Осень прекращает гореть красными огнями за окном, примерно, в конце октября. Краски постепенно меркнут, сменяясь хрустящими коричневыми корочками-листьями, которые медленно падают вниз на протяжении ноября, навевая сосущее в груди чувство тоски. Точнее, демисезонной хандры, я бы сказала. А потом уже не хочется смотреть в окно на сереющий вдали пейзаж, все ждешь, когда же уже свалит этот ноябрь и снег сугробами залепит оконные стекла снаружи.
Последней вспышкой можно считать Хэллоуин, ночь с тридцать первого на первое. В то время уже блекнущие осенние костры на деревьях поддерживают яркие огни хэллоуинских тыковок, свеч в Большом Зале и разноцветные молнии шутливых заклинаний учеников. Ночь веселья, песен, танцев, вкусной еды, позднего времени отбоя… Миссис Норрис не может не проникнуться праздничной атмосферой.
Но в Большой Зал она не спешит. Шумный гром голосов, слившихся с не менее громкой музыкой, заставляет ее прижать уши и держаться от празднества подальше. Прячась в таких прекрасных, совершенно пустых коридорах, она ни в коем случае не теряет присутствие духа. Наоборот, запах и образ Хэллоуина проникает даже сквозь каменные стены. Он везде. Тишина наслаждается им. Идеально.
Никому не секрет, что коты обожают тишину. Они льнут к ней всем своим естеством. Их шерсть становится мягче, голос — нежнее, глубже, а настроение обретает такую редкую свою форму, как спокойствие. В такое время суток, как ночь, Миссис Норрис буквально сливается с тишиной. Она начинает мурлыкать себе под нос, запрыгивая на один из освещенных чистым белым светом подоконников. Она может сидеть там подолгу в одной позе, как это присуще всем котам. И наслаждаться, впитывать в себя тишину, свежий воздух, приносимый ветром сквозь окно, и спокойствие. В такие моменты ее главным другом становится ночь. Она щурит глаза и урчит от того, как едва заметная прохлада пробегает по шелковистому меху. Тише… Не смей нарушать ее идеальную тишину. Молчи. Не двигайся. Не дыши.
Миссис Норрис дремлет. Кому-то покажется, что она вот-вот откроет глаза и вперит в тебя свои зеленые маячки-мигалки. Но нет, сегодня ей слишком хорошо, слишком спокойно, чтобы ловить тебя за нарушение правил. Или все же нет… В любом случае, лучше проходи мимо. Один неверный шаг, и ты можешь с легкостью попасть в руки Филча, а она лишь хвостом поведет. Не стоит. Не рискуй.
— И-х-ха-ха-ха-ха-ха! Па-ра-рам-па-пам! — раздается вдруг над самым ухом. Она не спешит. Приоткрывает веки и прижимает сильнее уши.
Уйди, Пивз. Я сказала, уйди.
— Ага, Миссис Норрис! Лишайная кошка Филча! — Пивз злобно скалится и бьет тарелками-барабанами у нее над головой. — Х-ха, тварь блохастая, свали с моего подоконника!
Кошка издает глухой, утробный звук и сверкает глазами в сторону полтергейста, пригвоздив его к противоположной стене. Тот рвется, но этим только забавляет Миссис Норрис.
Я сказала, заткнулся и пошел отсюда к чертовой матери.
Хватка ослабевает, швыряя Пивза на каменный пол. На миг он проваливается сквозь него, но потом опять выскальзывает наружу и кружит вокруг кошки, продолжая ей досаждать:
— У, скотина! Ах, война, значит, да? Завтра на тебе живого места не останется. Уж мы с Кровавым Бароном об этом позаботимся…
Ты правда думаешь, что Кровавый Барон станет тебе помогать? Глупец. Иди, пока я тебя обратно в подвалы не отправила.
— Ути-пути, какие мы грозные! Нет, вы только послушайте, эта грязная кошка мне угрожает! — продолжал визжать Пивз, улетая дальше по коридору. — А вот и не так, а вот и не так! Я все равно нажалуюсь. Скотина! Блохастая! Вшивая, лишайная тварь!
Миссис Норрис недовольно фыркнула. Пивз был, пожалуй, единственным существом в Хогвартсе, которому никакие правила поперек горла не станут. «А изгнать его невозможно», — сказал бы Дамблдор. Ленивый, старый пень. Из-за полтергейстов жизнь в Хогвартсе становится проблемной: лишний балласт, если мягко говоря.
Сон исчез. Кошка рассердилась, спрыгнула с подоконника и выгнула спину.
Гаденыш-ш-ш
Одним словом описать нельзя, как осаждает их с Филчем жизнь этот неугомонный бездарь. И куда это он намылился с барабанами в ночь глухую?
Юбилей С-с-смерти… Безголовый Ник празднует юбилей…
Кошка поежилась, расправляя залежавшиеся лапки. Что-то Василиска сегодня не слышно. Сходить туда, что ли? От смертельной скуки сейчас хоть умри. Все в Большом Зале, Пивз и тот ушел раньше. До того, как Миссис Норрис отправила его блуждать по подвалам.
И вот она уже неспешно идет вслед за вопящим вдалеке полтергейстом, краем глаза вглядываясь в стены коридора. Не слышно. Что-то долго его не слышно. Назревает что-то недоброе…
Сердце предательски «екнуло». Что же он затевает на ночь глядя? Паршиво. Отчасти от того, что она не посвящена в его секретные планы.
Почти сразу же натыкается на Почти Безголового Ника. Он приветливо машет своей полупрозрачной рукой, на что кошка слегка подергивает усиками и щурит глаза. Тут, правда, не многим лучше, чем в Большом Зале. Громкая музыка, которая к тому же совершенно ужасна, несъедобная пища, которую приготовили для живых гостей (для кого же?) Вот разве что публика тут поинтереснее.
Праздничный зал в честь Юбилея Смерти тоже был украшен по-своему. Но впечатление это производило далеко не радостное: длинные, тонкие абсолютно чёрные свечи, горевшие ярко-синим пламенем, отбрасывая туманный, призрачный отблеск даже на лицах мертвых. Температура падала с каждым шагом. Миссис Норрис поежилась, присаживаясь на небольшом облезлом диване времен Годрика Гриффиндора, и постаралась не прислушиваться к музыке, которая звучала, примерно, как если бы тысяча ногтей скребла по огромной классной доске.
Устремив взгляд к двери с мыслями о том, что она здесь забыла, кошка увидела, как всколыхнулись чёрные бархатные портьеры, и в помещение прошествовали… Ах, вот еще, не было печали. Золотая троица.
Смею предположить, что они сейчас должны быть в Большом Зале.
— Дорогие мои друзья, — скорбно произнес Ник, — добро пожаловать, добро пожаловать… так рад, что вы смогли прийти…
Он сорвал шляпу с плюмажем и с поклоном пригласил их войти.
Трое второкурсников с опаской обходили жемчужно-белых прозрачных людей, коих тут было не меньше сотни. В основном кружащиеся над заполненной танцплощадкой они вальсировали под ужасный дребезжащий звук, издаваемый тремя десятками музыкальных пил, на которых играл оркестр, разместившийся на задрапированном чёрном возвышении. Над их головами сияла голубым светом люстра с ещё одной тысячей чёрных свечей. Дыхание превращалось в пар; они словно очутились в морозилке.
— Может, осмотримся? — предложил Гарри, мечтая согреть ноги. Троица все так же не замечала Миссис Норрис, которая внимательно следила за каждым их шагом.
— Осторожно, не пройдите сквозь кого-нибудь, — нервно сказал Рон, и они двинулись вдоль края танцплощадки. Они прошли мимо угрюмых монахинь, оборванца в цепях и Толстого Монаха, весёлого привидения Хаффлпаффа, беседовавшего с рыцарем с торчавшей изо лба стрелой. Все души были очень разные. Как внешне, так и поведением отличались друг от друга. Пожалуй, единственное, что их объединяло: все широко расступаются перед Кровавым Бароном — худым, покрытым серебристыми пятнами крови призраком Слизерина с пристальным взглядом.
— О, нет, только не это! — воскликнула Гермиона, внезапно останавливаясь. — Пошли обратно, обратно, я не хочу разговаривать с Плаксой Миртл…
— С кем? — переспросил Гарри, когда они быстро двинулись в противоположную сторону. Миссис Норрис удивленно фыркнула: странно, что вездесущий Поттер до сих пор не знает о ней.
— Она живёт в одной из кабинок в женском туалете на первом этаже. — Похоже, Гермиона удивилась не меньше.
— Живёт в туалете?
— Да. Он не работал весь год потому, что с ней постоянно случаются истерики и она всё затапливает. Я старалась не появляться там без крайней необходимости, это ужасно — пытаться справить нужду, когда она воет на тебя…
— Смотрите, еда! — сказал Рон.
На другом конце подземелья стоял длинный стол, также покрытый чёрным бархатом. Дети с нетерпением подошли к нему, но тут же застыли от ужаса. Кошка довольно улыбнулась: а вот и зря вы сюда пришли. Запах был отвратительный. На изящных серебряных блюдах были разложены большие гнилые рыбины; пироги, сгоревшие дотла, лежали на подносах; горбушка сыра, покрытая густой зелёной плесенью и, как гордость стола, возвышался огромный серый торт в форме надгробия, на котором кусочками дёгтя были выложены слова:
«Сэр Николас де Мимзи-Порпингтон»
«умер 31 октября 1492 года»
Гарри изумлённо наблюдал, как один дородный призрак приблизился к столу, низко наклонился, широко раскрыл рот и прошёл сквозь одного из вонючих лососей.
— Вы можете его попробовать, когда проходите сквозь него? — спросил у него Гарри.
— Почти, — печально ответил призрак и полетел прочь.
— Я думаю, они специально дают всему этому сгнить, чтобы получился запах посильнее, — со знанием дела сказала Гермиона, зажимая нос и нагибаясь, чтобы разглядеть сгнивший рубец.
— Может, пойдём? Меня тошнит, — сказал Рон.
Однако едва они повернулись, как из-под стола неожиданно вынырнул маленький человечек и повис перед ними.
— Привет, Пивз, — осторожно сказал Гарри.
В отличие от окружавших их привидений, полтергейст Пивз был прямой противоположностью бледности и прозрачности. На нём был ярко-оранжевый праздничный колпак, вращающийся галстук-бабочка, а на его круглом хитром лице сияла широкая ухмылка. Полтергейст звонко ударил барабанную дробь, от чего детям пришлось машинально зажать уши.
— Закусочки? — любезно поинтересовался он, протягивая миску с покрытым плесенью арахисом.
— Нет, спасибо, — ответила Гермиона.
— Я слышал, как вы говорили о бедной Миртл, — сказал Пивз, стреляя глазками. — До чего же грубо вы отозвались о бедной Миртл, — он глубоко вдохнул и завопил: — ЭЙ, МИРТЛ!
— О, нет, Пивз, не передавай ей, что я сказала, она сильно расстроится, — отчаянно зашептала Гермиона. — Я не хотела, я против неё не… э, привет, Миртл.
Миссис Норрис спрыгнула с дивана, собираясь убраться отсюда быстрее, чем Плакса Миртл затопит подземелье слезами, которые, к сожалению, были намного более реальны, чем она. Но только призрак подлетел к второкурсникам, намереваясь узнать, почему же это Гермиона считает ее прыщавой плаксой, их беседа была предотвращена.
Оркестр прекратил играть. Они, как и все в подземелье, замолчали, взволнованно озираясь, как вдруг протрубил охотничий горн.
— Ну, вот… началось, — с досадой произнёс Почти Безголовый Ник.
Сквозь стену подземелья влетела дюжина призрачных лошадей, на каждой восседал безголовый всадник. Общество бешено зааплодировало; Гарри тоже начал было аплодировать, но остановился, взглянув на лицо Ника.
Лошади проскакали в середину танцплощадки и остановились, то пятясь, то выступая вперед. Впереди всех был большой призрак, державший свою бородатую голову подмышкой, откуда она и дула в горн. Призрак спешился, поднял свою голову высоко в воздух, чтобы обозреть всю толпу, что вызвало волну смеха присутствующих, и подошел к Почти Безголовому Нику, приделывая голову обратно к шее.
— Ник! — взревел он. — Как поживаешь? Голова ещё на плечах?
Он грубо расхохотался и похлопал Почти Безголового Ника по плечу. Кошка фыркнула, останавливаясь у самого входа.
— Добро пожаловать, Патрик, — сдержанно поприветствовал его Ник.
— Живые! — вскрикнул сэр Патрик, заметив Гарри, Рона и Гермиону, подпрыгнув от притворного удивления, отчего голова его снова свалилась с плеч (толпа зашлась хохотом). Второкурсники удивленно заморгали глазами, не понимая, куда нужно смотреть: на пустое место в области шеи, или на отвалившуюся голову.
— Очень смешно, — мрачно заметил Почти Безголовый Ник. — Это — мои друзья. Гарри, Рон и…
— Не обращайте внимания на Ника! — завопила голова сэра Патрика с пола. — Всё дуется, что мы не позволяем ему присоединиться к охоте! Но я хочу сказать…
— Мне кажется, — торопливо произнёс Гарри под намекающим взглядом Ника, — что Ник очень ужасающий и…
— Ха! — воскликнула голова сэра Патрика, подпрыгивая на полу. — Готов поспорить, что это он просил тебя это сказать.
— А теперь, если все согласны уделить мне внимание, подошло время для моей речи! — громко сказал Почти Безголовый Ник, направляясь к подиуму и взбираясь в морозно-голубой свет прожектора.
— Мои покойные лорды, леди и джентльмены, с глубоким прискорбием я…
Но его никто больше не слушал. Сэр Патрик и прочие члены Безголовой Охоты устроили игру в Хоккей-с-Головой, и толпа повернулась к ним. Почти Безголовый Ник предпринял несколько слабых попыток снова завладеть вниманием аудитории, но сдался, когда мимо него под громкие одобрительные крики пролетела голова Сэра Патрика.
Вытерпеть еще хоть минуту этого беспорядка Миссис Норрис просто не смогла. Она коротко вильнула хвостом и скользнула обратно в темень, скрывавшую под своей пеленой мрачные подземелья. Усталость покрывала ее с ног до головы. Оставалось только надеяться, что Филч уже вернулся назад и разжег камин, ни то его кошке придется сделать это самой. Хотя наверняка этот старый черт сейчас в Большом Зале, допивает десятый бокал огневиски.
По пути к заветной каморке ей не встретилось ни одной живой души. Из Зала доносились шумные крики, музыка и все прочее, прочее… Никто не хотел идти спать.
Вот остается всего пара поворотов и пройти ряд панорамных окон и шастнуть в маленький лаз. Но судьба решила, что с кошки на сегодня еще не достаточно.
Джинни? Что она здесь делает?
Миссис Норрис застыла в начале коридора, словно под действием гипнотического заклинания, наблюдая, как маленькая гриффиндорка рисует что-то на стене. Ее руки дрожали, из глаз катились ручьями слезы, падая на кудри рыжих волос. Из порезанной ладони сочилась кровь, пальцы левой руки она макала в лужицу бордовой жидкости и выводила символы на стене. Кошка вздрогнула, ее глаза засветились от злости.
Что ты наделал…
Коридор был залит водой. Длинная шерсть на лапках и хвосте промокла, создавая тяжесть при ходьбе. С тонких усиков капала влага. Миссис Норрис не спеша подошла к девочке, виляя пушистым хвостом в стороны. Нужно позвать Филча немедленно.
Вдруг под ногами что-то ярко сверкнуло. Кошка невольно скользнула взглядом вниз, совершая самую большую ошибку в своей жизни… Внезапно возникшее отражение огромной змеиной морды в прозрачной луже подернулось тонкой мутной пеленой, постепенно обволакивающей и все остальное.
Что ты наделал…
