, соединяющая две стороны, раскрылась. Она быстро прижала руки к груди, скрывая от его похотливого взгляда свою грудь, скрытую в черном бюстгальтере. Отчим что-то говорил, снова что-то про красноволосых дьяволов, сам при этом раздеваясь. Мегуми слышала и видела все сквозь некий вакуум. Ее истерика затопила ее всю, и она понимала, что если сейчас же не возьмет себя в руки, то случится непоправимое.       Отчим оголился по грудь, а потом принялся за завязки штанов. Мегуми не смотрела на него, отчаянно ища выход из данной ситуации. Ему было трудно справиться с пуговицей на штанах одной рукой, ведь другой он крепко держал Мегуми за волосы и дергал с такой силой, что она всхлипывала.       Она закричала. Единственное, что она могла в тот момент, — это кричать. Она кричала, молила о помощи, надрывала свое горло, пока отчим пытался заткнуть ее и бил ее по лицу наотмашь, хаотично шаря другой рукой по ее раскрытой груди. Он больно вцепился в ее грудь, оттянул белье вверх, и Мегуми забилась под ним. Он ударил ее ногой в живот, пнул со всей силы и снова говорил что-то про демонов, говорил, что она недостойна такого тела, тела богини, со своими дьявольски отвратительными волосами. Рука больно оттянула ее за сосок, она закричала от боли, не понимая, почему, почему демон внутри не просыпается, когда ей так больно, почему никому никогда нет дела до ее жизни. Почему она сама не в состоянии убить его прямо сейчас.       Она хотела сложить руки в печати, но отчим снова ударил ее по лицу, дернул за волосы и снова ударил. Она ощутила что-то горячее, что потекло изо рта. Кровь медленно огибала подборок и шею, направляясь в ложбинку между грудей. Он скрутил ее руки, ударил еще раз в живот, пнул точнее ногой и прислонил к стене, что-то говоря. Мегуми отчаянно молила Богов помочь.       И они помогли.       Отчим исчез из-за спины очень резко. Она, вся красная из-за побоев, вся растрепанная и зареванная, попыталась взять себя в руки. Отчим закричал, она отчетливо слышала его крик. Она съехала по стене, закрывая лицо руками и находясь в новой этапе слез и рыданий. Она слабая, никчемная дура, которая не способна даже защитить себя. Она идиотка, которая не может отпустить детские страхи, будучи уже взрослой девочкой. Она трусливая тварь, недостойная носить протектор Конохи.       Мицуки избивал отчима, что есть силы. Она смотрела на его спину, и сейчас хотелось только прижаться к нему, умолять, чтобы он забрал ее. Она видела все окровавленное лицо отчима, его неестественно выгнутую под другим углом руку, слышала его крики. В той суматохе даже не слышали этого. И она была рада.       Когда он закончил и обернулся, то Мегуми вжалась в стену. Несмотря на желание прильнуть к нему, она не хотела, чтобы он прикасался к ней. Не после того, как на ее теле побывали руки этого грязного человека, осквернив еще и ее. Но Мицуки оттолкнул ее руку, рывком поднял с пола и прижал к себе. Она позволила себе расплакаться, а потом и зарыдать, вцепившись в воротник его кимоно. Оно вмиг стало мокрым из-за нее.       Мицуки пошел к выходу, еще раз перед этим не забыв пнуть это ничтожное животное, и закинул добытую русалку в карман.       Если бы не она, он бы даже не узнал о том, что Мегуми в опасности.       Ведь придя сюда за ней, он нашел и ее, девушку, которой дал обещание защищать ее, но чуть ли его не нарушил.       Он прижал ее к себе еще крепче и ощутил это.       Он влюбился в нее еще с первого дня этой проклятой ужасной миссии.