Боруто. Хроники Листа.

      Йодо раскинулась на кушетке в доме, выделенном им подлецом Дайкири. За стенами этого, слава Ками, прохладного помещения стояла ужасная жара и, когда она была за пределами дома, напоминающего скорее крепость беженцев, со всех сторон окруженная псами племянника даймё, ей показалось, что ей отчаянно припекло голову. В такие моменты хотелось, чтобы побыстрее наступила ночь. Когда песок остывал, остывала и знойная Суна, которая была куда лучше страны Ветра, где они сейчас находились. В родном доме и стены помогают, вспомнилось ей и дико захотелось заскулить от чувств, нахлынувших при воспоминании об их доме.       Закрыв глаза, Йодо задумалась. Вдали от дома и правда было ужасно одиноко. Хотелось биться об стену от ощущения отчужденности. Здесь солнце садилось по-другому, тут земля отличалась от той, хоть и страна Ветра и деревня Суна расположены на одной территории. Тут не было того ветерка, шелестящего опавшими редкими листьями в пустыне, которые потом на каждом шагу лезли в лицо. Суна отличалась даже воздухом. По мнению Йодо, там легче дышалось, чем здесь. Казалось, воздух тут спертый и от этого першит в горле. Хочется разодрать себе кишки в хлам, но вернуться поскорее домой, даже если придется убить этого Дайкири, хотя это крайняя мера. Основную работу должны выполнить шиноби Листа, а им стоит лишь ждать и терпеть, наблюдая за всем со стороны.       Йодо приподнялась, плавным шагом двинувшись к раскрытому окну. Ни намека на ветер, который развевал бы волосы и остужал кожу, лишь липкий пот на теле, который ощущается все мерзотнее и мерзотнее. И всему виной предатель Дайкири — человек, хотя вряд ли его таковым можно назвать, потому что Песчаная принцесса считала его никчемным мусором, занимающим место, которого она ненавидела всей душой, и именно он, определенно, настраивает даймё против шиноби Суны.       Йодо устремила жесткий взгляд в сторону одного из стороживших дом охранников. Шиноби явно был наёмником и в два раза больше нее.       Будь она такой же, как идиотка Чамару, наверное испугалась бы, но она свела брови и ненавистно уставилась в ответ на ухмыльнувшегося ей куска бревна, не способного здраво мыслить. Он окинул ее похотливым взглядом, отчего появилось ощущение, что кто-то выбросил ее в мусорный бак, полный всякой разной дряни, и сразу захотелось смыть с себя всю грязь. Хотелось соскрести с себя все это, и Йодо сжала кулаки, намереваясь двинуться навстречу, как из-за угла выплыла величественная фигура Шинки, который, скрестив руки за спиной, презренно оглядывая владения Дайкири, шел с каменным лицом, так ему характерным.       Заметив на себе чей-то пристальный взгляд, он поднял глаза, в упор уставившись на Йодо. Она фыркнула, ткнув в бугая пальцем, как бы невежливо это выглядело, и Шинки перевел ненавистный взгляд на охранника, который с опаской оглядел молодого шиноби.       Сдвинувшись с места, он прямо двинулся в сторону того охранника. Йодо настигло чувство истинного злорадства. Оперевшись об раму окна, она с воодушевлением ощущала, как кровь кипит от осознания, что сейчас этой дубине надают. Шинки уже был близко. Новый узор на его лице, покрытый фиолетовыми красками, представлял из себя переплетённые концы, чего-то смутно похожего на веревки. Откинутый капюшон позволял видеть его колючие черные волосы. Протектор сверкал на свету.       Охранник двинулся в сторону Шинки, гадко усмехаясь. Йодо смотрела на него, как хищник на кусок мясо, которое кажется ему противным. Хочется растерзать на части его, а потом скормить какой-нибудь свинье. Посмотрев, с какой самодовольной ухмылкой тот шел к Шинки, Йодо сразу расхотелось смеяться. Дело вошло в нешуточно быстрое русло, грозящее куску дерева превратиться в невостановимый прах, и, не разбирая дороги, Йодо выбежала из тесного помещения, вспоминая предостережения папы ни в коем случае не показывать псам Дайкири испытуемую ненависть.       Тропинка оказалась извилистой, полной разных камешек, лезущих под ноги. Йодо перепрыгнула через клумбы, оказавшиеся на пути, приземляясь рядом с братом и останавливая его, придерживая за плечо. Шинки с предостережением оглянулся на сестру, намекая немедленно отойти с дороги, но она сжала плечо еще сильнее, елейный голосом мурлыкая:       — Шинки, думаю будет не красиво поступать с нашими товарищами так невежливо. Папа ведь говорил, — она выделила последние слова, облегченно заметив, что воспоминания об отце заставили Шинки расслабиться. Столкнув ее руку с плеча, он двинулся к зданию, уже у входа наблюдая, как она не сдвинулась с места. Кивнув ей следовать за ним, Шинки лишь негодовал из-за одного.       Где носит Узумаки Боруто и его друзей?

***

      — Это все ты! Ты! Как ты мог! Да… я! Да я тебя!       Сарада уже не знала, как по-иному выразить все чувства, которые хлестали отовсюду. Адреналин бил ключом от негодования при виде спокойного Боруто, удобно расположившегося под тенью дерева. Неизвестно какими силами она выбралась из того сундука, чего хуже, так это то, что Мицуки, увидев все это, дал ей десять минут, чтобы привести себя в порядок, и смылся куда подальше, захватив с собой Мегуми. Сарада, барахтаясь в воде, удивлялась этому змеёнышу.       Заломив руки, она нависла над парнем. Сердце бешено колотилось в груди, неизвестно по какой причине, готовое вот-вот выпрыгнуть. Что за странные чувства? Почему хочется одновременно испинать его от всей души и переломать пару костей для профилактики, но, с другой стороны… даже думать страшно.       В своем красном плаще, новом протекторе и, к великому удивлению Сарады, с катаной ее отца, Боруто был не просто привлекательным. От него невозможно было отвести взгляд. Наличием пестрого красного цвета он напоминал Сараде Учиху. Блондинистого Учиху с такими же чертами, унаследованными от Узумаки.       Когда в следующую минуту он перевел на нее взгляд небесно-голубых глаз, Сарада застыла. Голубые глаза Боруто завораживали. Ощущая, как земля валится из-под ног и она падает в бездну, Сарада пронзительно кричала, лишь бы не уходить, не становиться рабыней этих глаз, которой она неосознанно была уже на протяжении многих лет. В ушах слышался гул, а во рту пересохло. Девушке показалось, что ее ударили под дых, выбив весь воздух из ее груди. Дышать с каждой минутой становилось все тяжелее и, приложив руку к мокрой ткани в районе декольте, она с ужасом заметила на себе скользящий по ее фигуре взгляд Боруто, а потом снова попала в капкан его пронзительных голубых глаз. Сараде показалось, температура стала в разы жарче, чем была. Ощущая, как капля пота скатилась по виску, она сглотнула, ощущая неприятные ощущения от сухого горла.       — Немедленно отвернись! — зашипела она. В сумке была боевая форма, в которую можно было переодеться, и, в два шага преодолев разделяющее их расстояние, она со всей ненавистью подняла ее с земли. Отложив ее у ног, она схватилась за пояс кимоно, который никак не желал поддаваться.       Захотелось убиться. Прямо сейчас убить себя всевозможными способами, желательно медленно и мучительно, наказывая за столь противоречивые непонятные чувства. Сердце то в холод бросало, то в жар и в последнее время держать все за семью замками получалось все труднее и труднее. Сарада никак не могла сконцентрироваться на чем-то одном. В округе бродил этот идиот, и от одной мысли, что он где-то рядом, никак невозможно было найти волну. Боруто мелькал везде, куда вздумалось пойти. То забежит в резиденцию, то пообедает в раменной, то бежит купить данго. Суть была в том, что спокойно не жилось даже в отчем доме. Узумаки, как черт, появлялся в шесть утра и во столько же вечера приходил на следующий день вновь заспанный, но со счастливой улыбкой, протягивая ей онигири, сделанные его матерью. Желание пойти на миссию тоже обусловливалось этим. Свобода вдали от Боруто, которой, как она уже успела понять, тут не будет уж подавно.       Пояс никак не поддавался.       Затянувшийся в необычайно странный узел концы торчали в разные стороны. Дергая их в разные стороны, Сарада сделала лишь хуже. Затянувшись еще сильнее, пояс вообще отказывался как-либо идти на компромисс, и, уже понимая, что ей нужно делать, она еще больше закусила губу, ощущая во рту металлический вкус крови, и проговорила:       — Узумаки! Помощь...... ну.....нужна.       Боруто обернулся, смотря, как она воюет с несчастным поясом кимоно, и звонко рассмеялся. Оставив катану на земле, он ловко поднялся на ноги, делая шаг в ее сторону. Подняв глаза, она застыла, больше даже не шевелясь, думая, что идиот Узумаки решил добить ее окончательно.       Он стоял вплотную, пригнувшись, чтобы их лица были на одном уровне. Сарада учащенно задышала, не в силах совладать с собой. С момента их встречи он не позволял себе так нагло вторгаться в ее личное пространство. Теперь, когда он самолично пустил в свой круг, он чувствовал себя вполне комфортно, чего не скажешь о ней. Он вдруг тоже о чем-то задумался, почесывая затылок. Сараде, в отличие от задумчивого Боруто, поглядывающего на пояс, было жутко неловко ощущать на холодной открытой шее чужое дыхание.       — Ты все еще не прощен! — причитала она, отвлекая его от созерцания белоснежных ключиц. Усмехнувшись, он ухватился за один конец узла и сильно дернул, из-за чего плотная ткань чуть не разошлась по швам. Пояс упал к ногам, и мокрое кимоно упало на согнутые руки Сарады. Она покраснела до кончиков ушей, будучи похожей на любимые помидоры. Шея и плечи были полностью оголены, а грудь скрыта под лифом, отчего она покраснела еще гуще, как в следующую секунду резко вздохнула, уворачиваясь от его прикосновений к себе. Прижав ее к тому самом дереву, Боруто кончиками пальцев невесомо коснулся ее пылающей щеки. Сердце Сарады готово было выпрыгнуть изнутри. Зажмурившись, она думала, как бы заставить сердце прекратить этот бешеный галоп, эту скачку сводящую с ума. Пальцы очертили скулы щеки, а потом едва коснулись уголка губ, и Боруто вдруг покраснел, а потом быстро прижался теплыми губами к белоснежной щеке девушки. Она охнула, резко отталкивая его от себя и теребя губы, растерянно себя чувствуя из-за произошедшего.       — Зачем? Что ты…??! Сначала выброшенный в озеро сундук, теперь это! — напоследок закричав на него охрипшим голосом, она гордо хотела прошествовать обратно к сумке, но не успела и шагнуть, как была остановлена его крепкой рукой, которая преградила ему путь.       — В озеро я тебя свалил потому, что раздражать стала. Вечные твои удары и упреки. Достали уже… Ну, а то, что после. Сам не знаю, — хихикнул он, неловко почесывая макушку, после переходя на затылок. Сарада слушала его, не веря своим ушам.       Не знаю?       НЕ знаю?!       Она вновь оттолкнула его от себя, взбесившись из-за его поведения, и удалилась прочь, сделав вид, что не услышала его.       Но его она слышала точно.       — Знаешь, Сарада, если на этой миссии к тебе кто-либо притронется, я клянусь Ками, не оставлю от них и костей.       Она лишь улыбнулась, услышав хихиканья, предвещающие дальнюю дорогу. Они вновь отправились в путь.