Я - полицейский

       Люди — странные существа. Они не очень-то верны друг другу и часто предают дружбу. Нашего комиссариата, конечно, это не касается, но другие двуногие…        Вчера всю ночь мы с Рихардом работали, совсем не спали. А сегодня утром звонит звонилка. Ух, иногда я так на нее злюсь, что хочу покусать!        Но надо будить моего хозяина. Прыгнув на кровать со звонилкой в зубах, я пытаюсь его растолкать. Давай, Рихард. Просыпайся, ну, давай!        — Оставь меня в покое, Рекс. Мы же с тобой всю ночь работали, — бурчит он, но потом сдается, — ладно, твоя взяла.        В звонилку он тоже говорит сердито.        — Мозер слушает. Если звоните из-за ерунды, вам несдобровать.        Кажется, сейчас мы опять должны ехать на службу. Нет, не хочу. Не поеду! Я даже закрываю глаза, показывая, что не против поспать.        — Теперь он спать задумал. Вставай, Рекс. Чем ты лучше меня? Я тебе покажу самый большой и самый красивый парк Вены. Собак туда, как правило, не пускают.        Ладно, твоя взяла. Но взамен купишь мне много колбаски, понятно?        Рихард уходит в комнату, где чистит свои клыки и брызгает на себя водой. Рихард, может, не поедем на работу, давай поиграем? Ну давай поиграем!        Я приношу ему мяч, зову. Выйди, Рихард. Давай поиграем и спать. Подождут нехорошие человеки.        — Рекс, извини. Это для дела.        Мы, оказывается, едем не в участок, а в парк, где много красивых осенних листьев.        Я люблю ехать прямо на задание. Но не люблю, когда Рихард оставляет меня в машине, что, похоже, собрался сделать сейчас. Эй, ну куда ты пошел без меня?        — Рекс, посиди здесь.        Ну вот. Приходится сидеть и наблюдать, как в небе летают птицы. Эх, Рихард, ты мог бы взять меня с собой. Грустно, что ты решил меня оставить.        Но нет — я слышу свое имя и свист. Он меня зовет!        — Рекс! Иди ко мне!        Я бегу, бегу!        Рихард и Штоки хотят, чтобы я показал им настоящее место преступление. Дают команду «искать». Понюхав землю, я ищу. Иду медленно, беру след. Я должен найти. Это мой долг.        Нашел! Застыв на месте посреди ночных листьев, я радостно гавкаю, виляя хвостом. Видите — комиссар Рекс справился со своим заданием! Я молодец!        — Ну, молодец. А теперь отходи. Отходи. <tab Ладно. Я отхожу, показывая, что они могут работать вдвоем. Они осматривают листья. Наверное, тоже что-то ищут.        — Ну, по-моему, ничего особенного не видно.        — Почему же? Это очень похоже на след от волочения тела.        -Ты думаешь?        — Вызови специалистов, пусть здесь все оценят и возьмут образцы по всему участку.        У Штоки какой-то странный вид. Как будто его что-то напугало, или он не понимает. Рихард же активно топает по месту преступления.        — Ни платья, ни сумочки, ничего.        — Может, он ее в другом месте убил, а здесь просто спрятал?        — Вряд ли. Подумай сам. Он доставляет ее сюда. Во-первых, как? Не потащит же он ее через парк на себе?        — Кое-кому из работающих во дворце разрешено приезжать сюда на автомобиле.        — Ты бы свою жертву оставил на рабочем месте?        — Я нет, но…        — То-то и оно. Он приводит ее сюда, а дальше перетаскивает ее в кучу с листьями? Почему он ее сразу не оставил там?        — Ты считаешь, он ее тут убил?        — Да, но где ее платье и сумочка?        — Может, их просто не было?        — Ты со многими женщинами общаешься?        — Только с женой, но…        — Вот именно.        — Что ты хочешь этим сказать?        Они ушли, а мне разрешили побегать. Прогулка! Люблю прогулку! Буду бежать и зарываться носом в землю, мне нравится, как его щекочет то, что люди называют «листьями».        Следующим утром мы едем к Лео. Люблю Лео, он меня по голове гладит, и еще со мной разговаривает много. Но идти к нему сегодня не хочу. Так что, Рихард оставляет меня, а возвращается какой-то задумчивый. Наверное, узнал что-то новое от нашего друга Лео.        Заехав в магазин за булками, (свою я тут же съел, не раздумывая), мы отправляемся в участок. Хеллерер и Штоки там работают за своей машиной на столе.        — Из заявлений о пропавших без вести ни одно не подходит. Странно, что женщины с такой внешностью, никто не хватился.        — Так много одиноких женщин, что, если кто из них исчезнет, никто и не заметит.        — У вас есть какие-нибудь новости?        — Никакой информации. Наверное, не остается ничего другого как пройтись с ее бельем по магазинам.        Я развалился около стола Рихарда. Кажется, Штоки собрался забрать Рихардову булку и мой хозяин его за это отругал.        — Куда могли деться платье и сумочка?        — Мы конечно могли обыскать весь парк, но нам на это людей не выделят.        — Нужно еще раз побывать в парке с собакой.        «Собака?» Кто сказал «собака?» Гав! Что делать? Гав-гав!        — Но мне не говорят, что делать. Значит, пока моя помощь не нужна. Ну ладно, буду валяться в ногах у Рихарда и спать. Я устал.        — Пошлите фотографии женщины в газеты. Может объявится кто-то кто ее знал?        — А Доктор Граф что-нибудь установил?        — Ничего особенного кроме того что она действительно разгуливала в одном нижнем белье и шубе.        — В такое время года? Это очень подозрительно.        — Можно мне все же пройти к своему письменному столу?        Рихард, ты что? Бурчишь на меня? Сердишься? Ну ладно. Зевнув, я отхожу от стола, освобождая ему проход. Мог бы меня и не трогать, не только он сегодня не выспался.        Когда приходит какая-то старая самка человека и они работают за машиной на столе, я почти не подаю признаков жизни. Слишком хочу спать. Не нужно меня трогать, пожалуйста.        Утром мы снова едем к другим животным. И снова Рихард не разрешает мне с ним пойти. Почему? Я тоже полицейский на службе, я должен пойти!        — Рекс, нет. Собакам в зоопарк нельзя. А то ты там кого-нибудь испугаешь. Сиди здесь, жди меня.        Ну вот. Ну ладно, буду ждать… Что мне еще остается?        Он выходит из машины, а я наблюдаю, как он идет по дорожке.        Его не было долго. Я успел даже вздремнуть и, кажется, захрапеть.        Мы приехали в участок и я прыгнул на свою тумбу. Сегодня, наверное, мы больше никуда не поедем. Ну и хорошо. Комиссар Рекс слишком устал, слишком устал. У меня даже не хватает сил одним глазом наблюдать, как они опять работают на квадратной машине.        — Пожалуйста! Имеется судимость за попытку изнасилования!        — Не было изнасилования, даже попытки не было, нет признаков того, что она отбивалась. Ее просто убили.        На звук звонилки откликается Хеллерер. Они все оживились, наверное, он сказал им что-то важное. Хорошо-хорошо, только скажите, что мы больше никуда не поедем сегодня, я отказываюсь!        — Мы теперь знаем имя этой женщины. Некая Хиннес Виланд. Она живет недалеко от этого места.        — Хорошо.        Нет, сегодня мои человеки еще копались в своих столах, потом работали за квадратными машинами, пили этот странно пахнущий горячий напиток, и разъехались по домам, где я уснул, не успев как следует помыться.        На утро мы едем к кому-то домой. Наверное, к той самке, которую все в последнее время ищут. Здесь ковры, но меня никто не ругает за то, что я на них лежу. Рихард разговаривает с какой-то старой самкой человека, Штоки ходит по квартире, заложив лапы назад (как у человеков так получается?).        — Я прихожу убирать два раза в неделю. Поэтому ее отсутствие я не заметила. И только сегодня утром, когда я увидела фотографию…        Рихард иногда поглаживает меня по холке. Правильно, меня не нужно забывать.        Потом мы приходим к каким-то людям, которые одели на свою шкуру белое, такое, как у Лео. Они называются «врачи». Рихард уходит, а я тем временем, играю с весьма милой человеческой самкой. Она даже чешет мне шею. Не скажу, что мне это очень сильно нравится, но — неплохо.        От врача мы едем в парк. Рихард, ты решил со мной гулять, или все потому, что мы снова работаем? В последнее время мы часто здесь работаем и мне это даже очень нравится. Птицы кричат, свежий воздух, лапы ходят по чему-то мягкому. Здорово.        — Рекс, послушай. Нам нужна сумочка. Понимаешь? Шанс очень маленький, но, может, есть следы преступления? Ищи, Рекс, ищи.        Значит, мы все же здесь для работы. Он дает мне «ищи». Рихард, но ведь мой нос ничего не чует! Запах такой слабый!        Я кручусь, я ищу, я пытаюсь, чтобы этот запах не убежал от меня, но он убегает. В конце концов, я просто бегаю вокруг своего хвоста. Мне очень жаль, Рихард, но ничего не получилось. Я не могу «ищи», когда почти не чувствую запаха.        Присев рядом, Рихард ласково гладит меня по холке:        — Ну что, Рекс? Ну что, бросим это дело. Ладно. Ничего не поделаешь. Ладно-ладно. Беги.        Можно бежать? Хорошо, Рихард. Спасибо. Я очень рад, что ты не сердишься, потому что я не смог найти и не выполнил «ищи».        Там наша машина. Надо идти туда. Сейчас мы в нее сядем и поедем на работу снова — в участок.        Стоп! Я слышу! Да, я точно чую! Это очень знакомый запах! Это тот запах, который нужен Рихарду!        Рихард, иди сюда! Гав-гав-гав! Иди сюда!        Я ныряю в кусты, ведомый запахом. Я знаю этот запах. Только что я чуял именно его. Сейчас я что-то найду. Есть!        В пасти я приношу что-то, что издает звук, похожий на тот, который издают колбаски, прежде чем их открывают.        — Молодец, Рекс. Ну, Рекс. Ищи. Ищи, Рекс.        Да, ищу. Здесь еще что-то есть, Рихард. Ты, главное, не волнуйся. Я выполню команду.        Найдя, я беру нужную Рихарду вещь (она небольшая) в пасть и выхожу из-за кустов, показывая, что нашел.        — Молодец, Рекс.        Хороший день, правда, Рихард, да?        Потом мы опять идем к этому двуногому в белом, и меня снова встречает эта милая самочка, Рихард опять не разрешил мне идти с ним, зато дал мячик в зубы и погладил:        — А ты посиди здесь. Можешь пока поиграть. Сиди здесь.        Самочка в белом мне улыбается, сидя за своим столом и шурша, как Рихард пакетами, когда открывает булки с колбасой.        Рихард, мне не нравится двуногий, который с тобой разговаривает, хоть он и одет так же, как наш Лео. Едва открывается дверь, я вхожу к ним, подавая двуногому мяч.        Рихард повысил голос, но он должен знать, что я делаю свою работу. Наверное, он для этого двуногого притворяется, что не знает.        — Ты что, еще играть здесь вздумал?        Двуногий поднимает мою игрушку и отдает мне.        — На, держи свой мяч.        Выходя, я внимательно смотрю на двуногого. Ты мне не нравишься, человек, ты мне не нравишься. Ты какой-то очень странный, носом чую.        — Молодец, Рекс.        Рихард гладит меня по спине. Он понял, что я выполнил свою работу. Он считает, что я выполнил ее хорошо.        А вечером — ура! — мы идем увидеть Макса, правда, туда, где все пьют тот странный напиток, запах которого мне по-прежнему не нравится, и играют в шарики. Пока Рихард и Макс говорят, я катаю шарики по столу. Интересно, я правильно это делаю, так, как человеки?        — Если бы я знал, где платье этой Вилланд.        — Я тебе скажу, где оно. Висит у нее дома в шкафу. С тех пор, как ты развелся с женой, совсем перестал разбираться в женщинах. Она надела платье на голое тело. Может быть, она хотела произвести на кого-то впечатление.        — В такую погоду?        — Это очень похоже на жест отчаяния.        — Ее любовник не хочет продолжать с ней отношения, она надевает шубу на голое тело, и идет разговаривать, желая удержать его.        Мы поехали домой, и весь вечер провели у телевизора. Рихард уснул прямо на диване, пришлось будить его, лизать ему морду. Он пошел в кровать, а я спал под его дверью с мячом в зубах. У        Утром мы снова работаем в парке. От одного двуногого сильно пахнет животными, не собаками, но другими. Когда я его обнюхиваю, он нервничает. Я ничего ему не сделаю, у меня нет желания его кусать. Он не очень плохой двуногий. Не тот, кого я ищу.        — Это ваша собака?        — Да, наверняка учуяла что-то.        — От меня хищниками пахнет. Собаки на такое реагируют.        Здесь еще тот нехороший врач, которому я давал мячик, и милая женщина, которая меня гладила, пока Рихард уходил. Я всех обнюхиваю. Я иду искать. Я ищу. Я обязательно найду. Хорошие полицейские, как мы с Рихардом, всегда все находим.        Рихард ходит туда-сюда и, раз я слышу его голос, значит, разговаривает со своими собратьями.        — Господин Каразек признался что орудие убийство он спрятал в листья, а затем выбросил. Одежда Господина Каразека пропитана хищниками. А значит, такой же запах должно иметь и орудие убийства.        Нашел! Я нашел палку! Я нашел то, что иногда Рихард называет «апорт!». Вернувшись, я бросаю палку под ноги этому человеку, от которого пахнет животными: гав!        — Я правда не убивал!        Почему он испугался? Из-за того, что я лаял? Я не хотел его напугать и лаял не громко. Извини, человек. Ты не убийца. И тот врач, который мне не очень нравится, — тоже. Иногда убийцами оказываются совсем не плохие люди. Как сейчас, эта милая самка двуногих, которая со мной оставалась, пока Рихард уходил в другую комнату.        Я кладу палку у ее ног и Рихард подходит к ней.        Она убийца. И мне не нравится, что это — именно она.        — Госпожа Фукс, в течение многих лет вы видели, что ваш муж изменяет вам со своими пациентками. Несмотря на это, вы любили его. Вы помогали ему принимать больных и абсолютно точно знали, когда и где у вашего мужа свидание. Но в этот день вы хотели до него поговорить с госпожой Виланд и, наверное, убедить ее отказаться от вашего мужа. Однако, она вас спровоцировала и тогда вы подняли эту ветку и…        — Вы говорите совершенно нелепые вещи.        — Вы подняли эту ветку и ударили.        — Да с чего вы это взяли?        — При ударе откололись кусочки ветки. Мы их нашли на месте преступления и частично — в голове убитой.        — Что за чепуха?        — Медэкстперт сказал, что, вполне возможно, что сам преступник мог пораниться. И тут я вспомнил вашу руку. У вас ведь на пальце пластырь. Готов поспорить, что мы найдем под ним частички древесины, имеющие отношения к этой ветке.        Она такая грустная. Я чувствую, что ей грустно и плохо.        — У него всегда были любовницы. Но в этот раз я испугалась, что могу окончательно его потерять.        — А я в этот день как раз хотел порвать с ней.        Мы с Рихардом уходим. Я вижу, как из ее глаз течет та жидкость, что почти всегда, когда человекам плохо. Ее двуногий ее обнимает, как Рихард меня, когда мы грустим.        Сейчас мне тоже грустно. Мне жаль эту женщину.        Не всегда убивают только плохие люди. Иногда убийцами становятся хорошие.