Ведьма в бегах

      Я незаметно подкралась к низенькому старичку, круглому, как водружённый на крышу городской мэрии с претензией на культурную ценность шар. Он силился рассмотреть нечто интересное в замочной скважине моего салона, я угрожающе наклонилась, нависнув над мужчиной, отчего на его мышино-серый длинный балахон упала тень, и, уперев руки в бока, кашлянула.       — Что-то потеряли? — поинтересовалась я, придав своей речи налёт провинциальности. Практически проглатывая согласные и растягивая гласные, я получила звучание, которое даже меня удивило, что говорить об испуганно подпрыгнувшем мужчине.       Его обвисшие пухлые щеки, затряслись от того как резко он обернулся, уставившись на меня в упор. Он, тем не менее, умудрялся выглядеть хитрым лисом, а не стариком, коим на самом деле являлся.       — Да вот… — Крайне содержательно развёл он руками.       Я многозначительно покивала, соглашаясь со столь незамысловатым объяснением. Сама же думала о том, что хорошо бы его поиски не были направлены на обнаружение добровольца для ритуального самосожжения. Своего визитёра я узнала, едва увидев, и потому примерно понимала, в какую сторону подует ветер. К счастью, конкретно с этим ответвлением религиозных идей, я однажды уже имела дело.       — Если решили поиграть в инквизицию, то это не по адресу, но куда двигаться показать могу, — категорично заявила я, кивая на здание юстиции.       — Да нет, я совсем по другому вопросу. Тут объявилась одна организация, — издалека начал сектант.       — Прошу прощения, падре.       — Я проповедник! Свои заморские словечки оставьте для еретиков!       Не особо видя разницы, я приняла во внимание его эмоциональное исправление.       — Значит, снова конкуренты? Да, крайне неприятная ситуация для перспективной секты, только-только набирающей своих прихожан. — Покачала я головой.       — Так в этом и проблема. Они людей уводят. Обманывают простой народ ради личной наживы. А вера она одна настоящая и никак иначе быть не может.       — Ага. — Кивнула я. — И бог един. Только вот с этим вам лучше напрямую к епископу обратиться и ещё, пожалуй, на Остров напишите. Они вам и ответят, первый о том какая вера настоящая, а вторые насколько вы все не правы в принципе.       — Вы не разделяете моих убеждений? — крайне печально спросил он.       — Это не имеет значения, лучше скажите, что именно вам нужно.       — Чудо.       Я не сдержала смешок.       — Мне бы тоже не помешало.       — Божественное явление, — раздражённо пояснил проповедник, не понимая причин для моего сарказма.       — Чтобы народ поверил, наконец, и больше не сомневался.       — Предлагаете организовать в ваш приход явление богини, как там её, которую мы с вами сами и выдумали в прошлом году?       Брови мужчины возмущённо взлетели вверх, но секундное замешательство сменилось испуганно брошенным за спину взглядом.       — Ш-ш-ш, не так громко.       — Может быть, обсудим дела в более закрытом помещении? — Очаровательно улыбнувшись, я отворила дверь и подавая личный пример, шагнула во внутрь.              * * *               Расположившись прямо на холодном каменном полу, я сидела, уткнувшись взглядом в свой помятый подол, я всхлипнула, давя не желавшие выступать слезы. Как на зло глаза оставались предательски сухими.       Я резко вскинула голову, услышав глухой звук шагов разносившийся по пустому храму. Сегодня здесь никого не было, и я словно в насмешку над самой собой решила провести вечер здесь. Говорят, в доме веры помыслы очищаются, а на душе становится легче. Говорят, здесь приходит покой. Я не верила, что нечто божественное может наблюдать за нами, ходящими по земле, как и в то, что немые стены способны излечить боль, пожиравшую меня изнутри.       После похорон прошло семь дней, но осознание потери пока не пришло. Разум понимал произошедшее, а сердце отказывалось принимать реальность, жажда остаться в коконе собственных иллюзий. Уже неделя, как эмоции меня покинули. Я равнодушно приняла все соболезнования, так же не глядя подмахнула бумаги о передаче мне титула и имущества.        Единственная мысль, оставшаяся в голове, оглушающе кричала, срываясь на мерзкий визг. Что делать? Я абсолютно точно не понимала, как дальше жить, а потому слушала. Меня приглашали ко двору, и на балы городской аристократии. Мне советовали уехать к тетке в деревню. Громогласно твердили уйти в монастырь. И вот теперь пришло время выслушать еще одного советчика.        - Леди Картер?        - Добрый вечер, лорд Эдинвейл. Вы хотели меня видеть?        - Тот вопрос, что вы мне прислали, он несколько не обычен. К городскому магу редко обращаются с такими проблемами, - мужчина присел рядом. но не на колени, а на стоявшую у стены лавку.        - Мне казалось, это ваша работа, следить за нарушениями в городе.        - Я всего лишь консультант и наблюдатель. И никак не лорд-дознаватель. Я не могу вести расследования, даже не смотря на все ваши доводы. Да, леди, я имею доступ к некоторым материалам, но это ничего не значит.        - Сколько? - мой голос прозвучал слишком резко, но грубость это последнее, что могло меня волновать в этой ситуации.       Мужчина задумчиво потер тонкий горбатый нос и хмыкнул.       - Уж не думаете ли вы, что мне нужна взятка. Леди, напишите письмо на Обетованный остров. вам обязательно ответят. Боюсь, что даже при желании не смогу помочь вам. То, о чем вы говорили, не реально. Я не знаю, почему вы отказываетесь верить в то, что смерть ваших родителей это несчастный случай. Вернее, это объяснимо. Люди часто пытаются спихнуть все на магию. Но это навет. Я знаю всех магов живущих в городе и никто из них не смог сотворить такого.       Я криво усмехнулась, зная, что в темноте практически не видно моего лица.       - Я повторю: сколько?       - Триста золотых.       Мужчина резко встал, опасливо оглядываясь, но зал все еще был пуст. Не потрудившись поднять на него взгляд, я кивнула.       - Договорились, - чувствуя как маг, поняв, что продешевил, обиженно дернулся. - От вас я хочу данные о всех известных вам магах, а я сама смогу решить, кто мог, а кто нет совершить убийство. Это не ваша забота, лорд Эдинвейл.       После того как Остров отказался выдавать мне список имен, я решала действовать сама. Нескольких знала лично, с десяток удалось собрать с чужих уст, но вот наиболее полную картину я надеялась получить у городского мага.       Мужчина недавно перевелся в столицу с севера. Причин я не знала, но логично, что в той глуши образованному человеку делать нечего. Как и все помешанные на науке, он жадно корпел над пыльными фолиантами, но имея весьма любопытную натуру, он не терял связи с миром, собирая всю информацию. Я лично не знала Эдинвейла раньше. Он был старше меня на десяток лет, и последние годы проторчал в какой-то деревне, не показывая носа на острове. Но и он не был со мной знаком, что играло на руку. В этом городе мало кто знал, что баронесса одаренная, а те кто владели информацией. никогда не проколятся, уж я об этом позаботилась. Да, опасно, но только клятвы на крови способны обеспечить должный уровень доверия. А то, что данный вид магии запрещен, меня волновало мало.       С другой стороны, именно по этой причине я не верила формальным отпискам с острова и не желала принимать их доводы о невозможности моих предположений. Если уж простая студентка, не самая умная, хотя и довольно способная, может пользоваться запрещенной магией, тогда почему бы не существовать клану отступников, поглощавших силу запретными ритуалами.       После моего обращения меня подняли на смех. Стоило мне приехать на остров, как каждый, кто был в курсе, не забыл помянуть факт моей глупости. Как раз где-то между приветствием и соболезнованиями. тогда я поняла, что друзей среди этих наивных, закрывшихся от мира глупцов у меня уже нет.       Я медленно поднялась на ноги, расправляя заломы на платье и пожала протянутую руку лорда, смотревшего на меня с подозрительным прищуром. В его глазах я была маленькой глупой леди, жаждущей мести, настолько, что разбрасывалась скромным наследством по пустякам. Никого переубеждать я не собиралась, уж лучше так, этот человек хотя бы меня не знает, и не понимает насколько серьезно я настроена докопаться до правды.       Дождавшись пока маг выйдет, я развернулась к постаменту с ликом создателя и грустно улыбнулась.       - А вот и мое обещанное благословение.              * * *              Полдень ещё не наступил, а я уже была на месте — в храме, с трудом вмещавшем в себя полсотни человек. Но сейчас в этом и не было необходимости, потому что приход состоял от силы из пары десятков. Остальные заблудшие души отправились искать веру в других местах. Именно эта проблема и беспокоила моего заказчика.       В его виденье количество прихожан напрямую влияло на качество его собственной жизни, и потому он был готов пусть и с немалым сожалением, но расстаться с пятидесятью золотыми монетами. Пользуясь своим положением, я, тоном, не терпящим возражений, потребовала ещё пять, сославшись на необходимые для работы расходы.       Пройдя по пустому тёмному залу, я приметила несколько мест, подходивших для моих целей, и вернулась обратно к выходу, за оставленной прямо на пороге серой холщёвой сумкой.       Прошлым вечером, размышляя над сценарием заказанного представления, я сразу отказалась от банального выступления перед публикой, это было бы неестественно и могло скорее оттолкнуть народ, чем привлечь. Не желая рисковать, я решила воспользоваться проверенным способом, так сказать вернуться к корням.       Естественно, в моем роду не было, да и не могло быть никаких травников. Это профессия всегда была в ходу только у простого народа, аристократия же до копания в земле в поисках полезных корений или мха не опускалась. Возможно, в родственниках у меня и водились другие одарённые, знающие основы, но это всё равно мне ничего не давало, тем более, что о таких людях я ничего не знала, всего лишь обоснованно предполагала. Я же, никогда не считая себя типичной представительницей дворянства, не отрицала полезности некоторых умений и потому в своё время освоила эту нелёгкую науку.       Вытащив из кладовой, в которую доступ был закрыт даже для Анны, три мутных от пыли склянки, я расставила их перед собой на тяжёлой каменной столешнице, и, покопавшись в навесном шкафчике, разложила несколько пучков засушенных трав, добавив их в композицию. Приготовления не заняли много времени, всё нужное у меня всегда было под рукой, а потому через час я рассчитывала закончить работу.       В новый блестящий котелок, без намёка на скопившийся нагар и копоть, я покрошила пучки, которые рассыпались в пыль, стоило лишь потереть их пальцами и добавить минимальный магический импульс. Не беспокоясь о необходимости точного воспроизведения записанного в книге рецепта заклинания, я в большей степени импровизировала.       Я могла себе позволить такие вольные неаккуратности, потому что чувствовала малейшие колебания потоков. Сделав простенький наговор, призванный больше дезориентировать, чем одурманить, доступный любой деревенской ведьме, сроду не учившейся Академии, я ссыпала в посудину десяток тонких заранее купленных в лавке у храма свечей.       Теперь предстояла самая важная часть работы: сделать из простых ароматных палочек магический предмет. Мерно помешивая плавящийся воск, соединившийся с остальными ингредиентами, я тем временем другой рукой расчерчивала воздух знаками, добавляя в свечи часть своей силы. Как только накатившая усталость подсказала мне, что заклинание завершено, я стёрла со лба выступившие капельки пота и потушила огонь. Осторожно, стараясь не касаться горячего воска, я залила несколько формочек с заранее приготовленным фитильком, вымоченным в отваре. Полезности в плане магии тот отвар не имел, зато, вступая в реакцию при горении, он образовывал цветные клубы дыма, что добавляло эффектности.       Как только свечи были готовы, одним махом я сгребла их в сумку и отправилась в назначенное место. План был простым: одурманить и внушить. Только вот одними травками здесь не обойтись, а потому я лично должна была присутствовать во время службы.       Никуда не торопясь, я рассовала свечи во все имевшиеся в зале подсвечники, надеясь, что сама не задохнусь от такой концентрации. К счастью, благодаря сильной ауре и постоянному контакту с подобными вещами, у меня был иммунитет, но кто знает, как всё может обернуться. Подумав об этом, я тут же прикинула вероятность того, что в приходе окажутся одарённые, но отмела эту идею. А даже если и объявятся такие индивиды со странным мировоззрением, это их личные проблемы.       — Пусть проповедник с ними сам и разбирается. Может даже посланниками дьявола объявить, мне особо нет дела до этого, — легкомысленно хмыкнула я, не особо заботясь о судьбе собратьев.       Эгоизм это дело прогрессирующее. Со временем, в связи с некоторыми особенностями моего стиля жизни, он глубоко пустил корни и покидать благодатную почву намерен не был. Я же вообще предпочитала не забивать голову ничем, что могло отвлекать от получения удовольствия от своей работы. Если постоянно задумываться над тем, чем все это может вылиться, в том числе и для меня лично, или переживать о бедных и несчастных, можно здорово подпортить качество собственной жизни и вряд ли об этом кто-то будет печалиться кроме меня самой.       Имея в голове давно сформировавшееся мнение по этому поводу в купе с покинувшей меня совестью, я шла протоптанной дорожкой, которая почему-то начинала петлять.       Оглядев результат своей незамысловатой работы, я сочла его удовлетворительным и, накинув на голову серый платок, а на плечи такой же плащ, пристроилась в углу зала у подножия какой-то статуи. Стоять на коленях я не намеревалась, а потому подложила заранее принесённую подушку для собственного удобства. Я бросила безразличный взгляд снизу вверх на возвышавшееся прямо надо мной каменное изваяние, призванное, видимо, олицетворять богиню, и, найдя его похожим на один из фонтанов перед Раливийскийм мостом, потеряла к ней всякий интерес.       — Ну никакой фантазии, сплошное воровство.       Служба началась спустя час, когда мне уже порядком надоело стоять в неудобной позе, изображая из себя праведную прихожанку. Проповедник начал свою речь издалека, но я не особо вслушивалась. Стоило лишь отметить, что весь смысл сводился к возвращению заблудших душ на путь истинный. Не имея возможности развлечь себя подобными историями, я напряжённо вглядывалась в лица людей, ставя лёгкие, быстро исчезающие зацепки на аурах. То, что они не приносили вреда и не оставались после воздействия, позволяло сохранять своё инкогнито и факт самого применения.       Мне нужно было дождаться практически окончания, того самого пика, когда голос проповедника достигал высшей ноты, разлетаясь по залу, проникая в умы, а потом переходил на шёпот, который звучал ещё громче. Именно этот миг я и выбрала для активации заранее наложенной магии.       Быстрый шёпот священника всё продолжался, но теперь люди воспринимали его иначе, что можно было определить по их удивлённым лицам. Каждый почувствовал этот пробирающий до дрожи холодок исходящий изнутри, сжимающий горло и туманивший разум. Люди осторожно бросали взгляды на соседей, проверяя, только ли с ним происходит подобное.       Не давая им много времени на осознание, одним движением пальцев, я зажгла все расставленные мною свечи. Они отзывчиво вспыхнули зелёным пламенем, в котором мелькнули отголоски кроваво-красного.       Помещение поглотил приторный сладковатый дым, тут же послушно заполнивший лёгкие прихожан. Тем временем я нашёптывала заклинание, не переставая изящно расчерчивать воздух пальцами, словно играла на невидимой арфе. Но никто не обращал внимания на мелькавшую тут и там серую фигуру ведьмы, от близости которой голова начинала блаженно кружиться, помещение плыть, покрываясь волнами, а причудливые клубы дыма образовывать силуэты.       Ещё миг и, дождавшись вопросительных и обеспокоенных возгласов, я снова махнула рукой, отчего дым стал плотнее, приобрёл зловещее голубоватое сияние, и в нем проступил лик самой богини.       По правде говоря, это была мирно стоявшая статуя, но под воздействием сильного дурмана помноженного на моё заклинание, она воспринималась иначе. Одухотворённое лицо женщины с полуприкрытыми глазами и вознесённым к небу перстом заполнило собой всё пространство, а затем её глаза распахнулись. Они окинули ласковым взглядом всех присутствующих, многим даже показалось, что женщина протянула к ним руку, проведя ею по волосам. Добавляя эффекта, я посбрасывала с голов некоторых женщин платки. Они тут же испуганно вскрикнули, попытавшись вернуть их, некоторые озирались, ища хулигана. Богиня покачала головой, а затем её лицо переменилось. Из ласкового взгляда матери оно превратилось в хищный оскал зверя, пронзающий душу. Фигура указала на стоявшего неподалёку мужчину, на локте которого весела впечатлённая жена.       Ещё из своего укрытия в углу зала, я слышала его нелестные высказывания о притащившей его в храм жене. Он обозвал её помешанной дурёхой, которой промыли мозги мошенники.       — Грешник! — визгливо и дико вскричала богиня, а я тем временем поднимала температуру тела бедолаги, которого тут же бросило в пот, а затем резко снижала.       Теперь уже мужчина придерживался за свою жену.       — Измена! Предательство! Ложь! — закатив глаза, вещала страшная фигура, а затем демонстративно отвернулась в другую сторону. Она проплывала из стороны в сторону, то увеличиваясь в размерах, то практически исчезая, наклонялась к людям, шепча то благословения, то проклятья. Её выбор был основан на моем собственном восприятии эмоций людей.       Сделав ещё один круг, богиня удручённо покачала головой, услышав гневный окрик:       — Отродье дьявола!       Женщина, или вернее её образ, прикрыла глаза и словно в трансе прошептала:       — Потерянный человек, ты ошибаешься. Ты ошибаешься, когда изменяешь жене и когда берёшь взятки, но больше всего ты оступился, когда отринул веру. Да будет тебе это уроком.       Богиня вскинула руку, указывая прямо в грудь высокому щуплому мужчине, сжавшемуся под её взглядом. Сверкнула яркая искра и он вскрикнул, заваливаясь на пол на подкосившихся ногах. Вместе с ним споткнулись и рядом стоящие, что произвело на них ещё больше эффекта.       Я особо не зверствовала, лёгкое проклятье и заклинание боли, всё, что требовалось. Богиня исчезла мгновенно, не сообщая и без эффектов. Но люди это даже не заметили, одурманивающее действие достигло своего апогея и стало сродни опьянению, и я, пользуясь тем, что никому нет до меня дела, покинула сцену.