Боруто. Хроники Листа.

      В комнате, маленькой по своим размерам, по сравнению с комнатами Учихи и Узумаки в их домах, царила тишина. Угнетающая, напряженная тишина, снабженная неловкостью и жаждой стоять на своем до победного конца. Создавалось ощущение, что между кроватью и посетителям шла негласная война. Сарада проклинала Мицуки, зная его дотошные идеи и способ их реализаций, и ничуть бы не удивилась, если бы выяснилось, что это его рук дело. Боруто же, наоборот, в привычной манере закинул руки за голову, и на его лице расцвела широкая белозубая улыбка.       Сарада смотрела на кровать как на что-то ужасное, злое и ненавистное. Застеленная чистым бельем и пуховым одеялом кровать казалась самой ненавистной вещью, заставляющей на данный момент покрыться еле заметным слоем краски, непонятного из-за чего вспыхнувшей на лице.       Сарада резко прижала ладони к щекам. Странно, но они были теплыми, даже горячими, что свидетельствовало о том, что эта ситуация ее смутила и вгоняла в неловкость. Пообещав себе обязательно отвесить Мицуки пару ударов, — вот Боруто будет рад, что она не только его бьет, — она запустила пятерню в волосы, оттягивая цвета вороного крыла локон, клацнув языком.       — Я не буду спать на полу, — заявила девушка с серьезным, напряженным лицом, словно говорила что-то разумеющееся, что-то, что не подлежит констатации факта. В голове роились мысли и строился план. Сарада все думала, уже придумав несколько способов, из чего можно соорудить Боруто спальник на земле. И почему она не взяла на миссию спальник? Сейчас ей больше всего хотелось удавиться.       — Я тоже! — невозмутимо проговорил Узумаки, так и продолжив стоять посреди комнаты с закинутыми за голову руками. Сарада машинально кивнула, продолжая витать в своих мыслях, как вдруг резко остановилась на несколькими секундами ранее произнесенными Боруто словами.       — Чего? — недоуменно переспросила она.       — Говорю, я тоже не буду спать на полу, — повторил он, наконец сдвинувшись с места и направившись к кровати. Разворошив аккуратно постеленное одеяло, он коснулся кончиками пальцем матраса и слегка надавил, хмыкнув. — Вроде удобно.       Сарада захлебнулась в собственном возмущении, накрывшем ее с головой. Вот ведь нахал! А ведь он ни капли не изменился. Все тот же безалаберный, не обученный манерам болван, вечно действующий на нервы.       — В смысле?! — возмущенно воскликнула Сарада. — Ты… как, — она все никак не могла подобрать слов, чтобы описать все свое негодование. Наконец, заметив на себе испытующий, слегка усмехающийся взгляд товарища, она взорвалась. — Как ты собрался на ней спать? — выпалила Учиха, а потом еще больше задохнулась в собственном возмущении, заметив слегка выгнутую светлую бровь Узумаки и его ехидный взгляд, подрагивающую улыбку. — То… то есть, где ты собрался спать? — исправилась она.       — Как где? — нарочито удивившись спросил он, резко скинув сандалии и усевшись на кровать, поджав под себя ноги. Он для наглядности заерзал, издавая блаженный хмык. — После дня беспрерывной ходьбы и беготни эта кровать — настоящий рай, — хмыкнул он. — Чур, я слева у окна.       Учиха только открыла рот, возмущаясь наглости и беспардонности этого Узумаки. Вот ведь, шаннаро!       Впрочем, она закрыла рот так же стремительно, как и открыла, обиженно и гордо фыркнув, презренно посмотрев на этого баку, словно ей все равно, будто все нипочем. А вот и плевать! На дощатом полу поспит.       — Ну и ладно, — хмыкнула она, смотря, как его улыбка становится еще шире. Она резко сорвала из-под него одеяло, наматывая его на свои руки, и посмотрела на него, словно королева, пытаясь не выдать ему пару ударов персонально от нее, чтобы он уснуть от боли не смог. — Вот и наслаждайся на своей кровати, идиотина! — прошипела она, а потом для наглядности весело проговорила, придавая голосу радости. — Говорят, сон на голом полу выравнивает осанку.       Сарада постелила одеяло на пол у самой кровати, усаживаясь на него, замечая, как Боруто заинтересованно на нее поглядывает. Она отвела глаза, изнутри закусив щеку, пытаясь подавить радостный всплеск чего-то непонятного в районе живота.       — Я одного не понимаю, Сарада-чан, — позвал он ее, развалившись поперек кровати на животе и подставив скрещенные кулаки под подбородок, замечая, как Сарада развязывает бинты на руках, — что тебе мешает спать на кровати?       — Ты! — прошипела она.       — Я-то тут причем? — недоуменно проговорил он. Сарада обреченно вздохнула, поднимая на него прищуренный взгляд черных глаз.       — При том, Узумаки. Разве ты не слышал, что это неприлично, бака. Не раздражай! — снова прошипела она, аккуратно наматывая бинт в клубок и засовывая в сумку.       — Да ладно тебе, — отмахнулся он, — мы же сокомандники. Мы друг друга и в ситуациях похуже видели, да и когда это тебя интересовало, что скажут другие? Идем! — он поманил ее рукой, любезно перекатившись на другую часть кровати.       Сарада понимала, что он прав. Они видели друг друга в ситуациях похуже. Она часто перевязывала его раны, они спали в одном спальном мешке, закутавшись и прижавшись друг к другу в холод, а теперь ей стыдно лечь просто рядом с ним на кровать?       «Но ведь это бред!» — подумала Сарада и мысленно приложилась лбом об стену. Ну так ведь им тогда было двенадцать лет, а сейчас они семнадцатилетние подростки, а именно она, которая никак не сможет пересилить, переступить через себя, свою гордость и ужасную неловкость, через стыд и смущение, которое не даст ей этой ночью выспаться.       — Нет, — вздохнув, проговорила она и подняла на Боруто немного подобревшие глаза. Тот слегка расширил свои, заметив столь резкое изменение настроения подруги. — Спи давай. Завтра рано вставать.       — Разбудишь, когда пойдете на источники? — спросил он.       — Разбужу, — пообещала она, кивнув головой на негласное прощение об обещании.       Прошла минута, две, три, а он все лежал на животе, спокойно наблюдая, как Сарада уже в третий раз пересчитала кунаи, ожидая, когда он отвернется и ей можно будет выключить свет, переодевшись в свободную майку и штаны, захваченные из дома. Она, успокаивая себя, медленно выдохнула, смотря на него.       — Спать не будешь? — спросила Учиха.       Боруто вдруг слегка вздрогнул, мотнув головой из стороны в сторону, откинулся на кровати и протер глаза, зевнув. Сарада хмыкнула, замечая, что он изрядно подустал, таща Токи на себе почти что до самого «Лотоса». Он резко поднялся, в два шага преодолев расстояние до маленького столика в углу, доставая из своей сумки футболку и ночные шорты, держа их в руке, обернувшись, смотря на Сараду, которая понимающе кивнула, отвернувшись и резко нащупав где-то наверху на стене выключатель. Послышались шуршания одежды, Сарада закусила губу, ощущая, как к щекам снова приливает румянец, и думая, что парни уж точно переодеваются за минуту, вновь нащупала на стене рычаг и включила свет, обернувшись, желая оповестить, чтобы он вышел из комнаты, но так и застыла, вытаращив на блондина глаза, покрываясь краской и становясь похожей на помидор.       О Ками!       Узумаки только-только хотел натянуть футболку. Он держал ее в руках, занеся ту уже над головой, как вдруг зажегся свет и пара черных глаз уставилась на него, как на Хагоромо Ооцуцуки, переодевшегося женщиной.       Сарада смотрела исключительно на него, блуждая взглядом по его светлой, покрытой мелкими шрамами и рубцами груди, отмечая, что черт бы все побрал, но Боруто ужасно хорошо сложен. Она закусила губу не в силах отвернуться, проклиная себя, взывая к разуму, не желая подчиняться бесхребетному сердцу, но ничего не выходило. Где-то в районе живота что-то взорвалось мощным ударом, разнося по всему телу мелкие мурашки, словно легкие отрезвляющие удары током.       Крепкая накаченная грудь в свете луны за спиной, по-странному искрящаяся в ее глазах, завораживало девушку, вгоняя ее во все большую и большую краску. Сарада впервые видела голого по пояс парня. И, как ни странно, этим самым первооткрывателем для нее стал никто иной, как сам Узумаки Боруто, ее личная головная боль.       — Боруто, забыл передать, что.........       Мицуки так и застыл на пороге, уставившись на полуобнаженного друга и красную, смущенную подругу, которые теперь в унисон обернулись в его сторону, смотрели на него, словно на нечто ужасно надоедливое, гадкое и раздражающее. Мицуки заметил, как Сарада в страхе, смущении и гневе вытаращила глаза, смотря на него и на Боруто, причем доли гнева явно были направлены на него. Друг же закатил глаза, явно проклиная Змея, а тот, в свою очередь, осторожно поставил на столик свиток и, криво улыбнувшись, посмотрел на них.       Сарада поняла сразу из какого разряда этот взгляд. Она снова мысленно приложилась об стену, на этот раз сильнее ощущая, как гудит в голове все сильнее и сильнее.       — Простите, не буду мешать, — пропел он, словно выплывая из комнаты, коварно, ехидно и с издевкой смотря на друзей. Вот он — самый первый прокол. — Продолжайте! — напоследок, будто приказал и резко захлонул дверь. Хлопок отрезвил Сараду похлеще любой холодной воды, и она моментально вскочила на ноги, погнавшись за Мицуки. Нагнав его у дверей в его номер, девушка все же не остановила его, тот ловко отцепил от себя ее руки и исчез в кромешной темноте номера, в котором уже спала на одной кровати Токи, а другая только была расстелена. Застонав, завыв и заскулив мысленно Сарада с ужасным настроением вернулась обратно в номер, заметив, что свет погас и в комнате, освещаемой бликами и светом луны на фоне белоснежной кровати, закрыв глаза и отвернувшись в сторону окна, спит Боруто. Он лежал, закинув руку за голову, распластавшись на кровати с закрытым глазами, и казался таким умиротворенным, что обладательница шарингана засмотрелась. Впрочем, гляделки на друга продлились недолго, понимая, что проснуться Узумаки может в любой момент. Учиха быстро обернулась, расстегивая молнию ципао, не подозревая, что парень с улыбкой нашкодившего довольного кота с открытым глазом и ехидной улыбкой замер, когда зеркало отразило ее белоснежную спину, заставляя Узумаки засмотреться на нее. Он еле слышно хмыкнул и закрыл глаза, не продолжив свой шпионаж, оставляя Сараду чистой и невинной даже в таком невинном плане. Боруто даже смотреть на нее не хотел. Девушка, которая так пеклась о своей чести и гордости, была для него настолько светлой, что парень боялся запачкать ее своими непристойными мыслями. Она легла на половину расстеленного на полу одеяла, а другой накрылась, сжавшись в комок и шепча под нос очередные проклятия в его адрес. Он был уверен, что именно в его, и может даже в адрес Мицуки.       Уснуть Боруто не смог. Он лежал, уже через минут десять, обернувшись в сторону Сарады, охраняя ее сон, наблюдая за ней и отмечая, что во сне она особенно милая, когда морщинки, образовавшиеся на лбу из-за вечной, по его мнению, хмурости, сглаживаются и когда ее лицо теряет все оттенки серьезности. Узумаки мог часами так сидеть, смотря на нее. Почему-то, спустя четыре года отсутствия Сарады, он чувствовал такую пустоту в душе в отсеке с ее именем. Что он знает о новой Сараде?       Девушка все также любит черный цвет и читать книги о шиноби в свободное время, сидя на крыше заброшенного здания в ее квартале? Она также отлично готовит мисо-суп и, как истинная дочь сенсея, любит помидоры?       Вспомнив про помидоры, он усмехнулся. Дети сенсея: и Сарада, и Горо обожают помидоры.       Сокомандница начала ворочаться во сне, повернувшись на бок и открывая Боруто вид на свое лицо. И правда, подумал он, вид у нее наимилейший. Однако она снова ёрзал, начала переворачиваться из стороны в сторону, то подставляя под голову руку, то закинув ее на живот. Поминутно морщив нос, Сарада искривила губы, и Боруто понял в чем дело, свесив ноги с кровати и разминая их.       Ей было не удобно.       Он наклонился к ней, срывая одеяло, которое она комкала ногами и сжимала в руках, подмяв под себя, чтобы хоть как-то заснуть на этом полу. На секунду Боруто подумал, что он и правда идиот, но юноша до последнего ожидал, что Сарада ляжет рядом. Вздохнув, поминая ее упрямость и твердолобость, он ловко просунул руки под колени и спину, подняв, прижимая к себе, как самое сокровенное, что у него есть.       Насладиться прикосновениями к ней не получилось: Сарада еще больше завертелась, грозясь вот-вот проснуться, и Боруто незамедлительно положил ее на кровать. Она была легкой, по крайней мере, он был готов всегда носить ее на руках, когда та того пожелает. Боруто поднял с пола одеяло, накрыв им Сараду, защищая от ночного холода, и вдруг задумался над самым простым вопросом, на который у него не было ответа.       Что происходит с ним?       Почему он так счастлив, просто смотря на нее, наблюдая за ней?       Не найдя ответов на свои вопросы, Боруто умостился на другой половине, закрывая глаза. Что-то оплело его за талию, прижимаясь ближе и посапывая под ухом. Боруто опешил, дыхание перехватило, и он шеей чувствовал ее теплое, размеренное посапывание. Она закинула правую ногу на его скрещенные нижние конечности и, словно забирая себе все крохи его тепла, прижалась сильно-сильно. Боруто усмехнулся, отнимая руку из-под головы, положив ее на спину Сарады и накрывая ее одеялом.       Утро вечера мудренее.       Значит все, что будет завтра, будет именно завтра, и подумает обо всем этом бреде он тоже завтра.

***

      Сарада медленно открыла глаза, ощущая, как солнечные блики, длинные светлые лучи бьют прямо в глаза, не давая возможности навсегда остаться в священном храме Морфея и наслаждаться там жизнью, раз за разом просматривая очередной сон. Почему-то ей было удобно, несмотря на дощатый жесткий пол, на котором она умостилась ночью, не желая спать рядом с Боруто.       Тело обволакивала теплота и ей было комфортно так, как никогда прежде. Впервые за последние четыре года, когда она тренировалась не покладая сил и тела, она выспалась, ощущая, как тело наполнено невообразимой негой.       Часы, висящие на стене прямо на противоположной стене, показывали шесть утра. Сарада блаженно вздохнула, желая встать, зная, что они с Токи договорились в это время пойти на источники, как резко ее мир сузился до нескольких деталей, которые ввели ее в заблуждение и непоминание данной ситуации.       Первое: почему пол виден с высоты чего-то ужасно удобного, по сравнению с тем же полом?       Второе: почему она чувствует что-то невообразимо теплое позади себя, прижимающееся к ней, как к спасительному балону?       И, наконец, третье: почему, черт возьми, она не может встать?       Сарада не смогла повернуться. Ощупав себя, она вдруг нащупала на районе талии чью-то крепкую, теплую ладонь и резко побелела. О черт, подумала она, откидывая от себя руку идиота Узумаки и пытаясь вскочить на кровати, из-за чего свалилась навзничь, ударившись больно спиной об холодный пол.       Резко вскочив, захватив с собой свою дорожную сумку, она выскочила из комнаты, заметив, как Узумаки сонно потянулся на кровати, кого-то рукой разыскивая рядом с собой.       Лицо ее пылало, и она пыталась сровнять дыхание, быстрым шагом направляясь к номеру в конце коридора, в котором остановились Мицуки и Токи. Она пыталась взять себя в руки, но уровень ребер, где ранее покоилась рука Боруто, словно пылал, проженный адским огнем, никак не потухающим.       Занеся руку над дверью, она только хотела постучать, как в глаза брызнули каким-то спреем, нещадно жалящим глаза, и не успела она даже вскрикнуть, как к носу приложили какой-то ужасно пахнущий кусок ткани, зажав ее между чужим вражеским телом и стеной.       Мрак поглотил ее и последнее, что она подумала, это то, что она опять попала в ту же самую ловушку, как и четыре года назад.