Глава 49
Пока шла к кабинету Харуно для выписки, я размышляла о своей проблеме с чакрой. Вряд ли организм, как сказала мне Сакура, восстановится сам. Я, как ни странно, не верю в это, да и если даже восстановится, на это должно уйти слишком много времени, которого нет. Скоро война, а отсиживаться в сторонке, как какая-то калека, я не собираюсь. Значит, нужно восстановить СЦЧ; самой или с чьей-то помощью — неважно. И первый, чьё имя приходит в голову, это Араши. Он ведь может делать искусственные каналы, это я точно помню, тебане, и сделанные им каналы чакры могут самовосстанавливаться, если судить по тому, что конвертация языка ко мне всё же вернулась. С одной стороны, новости отличные: Араши сможет восстановить мои кейракукей. Но с другой возникает вопрос: а сможет ли? Ведь, насколько я помню, в прошлый раз он сделал каналы с помощью управления именно моей чакры, которой… которой в теле сейчас всего мизерная остаточная капля. Ксо, я себе так голову сломаю! Короче, как освобожусь от всех дел, нужно будет призвать этого буревестника. И до лампочки мне, война там в Тегасуто или что! Он говорил, что я могу связаться с ним, если случится что-то серьёзное, так вот оно и случилось!.. Так, это уже похоже на истерику, пора прекращать. Подойдя к кабинету, я занесла кулак, чтобы постучаться, но меня остановил тихий оклик: — Ясу-сан? Мысленно вздохнув, повернулась на голос и сразу увидела знакомое лицо. Китамура Рю, тот самый парень, с которым я была в команде во время нападения. И почему я не удивлена?.. — О, Рю-кун, — улыбнулась я, мельком осматривая шатена. — Какими судьбами? Парень зарделся, стал мельтешить взглядом по коридору и с запинкой ответил, что тоже пришёл на приём к Харуно. Я пару минут с ним поговорила, полностью игнорируя румянец и нечастые заикания, а чуть позже спросила, не знает ли он, где сейчас Оши. Китамура, зависнув на несколько секунд, отчего-то помотал головой и сообщил, что Абураме выписался ещё полторы недели назад, буквально через несколько дней после того, как Коноха отбилась от нападения, и сейчас находится дома. Подумав, что надо бы Оши за всё поблагодарить, спросила у Рю, не знает ли он случайно, где живёт чуунин, на что тот быстро выпалил адрес и с хмурым лицом скрылся за дверью кабинета врача. Странный паренёк… Как только я наконец зашла к Харуно и, получив кучу наставлений, выписалась, из больницы пошла прямиком к Оши. Ну а что? Дела надо делать сразу. На поиски дома, правда, потратила около получаса, но оно того стоило. Позвонила в дверной звонок и принялась ждать, пока дверь откроют. Звон дверной цепочки, щёлк замка, и вот из дверного проёма на меня сквозь свои тёмные очки смотрит мой несколько удивлённый знакомый. Через десять минут мы уже сидели у него на кухне, за небольшим низким столиком, и болтали за чашечкой чая. Болтали о всяком: о погоде, настроении, скорости восстановления деревни, даже о героических свершениях Наруто пару слов высказали. И я всё же поблагодарила его за всё, что он сделал. — Хм, — хмыкнул в чашку Оши. — За таких перспективных ребят грех не заступиться. Пожалуйста, Ясу-чан. Я ему улыбнулась, и мы продолжили непринуждённый диалог. Когда третья кружка чая была опустошена за разговором, меня внезапно осенило: — Оши-сан, у тебя же есть опыт в преподавании? — С чего бы такой вопрос? — с секунду помолчав, спросил он. — Станешь сэнсэем для одного пацана? — я вздохнула, вспоминая о Цукихито. — Сама я его, боюсь, тренировать больше не смогу. Пока что. — М-м, — Абураме заинтересованно сложил руки на столе, — что за пацан?***
Привела я, значит, Оши в дом Сутому. Прямо с порога коротко сказала Цуки, что вот этот Абураме — его новый учитель. И началось… Рикуши, Нори-чан, ну вот почему вы ушли из дома именно сейчас?.. — Нет! — Да, Цукихито. — Нет! — Придётся. — Я не буду учиться у кого-то, кроме тебя! — ударил Сутому кулаком по столу, грозно гримасничая. Оши мирно попивал предоставленный ему вишнёвый сок и с буддийским спокойствием смотрел в окно. — Цукихито, — я вздохнула, — я больше не смогу тебя обучать. Пожалуйста, не веди себя как капризный ребёнок и прими нового учителя как должное. Оши-сан во время нападения мне, между прочим, жизнь спас, так что поверь, он отличный человек. — Да почему?! — взорвался парень, стиснув кулаки сильнее. — Почему ты больше не хочешь меня обучать?! — Не «не хочу», а «не могу», Цукихито, это разные вещи. Всё, вопрос закрыт. — Повернулась к Абураме. — Оши-сан, когда тебе будет удобно вести тренировки? — Ясу! — воскликнул подросток. — Я всё сказала, Цукихито. — Думаю, раза четыре в неделю, — куда-то в пустоту ответил Оши, отпивая сок из кружки. Крайне недовольный Сутому нахмурился, сложил руки на груди и, с минуту глядя на непрошибаемое спокойствие нового сэнсэя и всю такую невозмутимую меня, вздохнул и всё же пробурчал что-то согласным тоном. Уже через пятнадцать минут я в доме осталась одна — Абураме со своим новым учеником ушли на пробную тренировку и знакомство. Не найдя ничего полезнее, чем сон, я поднялась к себе в комнату, легла на мягкую кровать и мгновенно отрубилась.***
Проснуться получилось только вечером или, скорее, уже ночью. Надеюсь, хотя бы того же дня. Еле как разлепив глаза, обнаружила себя в позе эмбриона на полу. Замечательно, самое время заболеть и получить боль в спине… Я тихо выругалась и встала, после чего обратила внимание на стоящие на тумбе часы. Они показывали полночь. Почесав взлохмаченную репу, запоздало обнаружила рядом с часами записку. Оя? С кряхтением поднявшись с пола, взяла её, покрутила в руках и прочла:«Утаката-сан очнулся. Сходите к нему, как только проснётесь — он хотел вас видеть. Рикуши».
Рука непроизвольно дёрнулась, а по лицу расползлась счастливая-счастливая улыбка. Биджуу меня раздери, да, тебане! Наконец-то он очнулся! Быстро скинув с себя измятую во сне одежду, подошла к шкафу, чтобы подобрать чего попроще и почище, но, уловив краем глаза нечто смутившее моё сознание, так и застыла у дверцы. На которой было зеркало. Ками… А я уже и забыла, как выгляжу без Хенге, скрывающего все мои шрамы. Из зеркальной поверхности на меня смотрела воскрешённая Эдо Тенсей куноичи, иначе я сказать не могу. Особенно бледная в ночном свете луны кожа, осунувшийся вид, сонные глаза. И много-много шрамов на теле. На такой схожей с белым полотном кожей самых мелких заживших ран почти не было заметно, но вот остальные, которые в размере были много больше… Это ужас. Я давно смирилась с тем самым шрамом, идущего от района солнечного сплетения до пупка, но, например, с тем, что красовался на левой руке, смириться я не успела. Это по-прежнему выглядело так, будто от меня жадно откусили кусок руки. Кожа в этом районе не чувствовалась вообще, однако, как ни странно, рукой я управляла свободно. — Уродство, — хмыкнула я, вблизи рассматривая неровные края лишь наполовину правильно зажившей раны. Главное — не показывать это Утакате, а то расспросов мне не избежать. Врать ему — выше моих сил. Вздохнув, всё же открыла шкаф, выудила из него первые попавшиеся футболку и штаны, оделась и собралась было выскочить в окно, однако вовремя опомнилась. Я поджала губы и развернулась к двери, чтобы выйти из дома, как все нормальные люди. Медленный прогулочный шаг был очень непривычен, но всё же приносил какую-то лёгкость и чувство необременительности. Пока шла к больнице, тихо мычала себе под нос короткую повторяющуюся мелодию и рассматривала тёмное небо. Красиво здесь всё-таки. Как и ожидалось, на ночь приём посетителей был закрыт (охранник послал меня на три весёлых слова: «Идите, милочка, домой»), так что я поступила более хитро: вначале сделала вид, будто, смирившись, иду обратно, но на деле, как только охранник скрылся из виду, сиганула в кусты и почти сразу запрыгнула на дерево, без привычной чакры чуть не упав. Я обхватила ствол руками и, молясь всем богам, чтобы я ненароком так не самоубилась, полезла вверх, всё выше и выше, пока не добралась до окна второго этажа. Мне несказанно повезло — оно было открыто, так что миссия по проникновению была выполнена, как только ноги тихо шлёпнули по кафельному полу палаты. Спящий там незнакомый мне пациент, правда, знатно прифигел от ночного гостя в лице меня, однако на него времени не было, поэтому я лишь прижала к губам указательный палец, мол, «тихо!», и тихонечко вышла в коридор. Когда добралась до палаты Утакаты, располагавшейся уже на третьем этаже, тот удивился не меньше, увидев мою физиономию, смотрящую на него из дверного проёма. — Туки-туки, — с неловкой улыбкой прошептала я, почти беззвучно постучав по двери. — Можно? Утаката, отмерев, как бы невзначай посмотрел на настенные часы, а затем снова на меня. На лице его так и читался вопрос: «Ты видела, на сколько стрелочки эти показывают?» Я лишь весело закатила глаза, прошмыгнула в палату и, тихо прикрыв дверь, так же беззвучно кинулась на Уту с целью задушить того в объятиях. Судя по сдавленному хрипу, у меня это почти вышло. — Я… Ясу, — через силу выдавил он, несильно похлопав меня по спине, — я тоже рад тебя, кха, видеть, но… задушишь… — Ками, какой же ты идиот! — шикнула я, всё же немного ослабив хват, и уже куда более нежнее прижала к себе шатена, зашипев под нос: — Попёрся к этому Пейну, в бой вступил, а он тебя… — я запнулась и поморщилась, так и не закончив предложение. — Ты хоть в курсе, как всех напугал?! А меня в особенности! — легонько ударила его по затылку. — Не делай так больше! Утаката выдохнул куда-то мне в плечо, сел на койке поудобнее и, как только я шмыгнула носом, слабо ухмыльнулся и аккуратно прижал к себе в ответ. — Я постараюсь, Ясу. Я промычала что-то по типу «ага, как же», после чего замолчала. Но ненадолго: — Тебя когда выписывают? — спросила, как только вытерла единственную выступившую на глаза слезинку. — С такими вопросами не ко мне, — вздохнул Ута. А после, тихо цыкнув, с чего-то начал жаловаться: — Ненавижу врачей. Дотошны аж до такой степени, что каждые полчаса приходят и справляются о самочувствии, засовывая в рот градусник. Это кошмар… Я хмыкнула, понимающе кивнув. Хоть такой «заботы» от врачей я никогда и не получала, зато прекрасно знаю, как молоденькие ирьёнинши любят подбивать клинья к сильным и красивым шиноби, которым не повезло оказаться в госпитале именно в их смену. — Но всё же, — я отстранилась от Уты и серьёзно заглянула ему в глаза, — как ты себя чувствуешь? Джинчуурики закатил глаза и со слабой улыбкой ответил, что с моим приходом планка его самочувствия восстановилась окончательно.***
С Утакатой я проговорила часа два, не меньше, после чего тот всё же послал меня домой, а сам завалился спать. Я человек понимающий, так что сразу вышла из палаты, спустилась на первый этаж и направилась прямо по коридору, думая, как бы теперь незаметно уйти из здания. Изредка мимо проходили врачи с ночного дежурства, от которых я удачно пряталась за фикусами или поворотами. — Блин, и где все открытые окна, когда они так нужны? — бормотала я, глядя на очередной наглухо закрытый проём. Нет, ну правда, зачем им оставлять окна без ручек? Типа, чтобы пациенты не самовольничали и не баловались с открытием-закрытием бедных окошек? Тьфу… О! Открытое, наконец-то! Гаденько захихикав, мол, «выкусите, дежурные!», я раскрыла форточку пошире и с кряхтением вылезла наружу. Свобода! С довольной улыбкой я зашагала по саду больницы, направляясь к выходу, но резко остановилась, заприметив на ближайшей скамейке чью-то сгорбившуюся фигуру. Ага. Развернувшись на пятках, хотела было пойти в другую сторону, как до уха донёсся тихий всхлип. На секунду вновь остановилась. Всхлип повторился. Не-не, пойду-ка я… Всё же решив, что это не моё дело, продолжила путь, как… Хрусть. …под ногой предательски хрустнула веточка, раскрывая моё присутствие. — Ах ты ж биджева палка… — обречённо прошипела я, медленно оборачиваясь в сторону вмиг притихшего неизвестного гостя. А обернувшись, замерла, сразу уловив в сгорбленной фигуре смутно знакомые черты. На меня с неприкрытым шоком смотрели два заплаканных карих глаза. В голове около пары десятков секунд крутились шестерёнки, пока меня вдруг не озарило. — Такахаши-сан? — несколько удивлённо спросила я. — Ки… Кимура-сан, — как-то обречённо выдохнула она, тоже меня узнав, и, чуть сморщившись, медленно утёрла слёзы. — Здравствуйте. А ведь мы не общались с самого экзамена на чуунина. А хотя нет, на той самой памятной попойке ещё парой слов обменялись. Неловко почесав щёку, я подошла к скамье и, дождавшись слабого одобрительного кивка — позволения, — как можно аккуратнее села. Раз меня раскрыли, ничего не поделаешь — можно и поговорить. — Что вы тут делаете? — чуть хрипловатым голосом спросила Тен-Тен, смотря на аккуратно высаженные в саду кусты. — Давай лучше на ты, — поморщилась. — Просто Ясу. Девушка легонько кивнула. — Можно просто Тен-Тен. — Она вздохнула. — Так что ты здесь делаешь, Ясу? — Гуляю, — пожала я плечами. Скептический взгляд девушки дал понять, что мне не поверили. — Ладно-ладно, меня не пустили в больницу к другу, поэтому я пробралась к нему тайком. И пыталась так же тайком уйти, но… как видишь, не совсем вышло. А ты? — Просто так, — поджала губы куноичи, — сижу на свежем воздухе. — М-м, — я вскинула брови, — а ревела чего? Спустя пару секунд молчания я краем глаза заметила, как Тен-Тен чуть сжала пальцы, отчётливо слышно скребя ногтями скамью. О?.. — Я не… — рвано вздохнула девушка, — не ревела. О, я верю, не сомневайся! — О да, твои глаза так и сияют чистотой белка, в них нет ни капли красноты, — лукаво ухмыльнувшись, поставила локоть на колено и подпёрла ладонью подбородок. — Не хочешь отвести душу? Или это слишком личное? — Личное, — отрезала Такахаши, нахмурившись. — Не думаю, что мне стоит рассказывать это тебе. Э-э, так. А вот это уже… странно — Оя? — Я непонимающе хлопнула глазами. — Я тебе чем-то не угодила? Тен-Тен сжала кулаки и еле слышно скрипнула зубами, а на глаза её опять навернулись слёзы. Эм… Гм. Что-то мне подсказывает, что начинать разговор всё же не стоило. — Нет, Ясу, против тебя я ничего не имею, — уже твёрже заговорила девушка, смахивая слёзы. — Просто это не совсем то, о чём тебе будет приятно услышать. Я лишь нахмурилась, склонив голову на бок, чтобы лучше видеть в темноте поблёскивающие влагой глаза девушки. — Но это касается меня напрямую, так ведь? — Скорее да, чем нет. — Тен-Тен шмыгнула носом и горько ухмыльнулась. — Прости, что говорю загадками. — А теперь мне действительно стало любопытно, тебане, — не убирая хмурости с лица, сказала я. — Уверена, что не хочешь сказать? Она неопределённо помотала головой, склонив голову к руке, чтобы вновь вытереть солёные дорожки. — А ты уверена, что хочешь знать? — спросила она тихо, опуская взгляд на руки. Вопреки всем её стараниям, слёзы продолжали течь по красным щекам. М-ма. Ослабевшая интуиция сжавшимся в животе комом подсказала, что оно того не стоит. Нужно ли мне знать? Не очень. Хочу ли, как спросила Тен-Тен? — Да, — я заглянула смотрящей на меня девушке в глаза, — думаю, что хочу. Настала минутная тишина. Такахаши вновь отвернулась, всё не прекращая лить слёзы, а усмешка никак не сходила с её губ. Вздохнув, она сложила руки на груди, откинулась на спинку скамейки и уже без усмешки, скрыв ту через силу, сказала: — Я люблю Неджи. — Сглотнув, она прикрыла глаза. — И сегодня я сказала ему это. Я прикусила губу, чтобы успеть удержать мученический вздох, так и рвущийся наружу. Я подсознательно ожидала чего-то подобного, раз в груди только неприятно засвербело, а удивлением и не пахло? Наверное. Вот чёрт. — Это не просто симпатия, а именно любовь, думаю… Была. — Смотря на мою не очень бурную реакцию, Тен-Тен досадливо прищурилась и поджала губы. — Знаешь, — продолжила куноичи, говоря уже совсем нехотя, — мне было очень обидно, когда я поняла, как он на тебя смотрит. Ещё на Чуунин Шикен заметила, а сейчас… — надрывный вздох, — а сейчас его чувства к тебе стали настолько очевидны, что об этом гудит вся больница. А ещё обиднее становится от того, что его чувства безответны. Я возмущённо нахмурилась. Резко захотелось возразить, однако это желание так же резко было пресечено мыслью: «Но ведь она права». Такахаши искоса на меня посмотрела и вскинула бровь, видно, таки прочитав на моём лице остаток негодования. В итоге я вновь промолчала, насупившись. Я определённо перестаю себя понимать. — Кимура-сан, — почему-то вновь вернулась девушка к вежливому обращению, — вы ведь его не любите? Я пожевала губу и постаралась хоть немного её отвлечь: — Говорю же, зови просто Яс… — Прошу, — она глубоко вздохнула, сделав недолгую паузу, — Кимура-сан, просто ответьте. …Ха-а, Ками-сама, дай мне сил. Хах, Тен-Тен, если б я знала, что отвечать, даттебане. Всё же чуть подумав, отвернулась и обречённо буркнула в сторону: — Не знаю я. Я вообще в этом не разбираюсь. Может, и люблю, что, по правде сказать, вряд ли. Может, и буду любить. Может, вообще сбегу из деревни к чертям от этой помолвки… После собственных слов я стала взглядом гипнотизировать притоптанную множеством посетителей больницы траву, уйдя в свои мысли, а Тен-Тен притихла совсем, перестав даже шмыгать носом. Так прошло около минуты, но потом тишину разорвал негромкий шорох одежды, раздавшийся сбоку. Повернувшись обратно к собеседнице, вопросительно заглянула той в лицо. Она уходит? — Не могу сказать, что было приятно поговорить с вами, — грустно улыбнулась девушка. — Простите, Кимура-сан, и не обижайтесь на мои слова, но скажу я вам вот что: вы его не заслуживаете. Я пойду. Доброй ночи. Напоследок одарив меня нечитаемым взглядом, она зашагала прочь с территории больницы. И я готова поклясться, что слышала, как меня послали к Кьюби в пасть и одарили парой комплиментов, состоящих из непечатных выражений. Почесав затылок, вздохнула. Я так понимаю, подружиться нам уже не суждено, да?..***
О-ох, как же я задолбалась… — Ясу! — грозно кричал Цукихито, насилуя кулаком дверь в мою комнату. — Ясу! Ясу-Ясу-Ясу-Ясу-Ясу! Я-я-я-ясу! Ясу, блядь! — Щас уши надеру за мат, личинка шинобивская! — рыкнула я, закрывая голову подушкой. — Уйди и дай поспать, паршивец! В дверь ещё раз с силой ударили, и я взвыла. — Да чего тебе надо?! — Я-я-я-я-я-я-ясу-у-у! — Да что, тебане?! — Поднимайся и спускайся вниз, вот что! — с насмешкой в голосе прикрикнул Цукихито, а потом, добавив ещё что-то вроде «и поторапливайся!» с громким топотом убежал на первый этаж. Убью мелкого, ну точно убью за такие «нежные» побудки. Но вставать всё же надо. Через силу поднявшись с кровати, наскоро напялила простое домашнее платьице по колено, завязала волосы в высокий хвост и, не заботясь о нескольких выбившихся прядях, что так и лезли в глаза, вышла из комнаты. Ноги от усталости были ватными, а мозг почти отказывался соображать. М-да, не стоило вчера по парку в раздумьях до раннего утра ходить, не стоило… — Доброе утро, Ясу-сама, — с бодренькой улыбкой поприветствовал меня Рикуши. — Будете завтракать? Завтрак?.. Я кивнула. Хм. Помотала головой. Подумав, опять кивнула, но после сразу отрицательно качнула. Рикуши меня не понял и склонил голову набок. — Доброе утро, — вздохнула я, смирившись с необходимостью что-то говорить. — И нет, завтракать я не буд… — Чё сказал, старик?! — раздалось со стороны кухни. Я заинтересованно вытянула шею, смотря Рикуши за спину. А он, кажется, стал нервно обливаться потом. — Что слышал, недоносок, — прозвучал голос Оши всё оттуда же. — Хреновый из тебя шиноби получится при такой-то подготовке. — Ах ты!.. — Сидеть! — это, несомненно, был Утаката. — Если сейчас придёт Ясу, а кухня в разгроме, кому потом отвечать? — Ута-нии, хочу рыбки! — Нори-чан, и ты там?.. — Слышь, старик, ты щас у меня за базар-то ответишь! — А ты бы свой «базар» подкорректировал, а то ведь от Ясу влетит, — вновь вмешался Утаката. — Всё-то тебе эта Ясу, старик номер два! — За старика сейчас ответишь, мелкий… — Ти-ише, тише, — постарался, видимо, всех успокоить Оши. А я, тем временем, не врубалась в происходящее. Нет, серьёзно, сколько я спала? Точно всего — мельком взглянула на часы, висящие в коридоре — полтора часа? Я потёрла переносицу и, отодвинув с пути нервно улыбающегося Рикуши, собралась было пойти на кухню, но меня — да сколько можно?! — остановил внезапный звонок в дверь. Все голоса на кухне мигом стихли, а из дверного проёма выглянула головка Нори-чан. Заприметив меня, она солнечно улыбнулась, подскочила ко мне, быстро обняла за ногу и поскакала к двери. Я стояла в ступоре. Рикуши стоял в ступоре. Народ на кухне молчал, что не могло не пугать. А Нори уже успела открыть дверь. — Братик Неджи! — радостно опознала она смурного, как и всегда, Хьюгу, стоящего на пороге. — А ты в гости? Захотелось состроить фейспалм. Нет, Нори-чан, он не в гости. Он жить сюда пришёл…