Боруто. Хроники Листа.

      Чоу обернулась, когда сёдзе скрипнули и отворились. Отъезжая в сторону, они явили темнокожей куноичи ее сокомадников, которые, переглянувшись друг с другом, воровато оглядываясь назад, зашли в ее комнату и расположились на ее диванчике, испытующе смотря на нее.       За оконом уже было темно. Иноджин кинул в рот сухариков, встав с места и подходя к оконной раме, которая была необычайно огромной для столь маленького окна. Подозрительно оглядев ту, он захрустел своим лакомством, отворяя створки. Холодный ветер пробрался в комнату, заставляя Чоу съежиться от холода. Она недовольно цокнула языком и, моментально встав с места, стремительно подошла к окну, отпихивая от него Иноджина. Вновь его затворив, она также затянула шторы и комната погрязла в мрачной темноте, освещаемой лишь тусклым светом неоновой лампы. Устало вздохнув, она направилась к выключателю в другой конец комнаты и включила свет вновь, озаряя все вокруг.       — Что ты узнала, Чоу? — спросил Шикадай, положив голову на спинку дивана и стуча пальцами на подлокотнике. Взяв со стола пачку чипсов, девушка села в кресло, закинув ногу на ногу. Белое платье задралось, но Чоучоу Акимичи меньше всего стесняли ее сокомандники, поэтому она даже не обратила на это никакого внимания, принимая более удобное положение, отправляя в рот зажаренную картофелину со вкусом сыра.       — Вечером у комнаты Дайкири будут дежурить некий Самудо и та мымра по имени Мидори. Судя по всему, она его преданная собачонка. Куда не посмотришь, так она там мелькает. Мельтешит перед глазами с того самого момента, как затолкала нас сюда, — раздраженно процедила Чоу. Она заправила за ухо рыжую прядь и отложила пакет в сторону. Приняв стоячее положение и серьезное выражение лица, она заставила Иноджина, а особенно Шикадая, напрячься, смотря на нее. — Справиться с идиоткой Мидори не проблема. Она из той категории девушек, которым нужно всего лишь предложить то, что им нравится. А вот с Самудо справиться будет проблематично. Мы должны поставить на пост своих людей, замаскировав под Мидори и Самудо. Сарада просила, чтобы Боруто ни о чем не знал. Это единственная просьба.       — Где сейчас Мицуки?       — Он с Сарадой, Шика. Они обдумывают план действий, в случае чего критичного. Наша задача — убрать Мидори и Самудо. В принципе, я знаю, как на время обезвредить Мидори, но вот Самудо уже ваша задача, — проговорила Чоучоу.       — И какие идеи насчет Мидори? — поинтересовался Иноджин.       — Ты мог бы отправить за Ивабе своих мышей?       Иноджин недоуменно посмотрел на подругу, но все же кивнул. Вынув из кармана своей жилетки чистый свиток, он вытащил футляр с красками и кистью, быстро нарисовав на чистой белизне бумаги три мышонка. Они, как и подобает рисункам Иноджина, были красиво нарисованы, каждый с особой точностью и изюминкой. Когда Яманака сложил печать, они, зашуршав на бумаге, резко сорвались с нее и шушукая пошли на поиски темнокожего друга. Чоу была уверена, что для ее задумки лучше чем Ивабе никого не найдется. Загорелый, подтянутый и накачанный Ивабе уж точно сможет отвлечь Мидори, ведь таким девушкам, как она, нравились именно такие парни, как он.       Мыши исчезли. Они юркнули под сёдзе, испарясь из виду, а Иноджин закрыл глаза в предвкушении. В комнате погрязла тишина, такая умиротворяющая, заставляющая расслабиться и отдаться во власть спокойствию, что так манило Шикадая.       Такая тишина, которая появлялась часто в новом поколении Ино-Шика-Чоу, приносила им всем одно удовольствие. Иноджин был по натуре спокойным, меланхоличным, нежели сангвиником, любил рисовать, тихо предаваясь своему наслаждению. Шикадай был точной копией отца, вперемешку с материнским характером, но спать любил так же, как и Шикамару Нара. Спокойствие Нара ценил превыше всего, считая, что именно от него зависит будущее. А вот Чоу обожала эту тишину больше, чем свои друзья, потому что именно во время этой тишины она могла спокойно поесть, не отвлекаясь на издевки со стороны Иноджина и подколы от Шикадая.       Тишина длилась минут пять, не больше. По истечению этого времени, когда стрелка переместилась вновь, в комнату вошла вся пятая команда. Ивабе, положив молот на свое плечо, шел в конце, осматриваясь по сторонам. Не успели сёдзе закрыть, как чья-то рука протиснулась в отверстие и придержала деревянную дверь. В комнату стремительно вошел ни кто иной, как сам Узумаки Боруто, уставившись на собравшихся друзей.       — Или вы сейчас же говорите, что здесь, черт возьми, происходит или пеняйте на себя.       Чоу буквально ударила себя ладонью по лбу и яростно посмотрела на членов команды пять. Денки сжался под ее злым взглядом, вжимая голову в плечи настолько, насколько этого позволяли его данные, виновато ей улыбаясь, стараясь сгладить то, что она так упорно старалась заострить. Понимая, что именно они приволокли его сюда, привлекая внимание, Денки ощущал, как от Чоу исходит поток гневной, злой энергии и предусмотрительно отошел в другой конец комнаты, нервно хихикая, уволакивая опешившего от злого вида Чоу Металла.       В голову Чоу ничего не приходило. Она лихорадочно думала, пытаясь скрыть от Боруто местонахождение Сарады. Учиха явно будет недовольна, если в плане, в котором нет изъянов, вдруг появится один единственный изъян — Боруто Узумаки, который портил все планы к чертям.       Чоу отчасти понимала чувства подруги. Сарада не хотела, чтобы Боруто вмешивался, ставя под угрозу выполнение миссии, но и не могла ему возразить на его заявление о том, чтобы она вообще не приближалась к Дайкири. Чоу была в курсе смачной пощечины этого зверя, и все, абсолютно все, знали, что Боруто убьет его, как только узнает.       Сарада не хотела его помощи и защиты. Чоу, зная подругу столько лет, прекрасно осознавала, чего она хочет. Она ужасно хотела, чтобы Боруто поверил в нее, чтобы у него была уверенность, направленная на нее. Внезапно вспомнились слова Ивабе на экзамене чуунина. Как бы не отрицала Чоу то, что Ивабе может говорить умные вещи, тогда он сказал, что умный мужчина всегда будет верить в свою женщину, чем немало кого поразил. Вот и сейчас, единственное, что нужно было Сараде — это его вера, которая упорно не хотела направляться в ее сторону и, если Сараду понять можно, то понять Боруто можно не меньше.       Каждый из них знает, что Сарада — будущая Узумаки. Это знает каждый знакомый Узумаки Боруто, который хоть раз видел его в ее обществе. Невозможно не заметить, какими глазами Боруто смотрит на Сараду с ее возвращения. С долей горечи и обиды, смешанной с надеждой, восхищением и упрямством. Он ни за что сам первый не признает капитуляцию. Чоу знала их обоих слишком хорошо, чтобы ошибаться. Они так могут состариться, ожидая, когда же кому-нибудь из них в голову прилетит что-то тяжелое, заставив наконец признать поражение.       Но ни Боруто Узумаки, ни Сарада Учиха не умели сдаваться, что и делало их бой бесконечно долгим, потому что победителя в конце все равно не будет.       — Боруто. — сглотнув, позвала его Чоу, — что ты......       Не успела она договорить, как вновь была прервана. Сёдзе отлетело в сторону и на пороге появилась впервые злая, как черт, Касуми, которая доныне никогда не показывала своего гнева, если даже таковой имелся. Сверкая зелеными глазами, она склонила голову на бок, иронично приподняв левую бровь и ткнув в Узумаки своим длинным забинтованным пальцем.       — Ты! — грозно проговорила она, уперев руки в бок. — Какого черта ты слинял, Боруто Узумаки? Жить надоело? Нам пришлось оставить на посту этого олуха Варго, который кроме физической силы ничего не понимает. Хватит открывать и закрывать рот! — пригрозила она, делая шаг вперед. Боруто слегка стушевался, замечая, что уже некоторое время нелепо открывает и закрывает рот. Но уступать ей не хотелось, а потому Боруто только открыл рот, как она вновь его перебила. — Даже думать не смей, что слиняешь куда подальше. Плевать мне, что там тебя интересует, мы идем выяснять, кто из псов Дайкири является джинчурики.       Она схватила его за воротник плаща и поволокла к выходу. Подмигнув Чоу, она, волоча Боруто за собой и не обращая внимание на его слова, скрылась за очередным огромным зданием. Когда они наконец остались наедине, Чоу облегченно выдохнула. Сам Ками отправил сюда Касуми, иначе пришлось бы объясняться.       — Итак, времени мало, — серьезно проговорила Чоу, заставляя всех собраться вокруг стола. — Времени бить баклуши нет. Все занимаем свои позиции. Металл и Денки, ваша задача любыми способами отвлечь Самудо. Ивабе, — жестко отдала она приказ, — соблазни Мидори.       Все вдруг замолкли, и гул, стоящий в комнате, внезапно умолк так же резко, как и начался.       — Чего? — недоуменно уставившись на нее, проговорил Ивабе. Вообще не понимая, зачем это, Ивабе позволил Чоу уволочь себя в угол и что-то прошептать на ухо. Он стремительно покраснел, готовый отказаться, но Акимичи, вцепившись ему в руку, была непреклонна.       — Это приказ от Мицуки. Пока он занят придумыванием плана относительно ужина, мы просто обязаны избавиться от охранников. От этой Мидори избавиться можно только тем способом, который я тебе сказала. Задержи ее на час и все. На час, Ивабе.

***

      Мидори выгнулась, двигаясь на лежащем под ней парнем еще быстрее, вгоняя его достоинство в себя намного глубже. Умостив свои руки ему на плечи, она двигала бедрами и тазом с необычайной скоростью, пошло и наигранно вскрикивая, царапая мускулистую грудь парня. Ей хотелось избавиться от чувства грязи после говнюка Дайкири, а парень сам предложил, причем оказался таким страстным и горячим, что Мидори просто потеряла голову.       Он не дал ей долго доминировать. Решив, что заставит эту дрянь изрядно помучиться, Ивабе не думал, что она будет любительницей грубости и жестокости. Не скупясь на движения, он резко перевернул ее, выходя из ее податливого, мерзкого и грязного тела. Часы показывали, что осталось еще четверть терпеть этот ад и цирк. Ивабе чувствовал себя грязным. До этого у него были ночи, проведенные в компании девушек, но вот провести ночь в компании такой, как Мидори, он бы не согласился, предложи даже сам Хокаге.       Схватив ее за живот, он поставил ее на четвереньки и вошел в нее до упора, заставляя выгнуться спиной в небывалом градусе. Подмахивая ему, она пошло стонала, кладя его руки, которые он вечно убирал, себе на грудь.       Сделав еще пару мощных толчков, Ивабе, завидев, что прошел этот проклятый час, резко вышел из нее, изливаясь ей на спину. Мидори разочарованно застонала, не получив своей разрядки, но Ивабе было наплевать. Он стремительно натянул штаны на себя, схватив с земли свой плащ, и, даже не надевая его, улыбнулся ей напоследок презренной улыбкой и вышел из сарая, куда затащил ее, чтобы увести подальше от дома. Послышался ее голос изнутри. Ее грязные стоны, настолько наигранные, что Ивабе становилось мерзко, вновь прорезали воздух. Кажется, она решила удовлетворить себя сама.       Ивабе не стал надевать плащ. Короткие волосы торчали куда угодго, а сам он словно пылал. Мидори хоть заставила его и избавиться от напряжения, не смогла его искоренить. Сейчас хотелось чего-то до одури настоящего, потому что оголенный торс жгло неистово. В нем пробудился какой-то голодный зверь, требующий найти жертву, девушку, которая сможет выбить из него все. Делая глубокие вдохи, он старался взять себя в руки, как вдруг его пылающей кожи на руке коснулась чья-то холодная миниатюрная ладошка, которая шла в контраст с его пылающим телом и готова была вот-вот принести долгожданное спасение, но Ивабе мысленно завыл и попытался взять себя в руки. От холодной ладони старосты шел мороз по всему телу.       — С тобой все в порядке, Ивабе-кун? — спросила она и он, внимательно вглядевшийся в нее, увидел в ее глазах доли отвращения и мерзости.       — Что ты здесь делаешь? — грубо оттолкнув ее от себя, Ивабе старался держаться особняком.       — Я… — замялась староста, опустив голову. На щеках вновь заиграл типичный румянец, такой привычный для Сумире, и Ивабе, ранее всегда считавший, что это его бесит, подметил, что краснеет она очень даже мило.       — Ты подслушивала? — грубо осведомился он. Она отчаянно замахала головой, не поднимая ее. Лицо ее пылало красным, а сама она чувствовала себя настолько неловко, что поднять глаза даже не представлялось возможным.       — Нет, нет! Вовсе нет, я......       — Что ты здесь делала, староста?       Ивабе загнал ее в угол. Сумире пятилась, стараясь держать себя в руках и не показывать, что в данный момент Ивабе наводит на нее жуткий страх. Она никогда не думала, что человек, чьи глаза сверкают как звезды может показаться опасным. От Ивабе так и разило этой опасностью, которая одновременно затягивала своей таинственностью, а также и отталкивала, крича о неминуемой боли. Сумире тяжело дышала, не сводя глаз с потемневших радужек одноклассника.       Сейчас он напоминал хищника, который заманивает ее в ловушку, но Сумире ничего не могла поделать. Словно околдованная и загипнотизированная, она не смела шелохнуться. Ее прерывистое дыхание доносилось до его слуха, как набат, звучащий сейчас, как красный сигнал.       — Что ты здесь делала?       Сумире сглотнула подступивший к горлу ком, от страха вновь делая шаг назад, и изумленно выдохнула, когда в спину уперлась холодная стена. Она приносила чувство дискомфорта, заставляя морщиться от упершихся в спину выпирающих камешек, а еще масла в огонь добавляло тяжелое дыхание Ивабе, который внезапно ощутил странное, неизведанное и ранее не знающее им чувство. Староста дрожала, как осиновый лист, прижимаясь к стене, и выглядела, как побитый кошак, после выброшенный на улицу. Она его неимоверно бесила тем, что не может взять себя в руки. В конце концов, чего ей бояться?       Однако другое желание, внезапно возникшее у него, объясняло весь страх старосты. Он и не знал, что происходит снаружи него. Все его мысли были поглощены лишь охватившими чувствами. Староста была непозволительно близко. Ее маленькое, хрупкое тело, казалось, находилось где-то внизу, голова упиралась ему в грудь.       Он задышал, стараясь согнать это наваждение, но ничего не выходило. Ее пухленькие губы приманивали взор, отчего он не мог перевести взгляд.       Но, черт возьми, думал Ивабе. Это ведь староста. Это редкостная зануда, с замашками лидера, ботаник, предпочитающий почитать, чем пойти с ними в кино. Личная собачка мерзавца Магире. Она не может вызывать таких острых чувств. Такие противоречивые чувства могут вызывать такие, как Сарада или Чоучоу. Отчаянные куноичи, за которых хочется отдать жизнь, а не мямля, которая поразила его одним только видом.       Долго колеблиться он не сумел. Когда он приблизился ближе, староста сжалась еще сильнее, ойкнула и уперла руки ему в оголенную грудь и тогда парню сорвало крышу. Прежде, чем кануть в бездну, он все же подумал, что девчонка сама виновата, раз появилась тут в это время и в этот час.       Ивабе со стоном прижался к ее губам, врезаясь своим телом в ее. Его крепкие руки вцепились ей в талию, грубо сжимая, желая принести боль от того, что заставила его пойти на этот шаг. Хотелось сделать ей больно так же, как и больно было ему сейчас — от осознания, что он целует старосту, ту, которую вечно критиковал и считал самой слабой, хотя она не раз доказывала обратное.       Сумире забилась в его руках, как рыба на берегу огромного бесконечного океана. Спасение было где угодно, куда не посмотри. Рукой подать, чтобы сбежать, но сдвинуть скалу по имени Ивабе никак не представлялось возможным. Он резко укусил ее за нижнюю губу, и ее крик потонул в углубившемся поцелуе. Сумире было противно от самой себя, от того, что ее слабая натура не в силах оттолкнуть его, не в силах избить до полусмерти за подобного рода унижение в ее адрес.       Слезы, ранее подступившие к глазам, отчаянно сорвались и покатились по щекам. Стало мерзко. Настолько мерзко, что Сумире, не жалея сил, начала исступлено бить маленькими кулачками по его рукам, плечам и груди, старалась укусить, но он мастерски маневрировал языком, прижимаясь к ней всем телом. Сумире задыхалась.       Сделав последнюю попытку, на которую решилась из-за накатившего волной отчаяния, она ответила на этот животный поцелуй. Он перерос во что-то, напоминающее войну. Обиженная, униженная Сумире крепко обвила его шею руками, выплескивая на него всю свою причиненную им боль. Она неуклюже и даже неопытно сминала его губы, избегая всяческих касаний языками, и, когда он отвлекся, ослабляя хватку на руке и потеряв бдительность, она больно укусила его, заставляя напрячься и отпрянуть. Кровь хлестала в рот из открытой ранки, нанесенной ее острыми зубками, и Ивабе, крайне разозленный ее действиями, только поднял голову, чтобы все ей высказать, как она смачно влепила ему оплеуху ребром ладони, всхлипывая и прижимая руки к груди. Ивабе схватился за щеку, отпрянув от нее подальше и как будто приходя в себя. Все вдруг прояснилось.       В его голове всплыли образы. Как он на время потерял конроль над собой. Перед глазами мелькали картинки: как он грубо сминал ее грудь руками, прижимая к стене и ласкал языком ее рот.       — Староста.....       Она даже слушать не стала, что он хотел сказать. Сумире резко отскочила с того места, где стояла, и со всех ног побежала в обратное от него направление настолько быстро, словно за ней гонялся сам дьявол. В голове мелькнула мысль догнать ее, но Ивабе, лишь тяжело дыша, прижался горячим, пылающим лбом к холодной стене и, закрыв глаза, вздохнул.       Ками-сама, что же он натворил.       В голове была полная каша, но как бы это не мешало думать, одна-единственная мысль заставляла его содрогаться от страха.              Он был бы не против еще раз повторить этот поцелуй.