Боруто. Хроники Листа.

      Судя по всему, они находились в какой-то пещере. Это подтверждал затхлый, промерзлый воздух, душащий двух девушек, которые были без сознания и тесно прижаты друг к другу, словно даже во сне старались не утерять те крохи тепла, сохранившиеся в их телах и между ними. Кудрявая темноволосая девушка, низко опустив голову, вздрагивала, на щеках застыли слезы, а голос охрип от криков. Она уже давно очнулась, содрогаясь при каждом шорохе, проклиная себя, этих троих шиноби и своего нерадивого отца. В пещере было ужасно холодно, и она со всей силы прижалась к Сараде, которая тихо постанывала, все еще содрогаясь. Токи сразу уразумела, как только впервые услышала ее тихий, еле слышный стон, потому что для Сарады, как выяснилось теперь Учихи, ее травма была и правда поистине болезненной.       Токи не помнила, как ее обездвижили. Она только открыла дверь, заслышав шаги по направлению к их номеру, понимая, что это, очевиднее всего, Сарада, как вдруг ее резко прижали к массивной мускулистой груди, легко подняли над уронем земли, зажимая рот. Она могла только мысленно возмущаться столь вопиющему отношению к своей персоне, барахтаясь и пиная голыми ногами своего похитителя, но не прошло и минуты, как она упала в обморок.       В следующий раз она очнулась на пути к этой самой пещере, пролегающую через лес и какую-то маленькую, совсем крохотную, деревушку на окраине какой-то реки. Климат там отличался: было холодно и ветрено, судя по всему, они уже пересекли границу страны Огня и на территории страны Ветра, а значит, они крупно попали. Единственное, что она начала делать, — это громко и протяжно кричать, надрывая голос. Ее эхо простиралось на огромные киллометры, и она молилась в первый раз в жизни, чтобы ее услышали, чтобы их нашли, потому что надеяться на Сараду, которую связали в разы сильнее, чем ее, и постоянно держали какую-то тряпку у ее носа, брызнув в глаза какой-то спрей, было по меньшей мере глупо.       Справа послышался шорох, и до слуха Токи донесся странный звук. Осторожно открыв опухшие от слез глаза и уже от страха все больше сжимаясь, она подняла голову, смотря на молодого парня, того самого, который ее поймал, презренно ее оглядевшего, который достал из сумки флягу с водой и отхлебнул добрую долю, заставляя Токи вспомнить и о своей жажде.       Вода манила. Вода завораживала. Она смотрела, как тоненькая струйка стекает по его подбородку, очерчивая линия жетской челюсти, огибает шею, вырисовывая кадык, и постепенно, миллиметр за миллиметром, скрывается в полах его белоснежной рубашки.       — Я не стейк, — усмехнулся он, заметив на себе пожирающий взгляд девушки. Он с размаху пнул Сараду в живот, а потом развязал ранее сам же завязанный узел, крепко ухватив Судзуму за предплечье, рывком поднимая на ноги. Пришлось ее придерживать, сама она не могла стоять на своих двух, отчетливо осознавая всю свою беспомощность. Он поволок ее к выходу из пещеры, заставляя смотреть на распластанную на земле Учиху, которую хорошенько приложили вновь головой, из-за чего по левому виску стекала багряная струйка крови.       Прежде, чем парень ее выволок, Судзума подумала, что, судя по взгляду Боруто на Сараду, этому пареньку, причинившему Учихе вред, жить осталось совсем мало.       Он вывел ее на улицу. На дворе уже стояла ночь, и Токи стало еще страшнее. Рядом слышался громкий, визгливый и противный до чертиков мужской храп, поющий в дуэте. Она все еще шла за парнем, который буквально тащил ее по извилистой, скалистой местности, из-за чего она перебила себе все ступни, боясь теперь даже смотреть на окровавленные ножки, которыми всегда восхищалась.       Светила луна.       Этой ночью Токи вдруг задумалась, сидя связанная в пещере, о своей жизни. Впервые оказавшись в столь странном и новом для нее положении, она не была горда тем, что она дочь миллионера, но и снова она усмехнулась, теперь уже вспоминая, что плакали отцовские денежки. Жизнь у нее всегда была сахарная. Выросшая в семье среди трех сестер, будучи средней по счету и единственной законнорожденной дочерью, до нее никогда никому не было дела. И правда, вспоминала она, сидя там, ей и правда нечего было вспомнить захватывающего, и она была уверена, что, если сейчас похитители запросят денег, отец запросто откажется и, узаконив старшую дочь, Минако, выдаст ее замуж за найденного им кандидата, потому что ему никогда не было дела до нее и никогда не было времени на нее. Ее жизнь состояла в основном из домашнего обучения, шопинга и гулянок с псевдо-друзьями, которые отвернулись сразу же, как отец обеднел, не оставив при себе и гроша. Некогда смазливые личики, которые мило улыбались в лицо, обнимали и веселились с ней, теперь обернулись лживыми, мерзкими минами, смотрящими на нее сверху вниз, как на какую-то букашку, словно это не они вчера приходили к ней в гости, попивая чаи и поедая один за другим печенье. Теперь-то Токи понимала, что хорошего в ее жизни мало, но она обязана выйти замуж за родственника даймё страны Ветра, потому что это — ее долг как дочери, ее долг по отношению к Судзума-сану, который не жалел на нее никаких денег и не жалел ее саму тоже.       Поляна, на которую ее вывел парень, озарялась луной, добавляя ситуации больше небывалой романтики. Тишина и стрекот кузнечиков, а также отдаленные уханья сов и само ночное небо были донельзя успокивающими, вселяющими в сердце некую надежду. Впереди виднелся ручеек, журчащая вода казалась настоящим райским пристанищем, отчего Токи хотелось вырваться из сильных рук парня и кинуться в воду, навсегда в ней затонув, чтобы наконец почувствовать ту мнимую свободу, которая всегда ее преследует, следуя по пятам, но она не шелохнулась с места, и на лице ее не дрогнул ни единый мускул — результат отцовского воспитания, а потому, когда парень швырнул ее в воду, и она полетела кубарем, ударившись всем телом о каменный выступ и точно зная, что на завтра там уже будет красоваться синяк размером со всю Коноху, она лишь поджала губы, всеми силами сдерживая слезы, которые потоком хлынули в глаза, собираясь в кучку, из-за чего те ужасно щипали и Токи приходилось каждые несколько секунд вытирать их, не желая показывать обидчику, окинувшему ее заинтересованным взглядом, словно от былой враждебности не осталось и следа. Видать, настроение вернулось, злобно подумала она, стуча зубами, стоя по щиколотки в ужасно холодной воде и обнимая себя руками в надежде вернуть крупицы тепла.       — Я не стейк! — спародировала она, заметив, как на его лице расцвела злорадная, ехидная улыбка от уха к уху. Парень фыркнул и сел на ближайший большой камень, скрестив руки.       — Было бы на что смотреть, — спокойно проговорил он. — Ты плоская, как доска.       От возмущения у Токи из легких испарился весь воздух. На освещенной полянке его было хорошо видно. Он казался вполне симпатичным, если бы не его злобная, мерзкая, портящая всю его внешность улыбка, добавляющая его образу странную безумность, категорически ему не идущую. Его светлые волосы стояли торчком в разные стороны, доказывающие колкость его характера и нрава. Профиль его был красив, с этим не поспоришь, однако он оттолкнул ее этим похищением, а иначе Токи обязательно с ним познакомилась бы, встретились бы они при иных обстоятельствах.       — Приведи себя в порядок, — он кивком указал на воду и очертил в воздухе полукруг у своего лица, намекая этим помыться, чем вывел её из себя еще больше, и чаша терпения, сдерживаемая нечеловеческим страхом за жизнь, уступила, прорывая дамбу возмущения и негодования. — Грязная, потрепанная и пыльная ты боссу не нужна. Он вышвырнет тебя к черту.       — Так пусть! — воскликнула она. — Вы кто такие и что вам от меня надо? — напрямую спросила она. Парень, некогда спокойно сидевший на камне, со вздохом встал, преодолевая расстояние, разделяющее их. Токи сжалась от страха, отступая под его напором, но он резко подскочил, крепко захватив в плен ее темные кудряшки и резко сделав подсечку, окунул ее в воду, прождав несколько минут, а потом вытащил, давая ей возможность набрать в легкие больше кислорода.       Она закричала, мертвой хваткой вцепившись в его руку, из-за чего он снова окунул ее в воду, заставляя барахтаться и кувыркаться, пинать его оголившимися длинными ногами, совсем не думая, что открытые округлые бедра совсем по иному дейсвуют на парня, который засмотрелся на красивые ножки, совсем забыв о хозяйке.       — Первое правило Торо, — зашептал он ей на ухо, крепко прижавшись к мокрой насквозь девушке, которая дышала через раз, заполняя легкие воздухом и никак этим не брезгуя. Он вцепился свободной рукой в изгиб ее талии, доставляя еще больше боли, и Токи отчетливо чувствовала, как его горячие обжигающие губы захватили в плен мочку ее уха, даря немного тепла, от которого становилось противно. — То есть меня, — продолжал он: — Никогда не смей говорить, пока тебе этого не разрешат.       Он больно схватил ее за подбородок, резко оборачивая лицом к себе, заставляя запуганную до смерти девушку смотреть в его темные, казавшиеся темнее этой ночи, глаза, а потом, придвинувшись ближе, вновь зашептал:       — Второе правило Торо: если заговорил — не повышай тембр выше своего шепота, — оповестил он, обжигая ее лицо своим теплым дыханием. Странная теплота разлилась по всему ее телу, и ее сердце забилось чаще, ведь никогда прежде никто не был к ней настолько груб, и это никогда ее настолько не заводило. — И третье: если уж повысила, то будь добра, захлебнись своими же словами.       Он резко ударил ее по ногам, из-за чего она вновь оказалась в воде.       Появившееся тепло в миг испарилось, исчезло столь же внезапно, как и появилось. Она вынырнула из воды, заметив, что Торо уже вышел на берег, выжимая свои мокрые рукава и штаны. Ей хотелось улизнуть как можно быстрее от него, от его внимательных глаз, пробуждающих в ней странный, неизвестного рода трепет, из-за чего она посчитала себя сумасшедшей. Заметив, как внезапно у него за пазухой что-то сверкнуло, она выбежала стремительно на берег, разглядывая его со всех сторон и моля Ками, чтобы он не заметил, как она разыскивает что-нибудь полезное для ее побега от него. Не успела она толком оглядеться, как вновь сверкнула какая-то, судя по всему, зеркальная вещица, или что-то похожее, и взгляд наткнулся на его набедренную сумку, валяющуюся у его ног.       Кунай был единственным спасением.       А единственным путем к этом спасению был ее хитроумный на горячую голову придуманный план: его соблазнить.       Токи нацепила на лицо томную улыбку, слегка зажав между зубами нижнюю губу. Она двинулась по направлению к нему, поправляя свое мокрое, облепившее ее со всех сторон платье, что оказалось очень кстати. Она ступала медленно, грациозно, как опытный леопард, загоняющий свою жертву в ловушку. Заслышав продлившуюся тишину, парень отвлекся от своих занятий и вперился в нее взглядом, шокированно смотря на столь развязную девушку.       Она подошла к нему вплотную, задев ремешок сумки голой ступней. Нужно было заманить его к дереву, а после хорошенько приложить головой о массивный ствол. Положив изящную ручку ему на щеку, она облизнула губы, заметив его хищный взгляд на столь примитивное действие и постепенно закрывая глаза, она начала приближаться к его губам, в тайне даже для самой себя удовлетворяя в первую очередь свою потребность в ощущении его губ.       Он резко притянул ее к себе, вцепившись рукой в талию, и развернулся, за секунду оказавшись рядом с тем самым деревом, до которого было четыре шага.       Прижимаясь к нему, ветреная Судзума даже не обратила внимание на столь желанную сумку, валяющуюся прямо у ног, она лишь ощущала тепло его дыхания у своей шеи и его умелые руки. Он был просто идеален, исследуя через мокрую материю изгибы ее тела.       — Что ты вытворяешь, избалованная идиотка? — прошипел он. Токи положила руку ему на шею, тихо, сладко застонав, замечая, как его зрачки еще больше расширились, не контролируя себя, ощущая его длинные пальцы на своей груди. Теплота его губ прижалась к ее, опьяняя, заставляя Токи застонать в поцелуй, развратно закинув голую ногу ему на поясницу, как вдруг его отшвырнули прочь со зверской силой и блондин вывернул ему ногу, в два счета связав и избив, точно разбив ему нос.       Мицуки приземлился рядом с растрепанной, запыхавшейся Токи, которая прижала холодные пальцы к опухшим от мимолетного поцелуя губам, смотря на парня, на котором с ужасным злым выражением лица восседал Узумаки Боруто, злой, как неизвестно кто, припечатав кунай в сантиметре от лица Торо и с презрением смотря на Токи, которой Мицуки со скептичным выражением лица протянул неизвестно зачем захваченный плед. Хоть Судзума была рада, что ее спасли, она закусила от негодования губу, подумав, что они могли бы совсем чуть-чуть опоздать.       — Я больше не намерен наблюдать за вашими обжиманиями и всякой прочей сопливой романтикой. Ты! — прошипел он, ткнув в Токи пальцем, из-за чего она вздрогнула. — Как я понимаю, скоро у тебя свадьба. Какого черта? — Остановить поток слов, которые изрыгал злой Боруто, было невозможно, но последнее испугало ее больше всего. — Если с Сарадой что-то случилось, — прошипел он, поднимая светловолосую голову Торо над землей, — я сначала убью тебя, за ваше мнимое похищение, а потом тебя, — он вновь ткнул в Токи пальцем, — за то, что ты обжимаешься и целуешься со всяким грязным сбродом, когда твой товарищ в беде.