***
Коллам очнулся на полу, резко распахнув глаза, глядя прямо в потолок. Его укрывало теплое одеяло и даже ковер перестал казаться жестким. Он не сразу различил всхлипы. Колл вскочил с пола одновременно с тем, как Тамара рывком села на кровати. Ее лицо было зареванно, а сама она дрожала словно покачивающаяся на ветру роза. Девушка судорожно оглядывалась по сторонам, пытаясь успокоить трясущиеся руки, сжимая в ладонях простыни. Она продолжала рыдать и искать бегающими черными зрачками знакомую фигуру, услышать голос… — Тама… — начал Колл, присаживаясь на кровати, но как только он это сделал она зашибуршила ладонями, пытаясь сбросить с себя не поворотливое одеяло. Колл не понимал, что происходит, это заставило его замолчать. Его сердце затряслось, словно бешеное. Тамара вскочила с кровати и подбежала к окну, наступив на подол занавески, крючки который с треском отцеплялись. Несмотря ни на что, даже на то, что руки не давали открывать дверь, а слезы в глазах создавали непроглядную пелену, она открыла дверь на балкон. Тогда Колл словно ожил. Он ринулся за ней и чуть ли не в последнюю секунду схватил за руки. Тамара пыталась вырвать их, а Колл так и не осознавал, что она хочет сделать. Как вдруг он понял, кого она ищет, и что делает около обрыва в четыре этажа. Ее разум… Он слышит мой голос. Это могло бы выглядеть как драка, если бы Тамара пыталась отдавить Коллу ноги с большей уверенностью, а ее руки были бы чуть более поворотливы. — Отпусти меня, — всхлипывала она, — Мне больно! — Посмотри на меня! — просил ее Колл, но понимал, что она может даже не видеть и не помнить, кто стоит рядом с ней. Что она будет врать и играть на чувствах, вызывать жалость, потому что разум и сердце составляют мысли, а она следовала эмоциям. Которыми, возможно, управляла и не сама… Она ни разу не заглянула Колламу в глаза. Она даже не знала, что это он. Потому что она искала другого. — Тамара, послушай меня, его тут нет! — пытался втолковать Колл, но она продолжала вырываться из его рук, которые Колл скрепил так сильно как мог, прекрасно понимая, что четвертый этаж — это далеко не просто шутка, — Он ушел, его здесь больше нет. — Ты мне врешь! — кричала она, так и не решаясь посмотреть в его глаза. Казалось, будто она спит, — Я его слышала! Колл попытался остановить ее на секунду, и, получив мгновение, обхватил ладонями ее лицо. — Посмотри на меня! Ты меня знаешь! Наверное, это произошло случайно. Тамара подняла взгляд на секунду, так и застыв на месте. Колл выдохнул и убрал руки, вглядываясь в ее лицо. Он сжал ее дрожащие ладони, понимая, как тяжело ей сейчас, как больно… Ее глаза, которые казались просто красными точками, смотрели на него как никогда ранее. Колл впервые в полной мере оценил их размер. Он знал, что у Тамары большие глаза, но сейчас они были поистине бездонны. Даже слезы перестали капать, теперь только на ее ресницах остались капельки минувшей тоски. — Иди сюда, все хорошо. — Он притянул ее к себе, боясь, что она разрыдается снова, но именно это она и сделала. Колл пытался помочь ей, но он ведь никто. Что он может? Он держал ее так сильно, возможно, не только потому что боялся, что она решится подойти к краю балкона и закончить начатое, но еще и потому что не мог видеть ее боль. Оставалось только рассчитывать, что она чувствует все то, что Колл так упорно пытался ей отдать. К Тамаре возвращался и разум, и глупая память, и черствые чувства. Колл же чувствовал себя старой игрушкой в руках ребенка, который держит ее так сильно, что потом на шерсти этого плюшевого друга появляются следы от маленьких ногтей. Он видел ее плачущей не так много раз, и то, все это было не так. Он видел ее слезы, видел ее боль и страдания, но теперь это было нечто несоразмерное. Ее душа умирала. Каждый раз, когда она чувствовала страдания других. Когда она думала о тех, кто не вернется, когда понимала, что за ошибки нечем расплачиваться. Колл не знал, что он должен сделать, чтобы ей стало легче. Хотя бы совсем немного, чтобы она перестала рыдать в его футболку и дрожать как листик на ветру. Чтобы она перестала цепляться в его кожу ногтями так глубоко, что в глазах пробегали искорки. На самом деле, Коллу было плевать и на разодранную спину, и на мокрую футболку. Лишь бы только это мучение, видеть ее страдания и боль, лишь бы только оно прекратилось. Все перестало иметь смысл, а послания свои значения. Война перестала казаться грозной, а небо страшным. Ничего более сильного, чем ее эмоции, он не видел. Не чувствовал. У каждого есть слабости и страхи. Колл осознавал свою. Он бы все отдал, до последнего гроша, до последнего пальца на руки, до сердца и до тела, только чтобы его близкие были в порядке. Мерзко лишь то, что о его страхах всем явно известно. Поэтому на них надавливают сильнее иного. Но о том, что страх Тамары заключается в том же… Об этом Колл узнавал прямо сейчас. С каждой секундой все сильнее принимая это, все ближе прижимая ее к себе, чтобы отпустить в пыль эту противоречивость. Может, ей легче. Может, спокойнее. Главное, чтобы все оставалось. «Ненавидь меня всю жизнь, бей и кричи на меня, только не рыдай, черт тебя побери» — думал Колл, не решаясь озвучить это вслух, — «Перестань страдать у меня на глазах. Разве что, если ты хочешь, чтобы мы умерли в один день, Тамара» Он не знал, что ему сказать. Но вина, стекло под ногами, давление над головой, пристегнутые руки и закрытые на все мысли глаза, возможно, именно они и стали решением. Он перестал говорить от головы, а начал выкрикивать сердечными ранами. — Мы сильнее, чем им кажется. — сказал Колл, пытаясь ощутить веру в собственные слова, — Они могут решать за нас, ходить нашими ногами и дышать нашими легкими. Но друг друга у нас никто не заберет, и ты знаешь это. По телу прокатила дрожь от той веры, безграничной и доблестной, той самой, которая прошлась от головы до пяток. — Они считают, что показывают свое превосходство. Но хоть бы раз они попытались разрушить нас, разбить по-разным сторонам… Они не способны на это, Тамара. Они слабаки и лицемеры, и мы будем стоять под их пулями до тех пор, пока не дойдем до финиша. С каждой секундой ее теплое дыхание становилось более холодным, ровным и тихим. Она мерзла и пыталась согреться, не желая оставлять это сейчас. Сейчас — это момент. Сейчас — это будущее прошлое. — И ты знаешь это, — прошептал Колл. А сейчас они стояли на балконе мотеля в самой глуши Каролины, принимая как данность самые важные ценности их жизней. У людей с одинаковыми страхами — одинаковые души. Пустые они или полные — они идут вместе. И пока об этом знают только двое, никто даже и не посмеет тронуть их. Никто не сможет выбраться, вырваться, удрать. Никто не сможет одержать победу, пока они не оторваны друг от друга. Поэтому они не посмеют сделать это. Поэтому они не смогут. Поэтому они проиграют.***
— Итак, за последние полчаса я узнала, что Анастасия почти твоя мать, Аарон приходит к тебе во снах и рассказывает про все планы Алекса и его… армии? — спросила Тамара, сделав акцент на последнем слове, — Я конечно знала, что ты тот еще магнит для неприятностей, но не настолько же, Колл! — Мы договорились! — возмутился Коллам, — Ты сказала, что не будешь падать в обмороки ото всех новостей, которые я тебе не рассказывал. Так что потерпи, других вариантов у тебя нет. Они сидели друг напротив друга на кровати дешевого номера 414, разглядывая разложенные на покрывало записки, словно вот-вот собирались вызвать духов. Это было настолько "по-американски" и столь же кинематографично, что даже Колл чувствовал себя значимым. По холодноватому ветру, дующему из приоткрытого окна, можно было довольно легко догадаться, что погода надвигается не самая благоприятная. Небо покрывали тучи и теперь Колл вспоминал усыпанное звездами небо и листья под луной так, как-будто они были чем-то не реальным, а лишь выдуманным. Колл пересказал Тамаре весь сон про Аарона, включая даже настолько мелкие подробности, как например, до сих пор ли его глаза зеленые, не подрос ли он (что было бы странно, хотя в какой-то момент Коллу и впрямь показалось, что он вытянулся), остался ли тембр голоса таким же и так далее. Пока Коллам пересказывал все, особенно уделяя внимание мелочам, ему с каждой секундой становилось все более тоскливо, но эту тоску умело перекрывал стимул, который вдруг появился и затуманивал любые остальные мысли. — Но почему ты не говорил о снах, или, пусть даже об Анастасии? Ты ведь не сказал об этом совсем никому и… — Тамара как-то замялась и начала теребить простыню, — Я имею ввиду, что теперь я понимаю, почему ты не сказал о записках, но это… Слово «понимаю» от нее было слышать настолько приятно, что у Колла на секунду дрогнула рука. Тамара больше не злится на него. Она единственная все понимает. И слава Богу, ведь лучше ей осознавать страхи Колла и принимать их быстрее. Ведь он только пытался скрыть друзей и близких от паники. Даже не показал последние письма отцу и, возможно, поэтому рванулся к Тамаре так быстро, когда она схватила записку в кафе. Если бы не искусственная эмоция он бы не сделал это так резко, но все же, он уберег ее от провала. А единственным ее провалом может стать только то, что Колл на самом деле окажется Вселенским Злом. Но, пока это не так, она продолжает его понимать. И это чувство, когда Тамара Раджави здраво оправдывает твои содеяния, оно несоизмеримо ни с чем иным. Иногда она казалась Коллу более мудрой, чем некоторые философы или кто там еще любит выдвигать своими теоремы… В общем, маленькая фигурка Тамары по-прежнему нависала над всеми супер-героями в жизни Колла. — Ну, это сложно держать в себе, — снова произнесла Тамара, вытягивая Коллама из его размышлений, — Я так думаю. — Я так долго пытался делать вид, что все это неправда, забыть о том, что видел и слышал, что сам начал в это верить. Я пытался сделать это не значимым, и похоже, перестарался, — ответил Колл и кинул мимолетный взгляд на записки. Тамара тихонько хихикнула, но этого было достаточно, чтобы Колл удивился. Ее глаза все еще были красными от слез, но теперь, не зная всей ситуации, можно было подумать, что она плакала от счастья. Ее улыбка так умело перекрывала все ее эмоции своей лучезарностью, что даже у Коллама на душе, которую он так давно признал пустой, становилось тепло и уютно. Но она так и не узнала, что еще Колл пытается забыть как страшный сон так же, как и все остальное. Должна ли Тамара знать о беженцах из Ассамблеи, Магистериума и так далее? Хотелось бы ей слышать это и тратить все не минувшие минуты спокойствия на раздумья о том, причастны ли ее родители к армии Вселенского Зла? Единственное, что отодвигало Колла от этой мысли — Кимия. Она бы не позволила им перебежать на сторону своего бывшего, который убил лучшего друга ее младшей сестры, да к тому же и предал ее саму. Но способны ли родоначальники Раджави послушать свою дочь? Из рассказов Тамары можно было понять, что в этом вполне справедливо и здраво усомниться. Но Колл, все же, старался своих перековерканных версий не выдвигать. — Наверное, немножко перестарался, — пробубнила Тамара и взяла в руки листочек, который гласил о герое, который всем нравится. Она перечитывала его уже в тысячный раз. — Знаешь, по стереотипам о нашей команде можно подумать, что мы все недолюбливаем Джаспера, — вдруг сказала она, — Алекс мог положиться на случай, особенно если учесть, что ему не слишком-то выгодно, если мы доберемся живыми. Джаспер побежал один и если бы ты не кинулся следом, если бы он вытащил девочку в одиночку… — Посмотри, как он всем нравится, — закончил за нее Колл. Он снова и снова вспоминал события той ночи. Его ноги будто парализовало, тело не поддавалось никаким импульсам. Он просто смотрел на огонь, чувствуя свою полную беспомощность. — Что-то просто пошло не по плану, — выпалил Колл. Тамара удивленно подняла на него глаза. — Что ты имеешь в виду? — серьезно спросила она. Колл демонстративно щелкнул пальцами. — Это произошло вот так. Вот так просто! — он вдруг стал напоминать себе Аарона. Его жест рукой и слова… — Я стоял там, Тамара. Я знал, что что-то не так. Я не мог сдвинуться с места. — Но ты ведь кинулся туда! — запротестовала девушка. — Да, и это явно не стало волей Алекса! Он хотел сбить с меня спесь, но я чувствовал это… В один момент меня просто толкнули к цирку и что я сделал? Рванулся туда. А руки Джаспера кровоточили. — Если бы ты не успел, он мог бы умереть, — заключила Тамара. В голове у обоих мелькало только одно слово. Имя. — Джаспер просто воспользовался твоим появлением, чтобы взять силы на регенерацию. — А откуда бы он их взял, если бы записка сыграла правильную роль? Алексу ведь плевать: одним больше — одним меньше. Но он ни разу не подверг меня какой-то серьезной опасности. — Ну да, это только ты вечно лезешь в самое пекло, — пробубнила Тамара, но Колл ее уже не слышал. — Я нужен Джозефу. А кому нужны вы? Глаза Тамары в миг сменились с удивленных на еще более удивленные. Ее зрачки трепетали и становились больше с каждой секундой. — Аарон?— тихо спросила она. — Это ведь невозможно, Колл, это просто невозможно… — Он сказал, что наблюдает, Тамара. В тот день, когда ты устроила пожар Алекс нацелился на тебя, потому что думал, что если ты пострадаешь, мы все падем. Он мог помочь тебе. Если бы Джаспер остался в цирке один, он мог бы погибнуть, но чтобы этого не произошло Аарон помог мне развеять магию. — Но последняя записка? — спросила Тамара. — Она ведь была точной! — Алекс понял, что все идет не по плану. Что нужно сделать, чтобы унять сильную сторону? — спросил Колл, тяжело вздыхая. — Убрать ее сторонников, — заключила Тамара и спрятала лицо в ладонях. Колл чувствовал себя морально торжествующим. Все сходилось как чертов пазл. — Да, но если это действительно так, разве Алекс не может предположить, что все это делает Аарон? Ты знаешь, Ассамблея поддерживает душу и тело, но Алекс украл тело Аарона. Он может заставить его восстать охваченным… — Разумеется нет! — спохватился Колл, — Ему не позволят. Джозеф лишь хочет власти и отмщения, ему нужно, чтобы Аарон ожил. Тогда все падут к его ногам. Тамара покачала головой и ее выражение лица сделалось каким-то обреченным. Она ведь понимала, что Колл прав, но что-то все равно было не так. Она откинулась на подушку и вытянула ноги. Колл вдруг почувствовал нерушимое желание ее укрыть, но это же желание было и настолько неловким, что его рука дрогнула и он бы случайно зарядил ей в глаз. Колл задумался: почему все это кажется ему таким ненормальным? Укрыть, обнять или сказать что-то хорошее. Так поступают все друзья, но похоже, Колл не был готов к проявлениям такого дружелюбия. — Ты в порядке? — только на это у него хватало духу. Тамара подняла на него свои до этого закрытые глаза и вздохнула. Ее черные бездонные зрачки переливались тысячей оттенков луны, и казалось, могли вместить в себя весь космос. — Просто тело нашего лучшего друга используют как станцию отмщения, — тихо проговорила она, — И это отвратительно… Но иногда кажется, будто он умер, чтобы ожить. Колл перебрался на другую сторону кровати, в глубине души надеясь, что Тамара его не выгонит, и откинулся на мягенькую подушку, которую подобрал с пола — своего старого места жительства. — Иногда жизнь — та еще стерва. Нам ли не знать, — сказал Колл, думая лишь о том, что скоро даст этой жизни хороший отпор. Тамара, похоже, тоже думала об этом. На пару секунд воцарилось молчание. Колл смотрел в стену с телевизором и думал обо всем накатившем, но сосредоточиться ему мешал пристальный взгляд Тамары, который он на себе ощущал. Он все лежал и ждал ее слов, надеясь, что это не будет нечто вроде: «Убирайся с моей кроватки». — Спасибо, — вдруг произнесла она так тихо, что сначала Колл даже не разобрал. Он повернул на нее голову и удивленно приподнял бровь, не совсем понимая смысл сказанного. Он рушит ей жизнь, а она его благодарит. — За что? — не выдержал он. Колл вспомнил, как она отказалась продолжать свою речь о нем и его качествах еще на центральном вокзале и побоялся, что сейчас Тамара сделает то же самое. Но она явно не собиралась тешить его любопытство. — Ты помог, — произнесла она и медленно укрылась теплым одеялом, — Правда, очень. Я верю в твои слова. — Я тоже верю в них. — Заключил Коллам, чувствуя себя до невероятного торжествующим. Колл улыбался, чувствуя как гордость разливается по всему телу. Главным было то, что те слова абсолютно не пустые. Все правда. Он хотел было укрыться одеялом, следуя примеру Тамары, но она же его и остановила. Девушка до невероятного ловко пододвинулась к Коллу и положила голову ему на плечо, давая ему полное осознание того, как на самом деле выглядит робкость. Она неловко провела ладонью по его груди и остановилась на другом боку, обнимая его. Та полоса на его теле, по которой она провела ладонью, будто сгорела. Вряд ли это было намеренно, возможно, только Коллам это и чувствовал. Колл остановил тянувшуюся к одеялу руку так резко, что она продолжила висеть в воздухе. Ему пришлось ее опустить, потому что он слишком боялся того, что Тамара еще и вопросительно поднимет на него взгляд. Тогда он бы просто превратился в лужу, не способную говорить, думать или даже дышать. Она никогда его так не обнимала. Так, как сейчас, — никогда в жизни. Колл понял, что если бы он стоял, его ноги в момент начали бы подкашиваться. Он понял, что его сердцебиение просто перескакивает нормы обычного человека. Он понял, что эта робость — чуть ли не лучшее чувство, которое он только испытывал. Колл поймал себя на мысли, что до сих пор лежит рядом с ней, пребывая в этом глупом ступоре, который настигал его каждый раз, когда Тамара была к нему ближе, чем привычное расстояние человека к человеку. Странно, но ему нравилось это чувство. Мыло и солнце. Он осторожно дотронулся до ее плеча и легонько сжал его, моментально ощущая ее теплоту. Это было первое осознанное действие по отношению к ней, так как любой другой раз, когда Тамара обнимала его, а делала это, черт, только она, Колл всегда действовал на эмоциях. Но теперь он знал, что и правда хотел этого. Он чувствовал ее теплое дыхание на своей шее и понимал, что никакое одеяло ему больше не нужно. Тамара была способна разжечь разные пожары, но даже сейчас она без любой магии сделала так, что все внутренности Коллама горели сами собой. Возможно, что-то пошло не так, а возможно наоборот, это было правильно. Колл неосознанно начал очерчивать на ее плече узорчатые линии и чувствовал, что сердцебиение ее самой начало учащаться. Это доставило Колламу частичку ликования. Сейчас — это момент. А сейчас Колламу хотелось, чтобы этот самый момент не заканчивался. Все было наполнено таким спокойствием, будто так и должно быть… Всегда. Он вдруг вспомнил все. Как встретился с ней впервые, когда ему показалось, что она просто стерва с необычайно красивыми волосами и сережками как у принцессы. Он до сих пор помнил, как выглядят эти серьги, иногда даже ждал, чтобы она надела их. Может, он еще успеет пошутить на эту тему. Вспомнил, как неприятное чувство топило его сознание, когда он видел, что она разговаривает с Алексом, танцует с Аароном и просто улыбается кому-то другому. Вспомнил, как неловко ему становилось, когда он видел ее в платьях, такую красивую и милую. Когда он впервые увидел насколько невероятные у нее волосы и сколь бездонны ее прекрасные глаза. Вспомнил, как она не один раз спасала его любопытный зад, рисковала собой, вытаскивая его то из-под падающей стеклянной люстры весом, наверное, в центнер, то из-под луча, который бы убил Колла моментально. Именно его. Вспомнил, как их дружба сменялась ненавистью постоянно, как они спорили и ругались, иногда сводя все в шутку, а иногда дожидаясь каких-то извинений. Хотя, все всегда заканчивалось тем, что Тамара подходила к нему и… «Когда я долго не разговариваю с Тамарой, она сама в конце концов приходит и бьет меня, так что, может, Кимия первой к тебе придет. Плюс, если она тебя ударит — это сломает лед» Он помнил, как говорил это Алексу пару лет назад. Тогда все было иначе, но сейчас… Куда это привело их? Может, настало время для того, чтобы действовать начинал Колл? Он почувствовал, как дыхание Тамары становится ровным и спокойным. Девушка поудобнее устроилась на плече Колла и как-то по-детски вздохнула. Она уснула, полностью подчиняя и тело и разум Коллама, который боялся даже пошевелиться, лишь бы она не отвернулась и не отпрянула от него. Наверное, все действительно так, как он боялся. Все так, как он предполагал с Медного года. Все так, как когда-то сказал ему Джаспер, подкидывая книги с приворотными заклинаниями. Он любил Тамару как друга… Он любил Тамару и как человека… Он просто любил ее, и это чувство было неподвластно его пониманию, потому что он такого еще не ощущал, но сейчас, когда она была так близко, даже после всего, что он сделал, после того, как она столько раз попадала в неприятности из-за него… Она верила ему. Так может, у Колла и правда был шанс?.. Может, он у него есть. Его рука дрожала, потому что он ощутил тысячу необратимых желаний одновременно. Он чувствовал надобность в Тамаре так сильно, как никогда раньше. И он хотел, хотел бы сказать ей о том, что так внезапно его посетило. Но разве ему бы хватило на это сил. Ему не хватало сил даже начать дышать, когда она была так близко. Столько раз он ревновал ее и пытался защищать от пустяков и серьезных опасностей, столько раз ему было плевать на последствия, что Коллам не понимал, как он мог не замечать этого раньше. Как только он увидел ее тем самым черным вечером первого июня, он все понял. Но разве хватило бы ему смелости признаться в этом самому себе? В том, что было понятно изначально. Он понятия не имел, как посмотрит в глаза ей утром. Будет ли все, как раньше? Он лишь ощущал, что все его внутренности сжимались от ощущения того, что он может быть и правда значим для нее. Что он может быть для нее кем-то, кто защитит или поможет. Что Тамара может и правда любить его? Нет... Да? Так пролетело время. Колл все время ругал себя за то, что не выспится до завтрашнего дня, который, как и сказал Алекс, собирается стать для них последней каплей размеренности. Но что он мог поделать? Все стало таким отвратительным и таким прекрасным одновременно, что он просто не мог не думать об этом. Не знал, как поступать и как принять тот факт, что… Он и правда любил Тамару. Сильнее, чем друга или сестру. Он не знал, что с этим делать, но знал, что рано или поздно она об этом узнает. У него нет сил признаться ей в этом, но есть силы для другого… Колл понимал, что пока все не будет окончено, он будет стоять рядом с ней до последнего.