Боруто. Хроники Листа.

      Хару облегченно вздохнула, лишь когда закончила последний обход.       Последними были Иноджин и Чоучоу, которые, как всегда, вновь что-то не поделили. Они вновь спорили, разделяемые несколькими метрами, и как всегда умудрялись кричать друг на друга с двух концов палаты.       У них было светло в отличие от палаты Металла и Ивабе. Хару тогда вообще не поняла, что происходит. Когда она вошла, то свет был выключен. Шторы были задернуты, а окна заперты из-за ужасно холодных ночей, и она слепо шарила по стене в поисках включателя. Пока она слепо шагала вдоль стены, думая, что пациенты спят безмятежным сном, витая на седьмых, а может, и восьмых облаках, то споткнулась обо что-то теплое и взвизгнула, упав на землю. Ее пятой точке не суждено было встретиться с полом — кто-то ловко поймал ее на руки, а потом также ловко поставил на них же, и Хару готова была поклясться, что видела отблеск белоснежных зубов в кромешной ночной темноте.       Свет не заставил себя ждать. Хару зажмурилась из-за резкого контраста. Хотелось наконец закончить с обходом. Она просто горела желанием наконец увидеть Варго и нанести визит Касуми, хотя первое определенно перевешивало.       Она была, кажется, единственной, кто получил наименьшее количество ран, и уже через час после того, как проснулась в Суне, отправилась помогать ирьёнинам. Хару перевязывала раны, меняла повязки, делала уколы и помогала лечить более болезненные, но из разряда, которые «полегче». Не смертельно.       — Металл-кун, что здесь происходит? — удивленно посмотрела она и покраснела, завидев голого по пояс Металла. С некоторыми жителями Конохи Хару таки нашла общий язык. Они были ребятами славными, особенно Боруто. Металл был знакомым, переходящим в ранг друзей, и был довольно добрым и веселым малым, чего не скажешь о его вечно хмуром, недовольном, особенно в последнее время, приятеле.       — Привет, Ивабе-кун!       Он просто кивнул.       — Я сказал, что выполню десять тысяч отжиманий, если не проснусь сегодня ровно в семь! И проиграл сам себе! — горестно всплакнул он. Хару иронично приподняла бровь, улыбаясь его волевым, хоть и безалаберным поступкам, а потом подтолкнула к кровати, намекая присесть, а после начала осмотр.       Прошло уже три дня, и малость все улеглось, казалось бы, но нет, буря, по мнению Хару, только-только готова была разразиться. Взять хотя бы Коноху. Все они на иголках из-за Сарады, которая не пришла все еще в себя. Боруто рвет и мечет, и ходит словно труп, покрытый плесенью, Мегуми и Мицуки сверлят друг друга взглядами и даже не пытаются заговорить, Касуми сбегает из больницы и вечно довольная жизнью Чоу ходит мрачнее тучи. А все потому, что Сарада никак не может очнуться.       Хару разбинтовала бинты. Глубокая рана Металла постепенно заживала, благодаря трудам Хару. Да и им она нравилась. В отличие от многих их знакомых, которые имели волевой, решительный характер, обладали выдержкой и имели авторитет. Хару была совсем другой, отличалась кардинально. Она была хрупкой, мягкой, имела тоненький голосок и всегда плакала, когда ей было больно. Однако это не мешало ей слепо следовать за своей целью. Любовь настигла даже такую, как она: слабую, тихую и спокойную Хару из деревни Горячих источников.       — Ты идешь на поправку, Металл-кун, — проговорила она. — Завтра я уже окончательно сниму повязки.       — А ты не можешь сразу залечить раны техникой? — спросил Металл с надеждой. Хару виновато улыбнулась и ответила:       — Прости, Металл, я израсходовала всю чакру, — сказала она, — но завтра я попытаюсь сделать все, что смогу. Все же я лишь учусь… — смущенно проговорила она. Металл положил руку ей на плечо, ободряюще улыбаясь. Она чувствовала себя несколько неловко. — А тебя, Ивабе-кун, все еще беспокоит бок?       Он вновь даже не повернулся, сверля взглядом стену.       — Нет! — и всего-то.       — Не обращай внимание, Хару, — уверил ее Металл, ободряюще улыбаясь. Она приподняла уголки губ, вставая с места и забирая бинты с остаточными каплями крови. — Он с миссии такой. Никак не пойму, что случилось. Наверное, в нем заиграла Сила Юности! — громогласно провозгласил Металл, задумчиво потирая подбородок.       — Завались!       Хару улыбнулась их перепалке. Нечасто она видела такие дружеские ссоры в своей жизни. В деревне Горячих Источников ей постоянно приходилось обслуживать извращенных старых пердунов, озабоченных малолетних отпрысков богатых семей и стервозных дамочек. Поэтому это было сродни чему-то жутко интересному. Порой Сарада и Касуми тоже устраивали дружеские перепалки. Иногда, играя в шоги, они издевались друг над другом, вымещая накопившуюся злость на следующий день во время тренировок.       Она поднялась с места, на прощание кивнув Металлу и Ивабе. Не хотелось приносить им неудобств. Она и так слишком много засиделась, следовало еще проверить, как там Иноджин и Чоучоу, и тогда список дел, составленных для нее Шизуне-сан на сегодня, будет окончен. А потом можно будет и расслабиться.       Теперь же с чистой совестью Хару, проведавшая уставшего и уснувшего Варго, прихватила пару полотенец, направляясь в больничную купальню. Там таковая имелась для особо важных лиц, а так как была уже глубокая ночь на дворе, Хару была уверена, что никто в здравом смысле не будет принебрегать своим сном ради получасовой парилки. Убежденная в своих предположениях, она прихватила чистое полотенце и больничную хлопковую юкату, вымоленную у одной ирьёнин. Та долго допрашивала ее, но Хару и словом не обмолвилась, желая провести этот вечер, как и многие другие, в годы, когда ей было четырнадцать или пятнадцать лет. В тишине и теплоте.       Она спустилась на нижний ярус больницы и направилась в сторону банной. Найти ее было легче легкого. Часами ранее она сопровождала туда какого-то важного старика. Это ведь не впервой было для нее. У ее семьи, точнее у единственной, уже почившей сейчас родственницы, у тети, были свои источники. Приходилось вкалывать до упадка сил каждый день и, как бы грешно это не звучало, но Хару смогла вздохнуть спокойно, лишь когда старуха-узурпатор, вечно изводившая ее, отправилась в мир иной.       Войдя внутрь, она облегченно выдохнула. Как и ожидалось, здесь никого не было. Пар валил клубами и тут было ужасно жарко. Понимая, что это единственный способ расслабиться, который знала, она скинула юкату, разделась до гола и залезла в теплую воду, втекающую в ванную через огромную трубу.       Не нужно было беспокоиться. Если уж в данный момент здесь кто-либо отсутствовал, то и не придет никто вовсе. Хару специально выбрала этот день. Сегодня патруль дежурит на третьем ярусе, охраняя этаж, на котором были расположены шиноби Конохи.       Хару, испуганная этими резкими переменами, нужно было отдохнуть от них хоть часик.       Она опрокинула голову на бортик, подставляя лицо под пар. Короткие волосы быстро намокли, а тело, напряженное в последнее время до предела, наконец расслабилось. Хару не удалось-таки начать думать о существенных вещах. Все мысли вновь занимал один лишь Варго. Она была безумно влюблена в парня, который не замечал никого, кроме Касуми, а ей он был нужен в самую последнюю очередь. Во-первых, Варго не подходил под ее типаж парней. Немного неуклюжий, простой, недалеко ушедший вперед от сверстников паренек смог привлечь такую простодушную дурочку, как Хару, но не такую, как Касуми. Касуми любила риск, мандраж, ценила эмоции, а также свою свободу и спокойствие, а он не умел молчать, когда она была рядом. Ей не нравились беседы ни о чем, и она жутко не любила, когда кто-то лез ей в душу. Касуми это было нужно в самую последнюю очередь.       А вот Хару Варго нравился таким, какой он есть: в меру умный, но и не дурак, невысокомерный, нефальшивый и неплохой. Неуклюжий, словно огромный медведь, а главное — обладатель большого, доброго сердца. Хару хотела, чтобы он любил ее так же, как и Касуми: самозабвенно и люто, словно убить хочет своей любовью, целеустремленно двигаясь в ее направлении. Но он видел в ней лишь друга. Хару была для него заботливой подругой, добродушной целительницей его безответной любви, от которой страдала также и сама.       Одинокая слезинка соскользнула с уголка глаз и покатилась вниз по контурам скулы и щеки, смешиваясь с водой. Хару шмыгнула носом, отгоняя эти мысли. Не время думать о таком, но ничего нельзя было поделать с самой собой.       Время пролетело быстрее, чем она того хотела. Посмотрев на свои наручные часы, лежавшие неподалеку, она безнадежно вздохнула и решила, что время возвращаться. Хоть и сегодня дежурства у нее не было, она все равно хотела сначала проведать друзей, а далее погрузиться в царство Морфея.       Выйдя из воды и наспех обтерев тело принесенным полотенцем, она даже не удосужилась обратно надеть верхнюю часть нижнего белья, лишь натянула хлопковые трусики и накинула на тело позаимствованную юкату. Захватив с собою вещи, она открыла дверь, смотря также и в сторону мужских ванн, наблюдая, чтобы и там не было никого. Убедившись, что коридор все также пуст, она юркнула за дверь, осторожно ее прикрывая, и быстро зашагала в сторону поворота, еле слышно напевая себе под нос причудливую песенку.       Едва она свернула за угол, покрепче перехватывая правой рукой свои вещи, как ударилась головой и полетела вниз. Вещи выпали из рук, и нога поскользнулась на запотевшей от выходящего из бани пара, и, желая найти хоть какую-нибудь точку опоры, она вцепилась в ту скалу, что сбила ее с ног, и полетела вниз, крепко зажмурив глаза.       Ожидания не оправдались.       Она не упала.       Точнее упала, но не на пол.       Под ней был черный, жесткий, щекочущий тело песок.

***

      Шинки закончил с патрулем ровно в час ночи. Точнее было еще пятьдесят три минуты двенадцатого, но не суть важно. Он дико устал, хоть со стороны другие шиноби, глубоко уважающие Песчаного Принца Суны, даже не заметили этого, видя перед собой его безучастное, хмурое лицо, уверенный взгляд и темные бездонные глаза. Когда пришла Йодо, заменяя его у палаты Сарады и забирая себе также равнодушного ко всему, кроме подруги, Боруто, Шинки наконец дал волю эмоциям и то не там, а только спустившись вниз, где никто бы не заметил его перемен.       Он устало потер переносицу. Даже ему, человеку со стальной выдержкой, порой было трудно совладать ситуацией. Сегодняшний день был особо не отличающимся, разве что вид Узумаки Боруто был еще ужаснее, чем вчера. Таким подавленным Шинки его никогда не видел, сколько помнил его со дня их встречи. Он мог злиться, ему могло быть больно, но сейчас он выглядел так, будто потерял смысл жизни. Смотря на все это, ему и было, с одной стороны, неловко, с другой — смешно. Неужели Узумаки влюбился в неприступную стену по имени Сарада? Усмехнувшись, он подумал:       «У него ни шанса».       Домой сегодня вернуться не было ни времени, ни желания. Он мог бы отправиться туда прямо сейчас, но чувствовал себя измотанным, так еще и через три часа он должен был сменить Араю. Решив принять хоть душ в госпитале, чтобы немного прийти в себя, он спустился вниз, огибая коридоры, миновав почти всё. Повернув за последний, он, ощутив толчок где-то в районе груди, от неожиданности отшатнулся, только вот отстраниться ему не дали, а лишь потянули за подол футболки и затянули за собой. Его спасла лишь мгновенная реакция.       Песок под ним хрустел и словно бы шипел. Не веря свои глазам, он воззирался на девушку, распластанную по песку с плотно закрытыми глазами, словно она увидела перед собой какого-то демона. Руки, упиравшиеся по двум сторонам от ее головы, сжались, а сам Шинки, будто наплевав на свой авторитет, как самого непробиваемого шиноби на свете, во все глаза уставился на нее.       Она была крохотной. Такой мелкой по сравнению с ним. Если он напоминал скалу, то она скорее мелкий прибрежный камешек. Вероятно, она шла из ванной. Он и подумать не мог, что в этом время там кто-то может быть. Лежа под ним и находясь словно в ловушке, она дрожала, и он это чувствовал, однако, словно сам находясь в смятении, не понимал, что делать. А вот его мужская натура понимала более, чем просто хорошо.       Взгляд невольно зацепился за ее лицо. Глаза все еще были закрыты, она шумно дышала через нос, то вдыхая, то выдыхая. Шинки заметил, как она закусила нижнюю губу до крови, и еле-еле заглушил в себе желание вытереть каплю выступившей крови. Девчонка была красной, настолько красной, что, кажется, краснеть дальше некуда. Шинки продолжал разглядывать ее, потому что в жизни не видел кого-то похожую на нее. Он предпочитал даже не иметь знакомства с женщинами, которые, по его мнению, были ужасно тупыми и высокомерными. Ненависть к своего рода слабости в них заставляла его ненавидеть таких особ. Он мог перенести общество своей болтливой в последнее время сестрицы, потому что привык к ней. Мог перенести общество Мацури-сан и тети Темари, потому что они были близкими для их семьи людьми. Одна была родной тетей, другая — близким другом отца и дяди. А вот особ, которых дядя Канкуро любил поразвлечь, он терпеть не мог. Другим делом почему-то для него были куноичи Листа. Особенно, конечно, выделялась Сарада. В ней он видел отголоски себя самого: нелюдимого патриота своей деревни, стремящегося стать лидером. Еще была Касуми. В ней Шинки видел то, что в Листе называют духом Огня. Только вот в ней этот дух был духом Ветра, духом свободы, которую она ценила больше жизни.       Он переводил взгляд с одной точки на ее лице на другую. Она была другой. Хрупкой, как хрустальная ваза. Настолько смущенная девчонка. Даже верилось с трудом. И почему не оттолкнет? Почему не влепит смачную пощёчину? Он был уверен, что заслужил. Так пялиться на девчонку немыслимо. Он бы убил того, кто посмел бы так смотреть на Йодо, но сам поступает также бесстыже.       Взгляд скользнул вниз по ее тонкой, малюсенькой шее. Кожа казалась такой гладкой, шелковистой, что хотелось прикоснуться к ней, но Шинки стало жутко при мысли о том, кем он тогда будет. Глаза скользнули дальше в открытый вырез юкаты, созерцая маленькие холмики груди. Брови поползли вверх. Совсем маленькая, будто и нет. Он видел огромную пышную грудь. Чамару, злейшая соперница его сестры, часто демонстрировала ему ее. Но, черт подери, здесь было другое. Она была такой чистой. Вот что привлекло взгляд. Она была до омерзения, до восхищения чистой. Такой чистой, что чистота ее сквозила из всех щелей, из всех проблесков.       Она резко открыла глаза и, вложив в руки силу, оттолкнула его. Шинки отстранился, хотя внушительная сила ее кулачков не сделала ему даже каплю больно. Он встал во весь рост, а она упала на пол, потеряв равновесие и опору в виде его песка. Юката задралась ввысь, и Шинки оглядел ее маленькие ступни, худощавые ноги с тыльной стороны, испещренные белесыми шрамами.       Она не мешкая поднялась на ноги. Пыхтя и что-то шипя себе под нос, она смотрела на него с долей страха и ненависти. Не трудно было догадаться, что она его узнала. Хотя он тоже понял, где ее видел уже однажды, помимо госпиталя. Девчонку он видел однажды рядом с Касуми. Она быстро собрала упавшие вещи и, злостно на него посмотрев, прошипела. Капли слез стояли в ее глазах.       — Вам следует смотреть, куда вы идете.       Потом она скрылась, а Шинки, стоя у поворота, изогнув темную бровь, думал, что даже не узнал ее имени.