***
Он хотел закричать, податься вперед, но не мог. Он словно остолбенел и теперь не имел права противиться. И это желание отпало само собой, когда белая сфера перед глазами сменилась на яркую картину. Бабочкино озеро, каким Колл его помнил. Вода медленно колыхалась перед его глазами, но ужасающий жар внутри мешал Колламу насладиться приятной прохладой этого места. Он смотрел на водную гладь, словно был там прямо сейчас, и искушение окунуться в нее с головой не могло пропасть бесследно. Оно лишь усиливалось, когда руки начинало жечь с новой силой. Маленькая ручка потянулась к воде прямо перед его глазами, аккуратно покачав доселе ровную поверхность. Коллам затаил дыхание. Девочка, чье личико отразилось на водной глади, откинула прядь черных волос и заглянула прямо Коллу в глаза, ярко улыбнувшись. Ее глаза были такими же серыми и глубокими, а что было еще страшнее, Коллам неведомыми силами узнал в девочке свою мать. Она не видела его лица в отражении. Она только собрала маленький шарик воды и рассмеялась, стараясь не потерять контроль над стихией в своей руке. Но Колл видел ее. На старых, потертых фото, которые Аластер так старательно прятал в гараже от семилетнего Коллама. Видел, как она держала маленького младенца, укутанного в простыню. Видел, как она смеялась и улыбалась, стоя рядом с его отцом. Аластер не знал, но Колл видел. И тогда еще маленьким мальчиком не хотел признавать, что что-то чувствует к женщине с фотографий. Ее для него не существовало. Но теперь Коллам ощутил невероятную связь с ней, он не знал, сможет ли когда-нибудь объяснить себе причину ее появления. Он даже не замечал, как картинки менялись перед его глазами и на секунду задумался: «Она? Неужели она и есть моя слабость?». Но Маркус стремился показать совсем, совсем иное. Пятеро детей перекидывали шарик со светящейся от отблесков пещеры водой. Сара, Аластер, Джерико, Деклан, Верити и Константин. Такими маленькими и невинными их не передавала ни одна фотография. Это было то же задание, что мастер Руфус давал Колламу, Аарону и Тамаре, когда они только начинали свой путь. Когда они были совсем еще детьми, впервые почувствовав страх и побывав в опасности в тот самый день — в день первого задания. Веселье детей мгновенно сошло на нет, когда вода начала бурлить, а из высокой человеческой фигуры вылепился омерзительный Поглощенный. И это был Маркус. — Что это такое?! — пискнул Деклан, который, казалось, был действительно в шоке. Все остальные дети испугались, но смотрели на Поглощенного с истинным интересом. — Не бойся, Деклан. Я совсем не опасен, — Маркус говорил нараспев, словно стараясь заманить детей в свои сети. Детей, которые не замечали, что с каждой секундой он подкрадывается все ближе. — Ты знаешь мое имя?! — ужаснулся мальчик. Кудрявая черная челка постоянно падала ему на глаза, закрывая обзор на чудовище, каким Маркус ему казался. — Я знаю о вас все, дети, — прошипел Поглощенный. — Вас ждет великая судьба. Вас, шестерых, будут помнить вечность. — Ого! — воскликнул мальчик, стоящий рядом с Константином — Джерико. Коллу даже не пришлось предполагать, что это был Константин. Коллам скованно стоял, будучи забытой тенью, и вглядывался в лицо, так похожее на свое собственное. Их судьбы переплетались друг с другом, повторялись. От этого дыхание Колла перехватило. Он хотел крикнуть им, закричать, чтобы они убегали от туда. Но не мог. Он не мог пошевелиться, стоя невидимым силуэтом, с прожженой кожей на руках и кровавой полоской на длинной штанине. А Маркус подкрадывался, и Коллу начало казаться, что Поглощенный стремиться совсем не к детям. Что он стремиться к нему. — Правда, никто не сможет насладиться этой славой, — продолжал Маркус, зловеще шипя. Дети разом ахнули, ожидая самого худшего. Мышцы на лице Колла дергались, но он ничего не мог сделать. Его охватывала боль. Бабочкино озеро окрасилось в черные цвета, медленно трансформируясь в место, покрытое скоплением неразгаданных тайн. — Я вижу смерть. Много смертей, которые вы принесете. И вас самих, замкнутых у нее в руках… Дети начали испуганно переглядываться и сквозь пелену, медленно ослепляющую его, Колл заметил, как его будущая мама от страха взяла за руку его будущего отца. Картинка перед глазами Колла зарябила и он подумал, что он падает, теряет сознание, умирает. Но пытка кончалась. А на место испуганного лица Сары Хант пришло испуганное лицо девчушки с косичками. Это была Тамара Раджави, и ее щеки блестели от слез, ссыхающих от пылахающего рядом огня. Колл невольно расширил глаза. — Один из вас падет. Колл увидел маленькую Тамару, но ее лицо расплывалось перед его глазами, словно водопад девочка исчезала, разбивалась о скалы, пока ее маленькая фигурка не превратилась… в огонь. Пока Колл не увидел молодую девушку. Она крепко сжимала в руках кинжал, пока пламя медленно поглощало ее тело. Оно отражалось в ее серых, пустых глазах, пока они не стали черными воронками. Она все еще могла дышать, пока не закричала, громко и истошно, от той ужасной боли, что нашла ее в самом низу их привычного мира. Ее больше не было. Был только огонь. — Один из вас умрет. Перед глазами Колла, сердце которого было готово выпрыгнуть из груди, появился Аарон. Коллам был в своем теле, сжимая ладони мертвого друга, слыша, как рядом рыдает Тамара, пока сам не стал Аароном. Пока не ощутил чувство вины и пока пытался заглушить свое дыхание, лежа на холодной траве. А когда вина сменилась ненавистью, а слезы ухмылкой — Колл перестать быть Аароном. Аарон действительно умер, оставляя свое тело прогнившей душе, что благоговенно наблюдала за тем, как завораживающе хаос распространялся по миру. — Один из вас мертв уже давно. Картинки понеслись вихрем перед глазами опустошенного Колла. Мерзкие стены Паноптикона, пустующие без главного заключенного. Горящие от гнева серые глаза. Дрожащие от ужаса, изрезанные шрамами, ноги, что впервые забрели в крепость, которая была домом самого зла, обманутого кем-то более высоким. Он видел, как хаос распространяется по миру, который он любил, как он забирает тела и души невинных. Он видел себя, ревностно ухмыляющегося, расстроенного от досады, что с каждой секундой умело обращается в ненависть. Он видел и знал, что в день Холодной резни погиб только Коллам Хант. Он видел и знал, что Константин Мэдден — это не просто душа. Он видел и знал, что высеченное из последних сил кинжалом, что ныне принадлежал ему — не было ошибкой. Он видел и знал, что ошибкой было не исполнить указанное.***
Колл очнулся в холодном, выжженном зале, опустошенный и полумертвый от ожогов, покрывающих его тело. Он отдаленно слышал завывания ветра, просачивающиеся в щели каменных стен. Чувствовал смертоносные раны на своих руках и понимал, что он не единственный. Он не сможет соврать и сказать, что ничего не было. Потому что сквозь слепоту, что медленно уходила, Колл видел Тамару, с окровавленными руками сидящую на полу. Красную от слез, от того, как сильно хотела скрыть рвущуюся наружу истерику. Она плакала, рассматривая Аарона, пытающегося открыть дверь, которая и впрямь могла бы спасти их, будь они чуть быстрее, будь они чуть умнее. И Колл видел и знал, что Аарон облокатиться о стену и с прерывистым дыханием, с полосой крови на рубашке скажет: — Нам не выйти. Двери заперты.