I need a gangsta/Тайные желания отшельника 2

      Голова кружится. Пиздец как сильно, но спать совсем не хочется. Около часа назад мы решили, что пора закругляться. Вернее, Ваня решил, скучно ему, видите ли. Но против никто не был. Мамай с Дарио подорвались на тусу, кто-то позвонил, и они тут же умчались. После того, как парни ушли, Ваня, посидев с минуту, выдал, что нам тоже нужно тусить, и срочно. Отпираться было бесполезно. Переглянувшись с Мироном, мы синхронно кивнули, и Мирон вызвал такси.       И вот, мы в клубе. Или в баре. Какая нахрен разница? Сначала, единственное, что было мне по силам, это просто упасть на диванчик, отгороженный от танцпола подобием ширмы. Ваня со скоростью пули улетел к барной стойке, а Мирон сел рядом, оглядывая зал трезвым взглядом. Выпить он еще не успел.       После произошедшего в ванной, после того, как Мирон стоял, уткнувшись мне в шею, он, спустя минут пять, резко сорвался и ушел к парням. Я же еще какое-то время не могла прийти в себя. Сердце стучало быстрее, виски пульсировали, все тело горело. Придя в себя, я вышла к парням и тут же была проинформирована, что нужно «срочно ехать».        – Ребята, не киснем, я принес выпить, – пытаясь перекричать музыку, громко сообщил Евстигнеев, ставя перед нами бутылку и стаканы. Опять виски.        – Ваня, если у меня печень после этой поездки будет больше твоей башки, я тебя убью, - прокричала я другу в ухо, взяв стакан, заботливо наполненный другом. – Мирон, ты будешь? – повернувшись к мужчине, спросила я.       – Янович, пей, я сказал, – Ваня толкнул по столу стакан к другу, закинув содержимое свое стакана в себя. – Так, я хочу танцевать, – Евстигнеев хлопнул руками себе по бедрам, будто пытаясь взбодриться.       – Иди, – я, выпив стакан следом за другом, прокричала в ответ, – я скоро присоединюсь.       Ваня довольный, удалился, скрывшись в толпе. Повернувшись к Мирону, я поняла, что он все это время смотрел на нас.       – Вы с Ваней так сблизились, – посмотрев на меня, сказал Мирон.       – На самом деле, это его инициатива, – придвинувшись ближе к мужчине, я прислонилась своим плечом к его. – Не подойти он ко мне тогда… – резко замолчала.       ‒ То что бы было? – спросил мужчина, наклонив голову на бок.       И тут я поняла, что тот нежный и окрыленный всплеском чувств Мирон куда-то пропал. Сейчас, складывалось впечатление, что передо мной сидел будто и не он вовсе. Это был совсем другой Мирон. Не похожий на желающего погрузиться в «сопливую романтику», как в тот раз.       – Что ты вообще тут делаешь?       Кажется, я права. Мирон злится. То ли на меня, то ли на самого себя. За что? За то что я здесь?       – Вообще, не по вашу душу я здесь, – отвечаю ему в тон.       Говорить приходится громче, чем обычно, и это очень бесит.       – Ваня заметил в пекарне и решил, что не имеет права пройти мимо, судя по всему, – чуть отодвигаюсь от него, закидывая руки на спинку кожаного дивана, откидывая голову чуть назад.       Мирон молчит, смотрит на меня и ждет продолжения истории, то ли специально, то ли машинально повторив мою позу, откидываясь в угловой части дивана.       – Я приехала на конференцию по переводу, от университета. В булочную ту я пришла случайно, – приподнимаю голову и смотрю на его реакцию.       Молчит. Молчит и сверлит своим еврейским взглядом. И я думаю, я понимаю, почему. То, что было в ванной, было в порыве, вопрос только в порыве чего. Мой поцелуй и его реакция, его слова. Пожалел ли он, когда позвал меня поехать с ним, а я не приехала в аэропорт?       –Прости, – все, что смогла выдавить я из себя.       – За что? – он заинтересованно смотрит мне в глаза.       – Ты знаешь. Сейчас я поняла, что поступила ебано. Ну не могло мне прийти в голову, что ты серьезно это говорил, – я подаюсь вперед, приблизившись к нему, упираясь ладонями ему в бедро. – Не предупреждал меня никто, что после одной совместной пьянки, люди говорят такие вещи всерьез.       Будто со стороны, я слышу отчаяние в своем голосе. Пытаюсь оправдаться, но ему это нахуй не сдалось. Смотрю несколько секунд его в глаза, будто прошу его понять меня. Он смотрит в ответ, стеклянным взглядом, будто даже не слышит, что я говорю. Психую, и, схватив бутылку, делаю резкий глоток, чуть капая себе на грудь, пытаюсь пробраться к выходу.       На улице прохладно. Пробравшись через толпу желающих попасть в клуб, отхожу подальше, присаживаясь чуть дальше от фонарного столпа, на непонятно откуда взявшуюся скамейку.       Да, как оказалось, драма у меня в крови. Drama queen. Почему, блять, никто не объясняет тебе, как понять, когда люди говорят несерьезные вещи всерьез и наоборот?       Поставив бутылку на скамейку, я достаю телефон. 2:27. Заебись. Куда идти вообще сейчас? Все вещи у Вани, мой рюкзак с деньгами вообще у Мамая на квартире. Супер. Софья, ты фееричная долбоебина. Зачем вообще согласилась переехать в Ване? Вот зачем? Поди, знай. Надо найти Евстигнеева, забрать ключи и уехать к нему. Там отосплюсь и куплю билет домой. Приехала на конференцию, но я даже не помню, о чем она была. Синк эбаут ит, блять.       Откинувшись на скамейку, я закрыла глаза, опустив голову. Уйдя глубоко в свои мысли, я не услышала, как кто-то подошел, опустившись рядом. И кашлянул, привлекая внимание.       Мирон.       – Чего убежала-то?       Я не поднимала головы.       – Мне показалось, что своим молчанием ты вежливо попросил меня пойти нахуй.       Мужчина усмехнулся.       – Если бы я хотел тебя послать, то просто сделал бы это.       Я подняла голову, посмотрев на него.       – Правда, прости. Не думала я, что такое говорят серьезно, едва успев познакомиться с человеком, – я подняла ноги на скамейку, обняв их руками.       – Я уже достиг такого возраста, что все, что я произношу – всерьез.       – Возраст - не показатель. Можно в двадцать быть долбоебом, а можно и в сорок.       Мирон хмыкнул.       – А ты права.       Теперь уже пришла моя очередь пафосно хмыкать.       – Впредь знай, подобные вещи я никогда не скажу в шутку.       Федоров протянул руку в мою сторону, положив ладонь мне на колено.       – Глупая, маленькая.       – Кто-то говорил, что у меня в глазах усталости и грусти на десять лет вперед.       – Ума от этого не прибавилось.       – Иди в жопу.       – Не хорошо старшим грубить.       – Старший, иди-ка ты нахрен, – бросив на Мирона злой взгляд, снова утыкаюсь подбородком в колени.       Через мгновение после сказанных мною слов, чувствую, как резко становится чуть теплее. Он придвинулся ближе, привычным жестом обняв меня за плечи, прижав к себе. Привычным. Можно подумать, что мы together forever. Пф.       – Ну что, старый, как думаешь, не осудят тебя твои фанаты за мутки с малолеткой? – ехидно улыбаюсь, подняв голову, тут же натолкнувшись кончиком своего носа на его.       – Зараза.       Он мягко улыбается.       – Поцелуй меня, – неожиданно просит Федоров. – Как тогда, у Мамая. Поцелуй.       Молча смотрю на него. Всего пару секунд требуется моему мозгу, чтобы переварить просьбу. Медленно убрав свои руки с колен, и опустив ноги, упираюсь ладонями в край лавки, смотря ему в глаза. В них отражается свет фонаря, но, кажется, будто это они горят изнутри. Помедлив еще несколько секунд, неожиданно быстро для самой себя, обхватив его лицо руками, целую его в едва приоткрытые губы. Через мгновение пытаюсь отстраниться, но Мирон не позволяет, притягивая меня ближе за шею. Он не пытается углубить поцелуй, лишь едва ощутимо покусывает губы, будто боясь меня спугнуть. Количество алкоголя в моей крови решает взять все в свои руки, насильно заставляя меня пустить в ход язык. Но будто здравый смысл перебарывает эти несвойственные для меня порывы, заставляя отстраниться, не убирая руки с лица Мирона.       – Совсем пьяная? – уточняет Мирон, опуская руку от моей шеи.       – Совсем – глупо улыбаюсь, проводя пальцем по его щеке.       Убрав руки от лица Федорова, медленно разворачиваюсь к нему спиной, прижимаясь к его груди. Он следом притягивает меня ближе к себе одной рукой, утыкаясь носом мне в волосы.       – Не хочешь вернуться обратно?       Чуть откидываю голову на его груди в попытке увидеть его лицо.       – Надо бы, Ваня потерял нас, наверное, – аккуратно убрав его руку с себя, встаю со скамейки.       Встав перед ним, делаю шаг вперед, остановившись между его ног. Мирон медленно притягивает меня ближе, утыкаясь носом мне в живот.       – Такое ощущение, что тебе не тридцать два, а восемнадцать, – немного севшим голосом говорю я.       Он молчит.       – Слишком много романтики для взрослого брутального мужика.       – В каждом брутальном мужике живет маленькая ранимая девочка, – произносит Мирон, подняв на меня голову.       Я лишь усмехаюсь, положив руку на его лысую голову.       – Идем?       – Идем.       Мы направляемся в сторону входа.