(Не) Кошачье дело

      Никогда не теряйтесь в подвалах замка. Неизведанных темных коридоров там намного больше, чем жилой части, освещенной бледными факелами и отсветами зеленого кафеля. Никто и никогда не забредает в окутанные непроглядным мраком глубины фундамента Хогвартса, ведь единожды войдя в лабиринт влажных подземелий, больше не возвратишься обратно. Отсюда есть только один выход — через широкую лестницу, ведущую в верхние ярусы школы из гостиных и спален Слизерина. И в то же время надежда вернуться исчезает для тех, кто нарушил неписанное правило школы. Подземелья не отпускают своих заложников.       Никогда не теряйтесь в подвалах замка. Никогда не пересекайте черту, проведенную светом последнего факела. За ней нет ничего хорошего. Ничего хорошего нет в темноте. Как и в гостиных Слизерина. Однажды сюда вошел старый, седой мужчина, и тьма больше не отпустила его. Тьма породила его последнее чудовище. Тьма поглощает все…       Когда еще не было такого правила, он стал виновником всех убийств, происходящих в этом кромешном мраке. Там, за чертой света последнего факела, исчезали дети. Глупые, любопытные дети. Хулиганьё, которое любит пощекотать себе нервы, полазить по необитаемым заброшкам и темным местам, в которых ни один разумный человек больше не побывает. Необитаемые заброшки… Нет, подвалы не заброшены. Больше нет. Давно уже нет. Никогда не теряйтесь в подвалах замка.       Всем — и ученикам, и профессорам — было раз и навсегда запрещено пересекать черту. Волна бесчисленных исчезновений прекратилась. Много, много лет назад. Тьма в подвалах заснула на долгие семьдесят лет. Она могла проспать вечность с тех пор, как старый седой человек с зеленым огнем в глазах создал ее. Она была готова ждать. Ждать столько, сколько нужно. Сколько придется. Пока имя Наследника не появится в списках учеников Салазара Слизерина…       Так ли на самом деле? Ни одна живая душа так долго не забредала в эти далекие дали, которые заканчиваются там, где начинаются, и бесконечны одновременно? Тогда, еще много лет назад, кто-то стал другом чудовищу. Тот, чьи маленькие лапки исходили каждый сантиметр Хогвартса. Тот, чья шерсть издает тусклое свечение в волшебной темноте подвалов, чьи зелено-желтые глаза очень давно не горели маячками навстречу трубам, в которых полно человеческих костей. Тот, кто пришел сегодня опять.       Такое гулкое эхо. Ее острый слух режет отзвук капели. Сквозняки мельком пробегаются по шелковистому меху и шепчутся вдогонку уходящей маленькой кошке. Он просыпается. Медленно, уже давно, уже с десяток лет назад он также щурил глаза при блеклом свечении пушистой гостьи. Он не желает ей зла, он не смотрит на нее. Только чувствует присутствие. Как тогда он чувствовал кого-то еще. Насссследник…       Он пришел и ушел точно так же, как пришел и ушел Салазар. Заставлял его убивать. А потом бросил. И опять повторится история… Да когда же ей суждено завершиться? Этого никто из них не знал. Не мог сказать. Может, сегодня… А может, через год. Через два, через двадцать два. Не важно. Это все не имеет значения. Как тогда, так и сейчас не имеет. Когда она трется мягкой головкой о его гладкую блеклую чешую и мурлычет, выгибая спинку. Она его понимает. Она его чувствует.       А он отворачивает голову, чтобы случайно не задеть ее взглядом и шипит, высовывая длинный раздвоенный язык: Сссссскорро, уже сссскоро…       И уползает в глубины пещер, ныряет глубоко в черные сточные воды, создавая легким, скользящим движением едва слышный всплеск. И рябь расходится по воде, но кошка знает, он смотрит, все еще наблюдает за ней. Еще некоторое время сидит в недвижимой позе, разглядывая, как двигаются с шумным скрежетом каменные змеи, когда он наконец уползает в одну из своих подводных пещер. Одиночество — вот его вечный бич. Пустые воды, совершенно пустые. Он вновь заснет и будет ждать. Да, ждать он готов долго. Пусть вечность или два дня — не имеет значения. Он будет ждать, пока сюда придет еще кто-то. Кто-то живой.