***
Кажется, я умираю. Почему мне так плохо? Еле открыв глаза, понимаю, что Ваня с Мироном куда-то волокут меня. Вернее, Мирон волочет, а Ваня гремит чем-то. Ключи? Мы дома. Видимо, да. – Поставь меня, – едва выговариваю. – Нет, ты в дрова. Мирон злится. – Я знаю, поставь. Он бесится еще больше, но опускает меня на пол, придерживая. – Я стою, все нормально, – говорить трудно. – Убью себя, пиздец. Я пошла в сторону гостиной. – Что ты собралась делать? – Ваня вышел из кухни. – Приходить в себя, – достав из косметички резинку, я завязала волосы и сняла кофту, бросив ее на стул. Взяв другую сумочку с душевыми принадлежностями, я вышла в коридор. – Заранее прошу прощения у сильно впечатлительных. Я прошла на кухню. Взяв бутылку воды, я открыла крышку и принялась жадно пить. Когда места в желудке, казалось, не осталось, я сделала еще несколько глотков, поставив бутылку. – А теперь, пожалуйста, зайдите на кухню и закройте дверь, – я вышла в коридор. Ваня вопросительно посмотрел на меня. – Пожалуйста, мне и так стыдно за произошедшее. Мирон кивнул и, толкнув Ваню в плечо, скрылся на кухне. Ваня зашел следом, закрывая дверь. Блять. Последний раз я делаю подобное. Больше никогда так не пить! Слышишь? Никогда. Зайдя в ванную и кинув сумочку на стиральную машинку, я, поправив хвост, встала на колени перед унитазом, засовывая два пальца себе в рот.***
– Че она собралась делать? – Ваня тоже был в слюни, но держался лучше, чем Софи. – Блевать она пошла. Тебе тоже не помешает, – я нервничал. С какого хуя, вопрос? Волнуюсь за нее? Возможно. – Ваня, не дай Бог, я узнаю, что ты опять спаиваешь ее, я тебя придушу. Окей? Я вспомнил о Боге? – Нихуя. Да ты влип. Когда тебя последний раз волновало, сколько твоя девка выжрала? Окей, без всяких. Перегнул. Из ванной слышались лишь едва уловимые звуки проточной воды. Включила воду в раковине. Спустя пару минут шум ненадолго прекратился, но потом вода снова зашуршала. Принимает душ.***
Пить любят все, а блевать – никто. Но иначе никак. Не умеешь пить – welcome. Приняв душ и, обмотавшись большим пушистым полотенцем, я вздохнула с облегчением. Кажется, оно Ванино. Но сейчас было совсем не важно. Голова также кружилась, но уже не тошнило. Это не могло не радовать. Хотелось есть. Пройдя в гостиную и сбросив полотенце на стул, я надела белье и спортивные черные штаны с тремя полосками и серую майку. Казалось, голова – полупустая бутылка, которую кто-то жестко взбалтывает, сотрясая содержимое. Но после душа было значительно легче. Расчесав волосы, я направилась на кухню.***
– Спасибо за понимание, – зайдя в кухню, я сразу же направилась к холодильнику. – Смотрю, ты бывалая, – Ваня выдавил из себя подобие смеха. – Закрыли тему, – жестко сказал Мирон, встав со стула и удалившись с кухни. – Мои поздравления, – чуть тихо сказал Ваня, скидывая кофту на пол. – Ты о чем? – Он весь твой. Я лишь промолчала в ответ. – Я в душ, – крикнул Мирон из коридора и скрылся в ванной. Спустя десять минут Мирон вышел, в душ ушел Ваня. Я обернулась на шум шагов, немного смутившись. Почему? Вопрос. Возможно, меня смутил голый торс Федорова, почти такие же, как у меня спортивные штаны и полотенце, перекинутое через лево плечо. Руки в карманах, стоит в дверном проеме и смотрит на меня, чуть наклонив голову влево. Глаза чуть прищурены, губы сжаты в тонкую линию. Все еще зол? Или просто задумался? Он подходит ближе, все также продолжая пристально смотреть, вжимает меня бедрами в кухонную тумбу, упирается в нее руками, будто захлопывает ловушку. Чуть вытягивает шею вперед, бегая глазами по моему лицу, также, с прищуром. Между бровями небольшая складочка, которую хочется разгладить пальцем. Так мы стоим, смотрим друг на друга, и вдруг он приближается, утыкаясь лицом куда-то мне за ухо, в волосы, шумно вдыхая. Мирон громко и часто дышит, будто задыхается. Чувствую, как он сжимает рукой прядь волос, комкая ее в ладони. Вздрагивает. А может, вздрагиваю я. Я уже не понимаю, что происходит. Голова гудит и кружится, не давая трезво думать. Пиздец. – Я уезжаю послезавтра. Голос севший, еле произношу эту фразу. – Уже? – Да. Он молчит несколько секунд, потом медленно спускается от уха к шее, также утыкаясь куда-то в ключицы. И снова шумно дышит, как астматик, заходящийся в приступе. Медленно беру руками его за скулы, смотрю в глаза. Где тот непобедимый МС? Взгляд, из дерзкого превратился во взгляд побитой собаки, скулящей и просящей ее пожалеть. Неужели это все из-за меня? Отпустив его лицо, притягиваю к себе, положив руки ему на талию, прижимаясь, утыкаюсь куда-то в грудь и, будто заразившись, начинаю также шумно вдыхать. Он стоит, понуро опустив голову и засунув руки в карманы, уткнувшись лицом мне макушку. Слышу, как Ваня входит на кухню, будто не замечая нас, подходит к плите, ставит чайник и садится за стол. Будто вернувшись в реальность, я отпускаю Мирона, вынуждая чуть отойти от себя. – Вань, у тебя есть что-нибудь из еды? Очень сильно хочу есть. Я возвращаюсь к холодильнику во второй раз. – Пока ты мылась, мы заказали пиццу, скоро привезут. – Да вы молодцы, – достав из холодильника сок, ставлю пакет на стол, поворачиваясь к шкафу за стаканами. Мирон все стоит, засунув руки в карманы. Потом, развернувшись и уперевшись ягодицами в тумбу, достает сигареты и зажигалку, закуривает. Поставив стаканы на стол, сажусь напротив Вани, который глядя на Мирона, тянется за своей пачкой в карман. Закуривает. Осталось только мне взять сигарету в зубы. Но я не делаю этого, лишь открыв коробку, наливаю сок и отпиваю. Люблю апельсиновый. Не знаю, сколько времени прошло, десять, пятнадцать минут, может, больше. Ничего не происходило. Мирон и Ваня курили, я, допив сок, крутила в руках пустой стакан. Наконец, зазвонил домофон. Ваня пошел открывать. Я подняла голову и посмотрела на Мирона, который все еще курил.Наша фортуна перед зеркальцем вертится, Примерив, часовой пояс верности - смертницы, Помнишь: никто не верил что мы вместе и женаты, Но нам карты спутал неумелый престидижитатор…
Звонил мой телефон. Так поздно могла звонить только Даша. Когда заиграл рингтон, Мирон замер, не успев поднести пальцы к губам. Но, как мне показалось, он замер не от удивления песне на рингтоне. Замер так, будто задумался, о чем-то очень важном. Оторвав от него взгляд, я поднялась со стула, направившись в гостиную.