Оторва для семьянина

— Здравствуй, Чонгук, — радостно приветствует только вошедшего в квартиру парня госпожа Хван. На мгновение Чонгук вырывается из своих мыслей, посылая Химавари куда подальше, и тут же направляется в сторону дочери. — Здравствуйте, госпожа Хван. Спасибо, что согласились помочь, — в который раз благодарит столь чудесную женщину, живущую двумя этажами выше. Ещё в прошлом году они случайно столкнулись у подъезда, попутно познакомившись, и та невзначай предложила помощь в случае чего. «Тяжело, поди, одному-то?» — сказала она в тот раз, улыбаясь и гладя Сыльги по голове. Чонгук наотмашь кивнул головой, но через пару дней задумался и впервые обратился к госпоже. Так и повелось: она выручала его в случае чего, а парнишка в благодарность иногда мог подсобить ей: починить кран или полку прибить. Мелочи, но приятно, да и сподручней так. — Мне не сложно, ты ведь знаешь. Сыльги мне уже как родная, — женщина совсем забыла, что торопится, вновь поднимая малышку на руки и заботливо обнимая. Вскоре спохватилась и, под улыбку Чона, стремительно принялась собираться. Попрощалась быстро и тут же покинула квартиру, в которой в одночасье почему-то стало пусто. Чонгук ощутил это, словно даже в их маленькой семейке чего-то не хватает. Или кого-то… — Папа, — Сыльги выглядела задумчивой. Серьёзно насупилась, нахмурила брови и с ожиданием смотрела на удивлённого таким преображением отца. — Папа, а мы можем позвонить маме? — на одном дыхании выпалила девочка, зажмурившись. С тех пор, когда Чонгук объяснил дочери, что мама уехала далеко и вернётся нескоро, Сыльги ни разу не спрашивала о ней, словно понимала — это больная тема не только для неё. Наверное, поэтому, Чонгука такой вопрос застал врасплох. — Сыльги, — неуверенно начал парень, подходя к дочери, — твоя мама. Она… Он не знал, что сказать. Впервые в жизни маленькая ложь давалась ему с таким трудом, словно от этого зависела чья-то жизнь. — Да, я знаю. Она уехала, — девочка повернулась спиной к отцу, опуская голову, — но я могла бы сказать ей, что очень хочу её увидеть. Может, тогда она приехала бы поскорее. Чонгук продолжал рассеянно смотреть на дочь, гадая, какую из легенд придумать на этот раз. Но врать всё же не пришлось. — Ничего. Наверное, она очень занята, — прежде чем парень успел что-то ответить, прошептала девчушка, слезая с дивана и направляясь в свою комнату. Чонгук стоял на месте, не в силах сдвинуться, только и делал, что наблюдал за маленьким удаляющимся силуэтом. Когда хлопнула дверь детской комнаты, он запустил руку в карман и вытащил оттуда бумажник. Открыл его и, покопавшись, нашёл небольшое совместное с Хери фото. Прежде он никогда не показывал его дочери, поэтому она допытывалась, похожа ли на маму, и как сильно. — Мышка, — под нос себе пробубнил Чон, направляясь к комнате дочери. Повторил смешное прозвище ещё раз, когда открыл дверь. Девочка, до этого сидевшая на кресле возле окна и разглядывающая тёмное небо, оживилась. Повернулась к нему лицом и заинтересованно оглядела с ног до головы. — Мышка, я хочу показать тебе кое-что, — тихо уведомил Чон, приближаясь. Осторожно взяв дочь на руки сел на то же кресло и вытащил фото. — Это мама? И ты, папа? — девочка взяла в руки картинку, поднося чуть ближе к лицу. Пальцем легонько коснулась обоих лиц, а затем, неожиданно для отца, громко заревела. Некапризная, упрямая и не по годам взрослая девочка сейчас плакала, заставляя сердце Чонгука сжиматься в комок. — Мамочка, — шептала Сыльги, крепко прижимая к груди фотографию. Чонгук не мог сделать ничего, чтобы облегчить её боль, только прижимал к себе, укутывая в утешающих объятиях. Гладил по головке, раскачивая из стороны в сторону, и всё отводил взгляд. Сыльги была дороже ему всего на свете, потому любое её страдание с лихвой отпечатывалось на Чоне. — Я буду самой лучшей, только приезжай, пожалуйста, — продолжала шептать девочка, что так долго молчала до этого. Чонгук понимал её, жалел, но всё же знал, что неспроста она спросила о матери так внезапно. — Сыльги, тебя тётушка Хван обидела? Она спрашивала о маме? — осторожно поинтересовался Чонгук, разворачивая всё ещё ревущую дочь к себе лицом. Девочка испуганно покачала головой, а после долгих расспросов всё же созналась, что случайно услышала разговор отца одного из мальчишек, который находится с ней в группе. Он сказал сыну не общаться с Сыльги, поскольку та живёт в неполной семье. — Он сказал, что моя мама была плохой и потому бросила нас. Значит и я плохая, — для Чонгука эти слова были бредом, для Сыльги — тяжёлым ударом. Поэтому, с трудом уложив девочку спать, он позвонил начальнику с целью отпроситься на утро. Решил наведаться в сад к дочери, уж больно кулаки чешутся наказать того, кто заставил его малышку плакать. Думая об этом, он всё время злился. Сидел в гостиной, щёлкая каналами телевизора и продумывал в голове всё, что скажет этому уроду. В это время его отвлекли негромкие крики, раздающиеся с лестничной площадки. Обычно, на их этаже всегда тихо, тем более поздним вечером, потому пришлось встать и направиться в сторону двери, дабы увидеть происходящее. — Пошёл вон, — негромкий женский голос раздался отчётливее, когда Чон открыл дверь. — Сучка! — кричали уже громче. Затем послышался хлопок удара и тихий вскрик. Вот здесь парень не сдержался и вышел из квартиры. У дверей напротив стояла Химавари, прикладывая ладонь к щеке. В метре от неё какой-то парень, угрожающе сжимающий кулаки. — Кто разрешал вам шуметь так поздно? — сложив для строгости образа руки в карманы домашних брюк, спросил Чонгук. Оба участника ссоры тут же повернулись к нему. Химавари с молчаливыми извинениями в глазах, парень — со злостью и надменностью. — Тебя не спросили, вали давай, — огрызнулся тот, даже не ведая, на что сейчас нарывается. — Как же меня сегодня все достали, — пробубнил Чон, вспоминая того ублюдка, с которым завтра предстоит разобраться. Направился к резко замолчавшему уроду и, заломив того руку, повернулся лицом к Химавари. — Твой? — спокойно спросил девушку. На фоне слышалось ругательство парнишки, что ничуть не пошатнуло уверенности Гука. — Нет, — Химавари резко покачала головой из стороны в сторону, машинально прижав руки к груди. — Отлично, мне он тоже здесь не нужен, больно шумный, — пожал плечами Чонгук. Резким толчком прижал соперника к стене, предварительно ударив в живот. — Знаешь, ненавижу, когда на моих глазах обижают девушек, — прошептал на ухо, мельком глянув на заплаканную девушку, — но ты, вдобавок, ещё и шумел поздно вечером, а у меня, понимаешь ли, ребёнок уже спит. Словно объясняя своё поведение, поведал Чон и, не дожидаясь ответа, снова ударил. Затем схватил за ворот свитера и толкнул в направлении лестницы. — У тебя минута, чтобы избавить этот подъезд от своего присутствия, — Чонгук может и был занудой в последние годы, но терпеть подобное ни в коем случае не станет, тем более, Сыльги только уснула, а спит она чутко. — Спасибо, — наблюдая за уходящим и злостно ругающимся себе под нос парнем, прошептала девушка. — Не волнуйся, не для тебя старался, — всё ещё вспоминая её слова, возразил Чонгук и направился в сторону квартиры. — Всё равно спасибо, красавчик, — натянуто улыбнувшись, парировала девушка, также направляясь домой. Чонгук застыл уже у самых дверей, опустив ниже голову. — Пожалуйста, и не шуми больше, — почти шёпотом произнёс прежде, чем войти в квартиру. Не увидел погрустневшей улыбки девушки, что с трудом сдерживалась, но всё же согласно кивнула в ответ.

***

Сегодня было не самое обычное утро, ведь торопился Чонгук не на работу, как бывало обычно, а в сад к Сыльги, которая сейчас увлечённо разглядывала проезжающие мимо машины. Она крепко держала отца за руку и, похоже, больше не собиралась возвращаться к теме о матери, даже о фотографии не вспоминала, что уже облегчало жизнь парню. Похоже, Сыльги всё понимает даже в столь юном возрасте. — А тётушка Хван сегодня придёт к нам в гости? — нараспев спросила девочка, привычным движением поправляя очки. Ей почти четыре, и сама Сыльги считает себя достаточно взрослой, потому с такой серьёзностью говорит с отцом. — Нет, мышка, сегодня она занята, — оторвавшись от своих мыслей, покачал головой Чонгук. Сейчас он думал о том, как уладить вопрос с тем мужчиной, при этом не вовлекая в разборки дочь. Быть может, таких как он гораздо больше, чем всегда казалось Чону. За его спиной шептались, кто-то жалел, другие — смеялись, с самого первого дня в роли отца он привык к этому, но никогда не допустит такого же обращения к дочери. И всё же, в глубине души он и сам понимает, что это не может продолжаться вечно. Чонгук просто не сумеет заменить Сыльги мать, как бы сильно сейчас не старался. — А в парк гулять пойдём? — продолжает приставать девочка, задирая голову вверх, чтобы посмотреть на отца. — Конечно, сегодня сходим, — отстранённо соглашается Чон. Перед ними уже виднеется здание детского сада, которое Чон посещает каждое утро. Вот только сегодня ему придётся задержаться там подольше.

***

Раннее утро. Время близится к восьми часам. Чонгук стоит в небольшом холле учреждения, держа за руку дочь. После нескольких секунд колебаний всё же наклоняется к ней и тихо просит указать на человека, разговор которого она вчера услышала. Девочка теряется, смотрит по сторонам, а потом неловко тычет пальцем в солидного полного мужчину, который что-то объясняет упитанному мальчику. В этот момент к Сыльги подходит одна из воспитателей и, поздоровавшись с Чоном, забирает девочку. Чонгук на прощание целует дочь в лоб и просит слушаться, а затем, когда детей в помещении становится меньше, двигается к тому самому мужчине. — Поторапливайся, МинЧжи, — низким голосом говорит он своему сыну, уже направляясь к выходу. Чонгук догоняет его, положив руку на плечо и заставляя обернуться. — Кто дал вам право так говорить о моей дочери? — без приветствия спрашивает Чон. Мужчина, похоже, узнаёт его. Кривится, а затем показательно отступает на шаг назад. — Мне некогда с тобой разговаривать, да и не о чем, — отмахивается тот, собираясь продолжить движение. Чонгук вновь догоняет, резко дёргая за плечо. Мельком оглянувшись, резко хватает того за воротник куртки и впечатывает в ближайшую стену. — Я спрошу ещё раз: кто тебе разрешил оскорблять моего ребёнка? — уже более напористо спрашивает. Он и сам понимает, что сейчас ведёт себя как подросток, но злость бушует, и он всего лишь пытается её выплеснуть. — Послушай, мальчик, — отталкивает Чонгука, показательно отряхнувшись, — я состою в попечительском совете этого сада, и, уж поверь, наслышан о тебе. Ни капли не сомневаясь, мужчина даёт отпор, в то время как Чонгук невольно замолкает. — Подросток с ребёнком, да ещё и без жены? Ты хоть представляешь, что говорят о таких как ты? А об их детях? Лучше прими это и больше не показывайся мне на глаза, — с отвращением произносит, толкнув Чонгука. Уходит с довольной ухмылкой, ощущая вкус победы, и именно этим выводит соперника окончательно. Не раздумывая о последствиях, парень моментально нагоняет противника, вновь перехватив за плечо, а когда тот оборачивается, собираясь что-то сказать, наносит удар. Раздаётся ругань, и на шум выбегает одна из воспитателей. Застав подобную картину, она охает и резко подскакивает к мужчине, пытающемуся рукой остановить кровь из носа. — Если ещё раз вы посмеете что-то сказать о моём ребёнке, одним разбитым носом не отделаетесь, — бросает, покидая помещение. — Он ударил меня! Угрожал! Вы это слышали? — раздаются позади вопли, но парню абсолютно всё равно. Он продолжает свой путь, да и время поджимает, пора на работу.

***

— Если ты опять собираешься предложить какую-нибудь херню, то лучше заткнись, — едва войдя в кабинет, предупреждает Чонгук. — Не в духе, — делает вывод Намджун, покачиваясь в кресле. — Не то слово, — подтверждает парень. — Тебя шеф просил зайти, когда появишься. У него сегодня тоже скверное настроение, вот и перегрызите друг другу глотки, — проявляет Джун чудеса дипломатии и кивает в сторону кабинета директора. С отчаянным вздохом Чон направляется к главному, по пути захватив отчёты о проделанной за прошлую неделю работе. — Вызывали? — сглотнув, спрашивает, едва приоткрыв дверь. Угрюмый мужчина окидывает его суровым взглядом и кивает, предлагая присесть. — На тебя поступила жалоба, говорят, в драки ввязываешься в рабочее время, — сложив руки в замок, произносит он мрачным голосом. Чонгук в уме прикидывает, сколько времени ему понадобилось на дорогу, и понимает, что связи у того урода действительно длинные, раз уж даже о его работе разузнал. Впрочем, если он действительно состоит в совете сада, значит, мог добраться до его личных данных, в том числе и рабочих. — Это моя вина, простите, — виновато опустив голову, шепчет Чон. — Даже не отрицаешь, — с тяжёлым вздохом подмечает директор. На несколько секунд виснет молчание, а затем, словно гром, раздаются новости от шефа. — Господин Ким позвонил мне несколько минут назад и рассказал о том, как ты ударил его. Не пойми неправильно, но он довольно влиятельный человек в нашем районе, да и по его словам есть свидетели произошедшего. Я просто не могу сидеть, сложа руки, — говорит это и протягивает Чонгуку образец заявления. — Директор, — удивлённо выдаёт Чон, переводя взгляд на бланк. — Прости, Чонгук, но этот человек может устроить неприятности нашей компании. Тебе нужно было следить за собой получше, тем более в присутствии столь влиятельной особы. Рядом с бумагой на стол кладётся ручка, и Чонгук всё понимает без слов. Он действительно виноват во всём сам. Все двадцать три года жизни он боролся с социальным неравенством и ненавидел людей, которые пользуются своим положением, и вот сегодня это обернулось против него. — Спасибо за работу, Чонгук, — виновато улыбается шеф, — мне жаль терять такого хорошего работника, как ты. Вместо ответа Чон лишь кивает головой, и сразу же покидает кабинет. Теперь ему предстоит попрощаться с коллегами, собрать вещи и направиться обратно в сад, чтобы забрать ребёнка. Сомнений в том, что оставаться Сыльги там нельзя, больше нет. Раз уж этот урод добрался до него, то и дочери рядом с ним не будет безопасно.