***
— Эм, — Колл задумался, — вы знаете, мне даже нечего на это сказать. Тамара и Джаспер одновременно засмеялись, но, заметив это, резко прекратили. Аластер только что убрал маленький квадрат пола, на котором до этого, буквально пару секунд назад, стоял Колл. Деревянные половицы канули в небытие, прямо как будто его отец обладал магией хаоса, и отправил бедный квадратик пола умирать в одиноком вакууме. Внизу, прямо по очертанием этого далеко не ровного квадрата, недалеко вглубь уходил люк. Примерно метров восемь, но прыгать, разумеется, себе дороже. Колл довольно быстро осознал, что же это такое. На стенках люка были срезы, неровности, прямо как у ствола того ветвистого дерева. На котором они все сейчас находились. И Колл понял, что это не люк, это самый настоящий ствол, только полый, который уходил вниз под землю. — Девушки вперед, — с этими словами Тамара подлетела на пол дюйма вверх и мягко проплыла к дыре, над которой профессионально парила. Затем она мягко приподнялась и резко начала опускаться вниз. Принцип стал Коллу понятен, практика же была практически невозможной в его исполнении. Он пребывал в абсолютном восхищении, и находил себя немного беспомощным после этого маленького мастер-класса от мисс Раджави. — Десять, — медленно проговорив число, смыкая последний палец на руке, Джаспер полностью повторил то, что, как понял Колл, ровно десять секунд назад сделала Тамара. В аутсайдерах остались только Колл и его отец. Ну, или только Колл. — Вспомни, как ты забрался сюда, — воодушевленно произнес Аластер, — о чем ты думал? — Я честно не помню, может я разозлился или… Я не знаю, как это вышло. — Значит найди эти мысли у себя в голове, переверни мир в свою сторону. Без этого ты не сможешь обучаться, ты без магии… — Я знаю, беспомощен и бесполезен, — пробубнил Колл. Его действительно выбешивало положение вещей. Аластер хотел было что-то сказать, поправить пессимизм Колла, но решил промолчать, осознавая, что в какой-то мере его сын прав. Колла выводило из себя свое же состояние, убивая самого себя, разрушая последние клеточки спокойствия, он буквально выдавливал из себя злость на все. Он думал это поможет. Но магия непредсказуема — она не пляшет под нашу дудку, если мы не приручим это волшебство. Злость не была выходом, не сегодня, не в этот раз. Он пытался зацепиться за каждый лепесток, который пролетал мимо него. Каждый лепесток — воспоминание, воспоминание — эмоции, эмоции — магия. Коллу казалось, что он теряет сознание. Оно быстро и стремительно покидало его, оставляя в одиночестве собирать опавшие гнилые лепестки его разрушающейся жизни. Но нет. У него в руках уже были лепестки, целые цветы, которые он не заметил, которые он считал данностью… цветки с именами, увядающие в его руках, как старые куклы в руках кукловода. Они останавливали его от неправильных поворотов, давали ему уйти в себя, в свою собственную магию, отпечатанную на душе. Чья-то сильная рука схватила Колла за запястье. Аластер улыбался, придерживая парящего над углублением Колла, чтобы тот перестал взлетать. Он осторожно убрал руку. Колл медленно и сдержанно спускался вниз. Он слился с воздухом, не Коллам, а сама атмосфера спускала его, как лифт в небоскребе. Он мягко приземлился на твердую землю, находя себя посреди огромного квадратного… подвала? Тут не было ничего. Просто земля, смешанная с каменными стенами, пара матов приткнутых к стене и деревянная скамейка, на которую при нем, секунду назад, села Тамара. Он немного вздрогнула и покосилась на Колла, когда он приземлился, но потом широко улыбнулась. Джаспер застыл, выпучив на парня глаза. — Я не думала, что ты справишься так быстро! — воодушевленно проговорила Тамара. Колл не ожидал, что это действительно будет так. Та каша, которая заварилась у него в голове, казалось, была просто бесконечной, но похоже, он действительно сделал это довольно быстро. — Да, я уже был готов здесь состариться, но ты тут. Какой счастье, — с фальшей в голосе сказал Джаспер. Тамара не посчитала нужным даже обернуться на него, полностью игнорируя его слова. Колл выдавил из себя улыбку, не скрывая ее надменности. — Итак! — за спиной парня неожиданно появился Аластер, — слишком много работы. Слишком много.***
Колл не знал, что именно с этих слов на самом деле начался его день. Сарказм Джаспера улетучился в беспросветную пучину, завтрак отправился туда же, и все, что происходило этим утром — забылось. Некоторые используют несколько иные методы, чтобы забыться, но Коллу вполне подошла учеба. И слава богу. Колл не разучился. Он забыл. Но то ли это юношеская целеустремленность, то ли подростковая упрямость — она помогла. Они начинали с азов, самых простых, например, зажечь огненный шар в руках или поднять в воздух какой-либо предмет (который обязан был быть очень легким). В какой-то момент Колл думал, что он всех раздражает и единственное, что последует за этим уроком, будет разгребание песка. Он этого совсем не хотел. Иногда, задания, которые озвучивал Аластер, казались Коллу, без пяти минут ученику серебряного года, смешными. Но уверенный вид парня, а затем и попытки сделать нечто элементарное, которые, к сожалению, не заканчивались успехом, вызывали радость лишь у Джаспера. Ни с первого раза, ни со второго, но с третьего точно — у него получалось. Это напоминало ему старую школу в Северной Каролине. Когда переходишь в новый класс, и все первое полугодие обучаешься самым азам, тому, что через пару месяцев будет казаться тебе смешным, а сейчас выглядит неприподъемным. И Колл понимал, что через какой-то месяц, если доживет, он будет вспоминать этот день и смеяться. Если он будет уметь смеяться, конечно. Мысли умели нагонять тоску. Но он пытался. Каждый раз, сильнее, прикладывая больше усилий. Он видел мотивацию, маленькую, не заглядываясь на большее. Ему нравилось, что когда у него получалось что-то сделать, вспомнить, — на лицах его друзей появлялась радость и… гордость? Может, не на всех лицах, но на многих. Когда он вызвал в руках маленькую бурю светящегося огня, которая медленно распространялась по комнате — Тамара широко улыбалась ему. Когда он вспоминал, что такое воздух и как его использовать, когда у него получалось закрутить в комнате вихри, поднимать предметы (легкие, но все же) — он видел гордость в глазах отца. И каждый раз — он видел как расширяются глаза Джаспера. О да, это давало ему неплохую мотивацию. Он не пытался поставить себя выше в глазах друга, скорее, пытался показать, что он чего-то да стоит. Думая, что Коллу абсолютно не важно, что о нем подумает Джаспер, он все равно приходил к заключению. Одному и тому же. Нет, ему важно. Ему важно, что думает каждый из них. И Колл даже не знал почему. Так день близился к завершению.***
Урок был окончен. Пусть, Коллам и не узнал ничего нового, но все же, напомнил себе кто он есть на самом деле. И не только он. Он считал этот день важным и знаменательным, просто потому что это было чуть ли не впервые, когда он увидел своего отца, использующего магию. Возможно, такой день никогда бы и не настал, если бы не обстоятельства… Но все же. Колл смотрел на отца как на Всевышнего, никак не свыкаясь с мыслью о том, что Аластер может разжечь маленький костерок в руке, не говоря уже обо всем, что он сделал пока Коллам был… в тюрьме. Сумерки сгустились над маленьким домиком на дереве, со своими секретами, ссорами и перемириями, которые всегда наступают, счастьем и скорбью, которые никогда не отступают. Колл, облокатившись локтями на ограждения высокой веранды, понял, что давно уже позабыл, что такие ночи вообще существуют. Темные, теплые, изредка обдуваемые легким летним ветром. Ночи, сопровождающиеся шелестом листьев, которые при свете луны становятся космически-синими. Ночи, о которых он знает немного, но те, что напоминают ему о многом.***
— Вот живёте вы, привыкшие ко всему вокруг, — возмущался светловолосый мальчик триннадцати лет, — была бы у меня такая крыша… я бы вообще отсюда никогда не слезал! — Боже, Аарон, что в ней такого. Крыша как крыша. Односкатная, старинная, как все вокруг. — пародировал его Колл. — Не понимаю, как этого вообще можно не замечать?! — мальчик вскинул руки к небу, — Просто смотри вперед, Колл. — Итак, мистер Умственное Развитие, я вижу: дом милой девчонки Кайли, которая никогда не залечит травмы своего глупого пса, повстречавшегося с Хэвоком, еще я вижу старую канаву, еле живые фонари, миллиард домов… — Не убивай атмосферу. Наверх смотри, господи. Вот такие ночи — богатство человечества. Ты чувствуешь? Колл попытался понять, о чем говорит его друг. Не так долго, он просто пялился на все, что было видно с крыши их дома. Но вдруг, он неожиданно для самого себя действительно осознал, что все вокруг пропитано чем-то… летним? Особенный аромат, влажность воздуха, может теплый ветер? Необъяснимо, но факт. — Не знаю, как ты это сделал, но да. Есть в этом что-то волшебное. Летнее что-ли. Аарон окинул его теплым взглядом, и слегка улыбнувшись, сказал: — Именно. Просто наслаждайся этим.***
Сейчас Колл понимал. Он наслаждался всем, чем была пропитана эта теплая летняя ночь. Приняв уже знакомую позицию у ограждений веранды, он направлял свой взгляд вперед. На этот раз пришлось полностью обойти дом. Он не хотел портить свои размышления страшными видами Паноптикона. Это было ни к чему. Поэтому он стоял, прислушиваясь к внутренним голосам, которые говорили точь в точь как Аарон. Они описывали ему эту ночь. Каждый шелест листьев, каждую загорающуюся в темном небе звезду, каждое дуновение ветра и скрип сухих деревянных половиц. Все тут было пропитано Аароном. Все лето было его перерождением. Оно им будет. — Ты в порядке? — от неожиданности Колл резко развернулся, непроизвольно скорчив на лице такое выражение, будто он занимался чем-то незаконным. Тамара растерянно улыбнулась ему. На ней была огромная, по сравнению с ней просто гигантская, темно-рыжая толстовка, которая доставала ей почти до колен и, скорее всего, играла роль платья. — В полном, — не своим голосом ответил Колл, пытаясь улыбнуться. Он все еще выглядел… подозрительно? Тамара не моргая смотрела на него пару секунд, которые показались Коллу вечностью, и осеклась. — Я вообще-то кое-что тебе принесла, — с этими словами она подошла к нему, доставая из огромного и единственного кармана толстовки платок. Не простой. — Это же… — Колл мог предполагать, но это было бесполезно. Он аккуратно забрал серый платок, принявший форму завернутого в него предмета, и снял его. Под сиянием добросовестной луны блеснул кинжал. Семирамида. — Он твой. Я не должна была его хранить, хотя бы отдать твоему отцу, я просто хотела, чтобы он был… в безопасности, — запинаясь проговорила Тамара. Колл улыбнулся, заворачивая кинжал назад в серый платок. — Спасибо, что хранила его. Это много значит, — она улыбнулась и медленными шагами пошла к двери. Колл на секунду ощутил глупую неловкость, — Тамара, стой. Можно с тобой поговорить? Не то, чтобы у Колла была какая-то необходимая тема для разговора — ее и не было. Ему просто было нужно поговорить с Тамарой, потому что они не делали этого уже очень давно. Буквально, ни разу со дня их встречи. Долго. Может это поможет ему узнать еще какие-нибудь детали. Он итак был в курсе почти всего, но ему хотелось узнать больше. Глупые детали, любые истории с того времени, пока он был в тюрьме. Вот уж не думал он, что когда-нибудь там вообще окажется. — О чем? — она резво вернулась к нему, будто и не хотела уходить, выжидая этой фразы. — Ну, просто, ну-ну… — Колл? — она рассмеялась, опираясь спиной на перекладину веранды. Ее волосы тяжелыми волнами спадали вниз за ограждение, а глаза светились огненными цветами, отражая замутняющую разум луну. Колл заметил, что она вытянулась в росте, и скорее всего, если не переросла Кимию, то точно доросла до нее. Но Колл, похоже, перерос всех, кого мог. Был ли Константин таким? Черные волосы, высокий рост, серые отреченные глаза. Нет. Он, наверное, был в разы приятнее по внешности, манере говорить и трезв в своих рассуждениях. Про Колла такое сказать невозможно. А радовало ли его это? Успокаивало. Но в глубине души, все мы хотим быть обаятельными красавчиками, без расчета на мгновенное становление Вселенским Злом. Эти мысли Колл отгонял как мог, особенно когда рядом стояла Тамара. — Знаешь, меня наверное родители побьют. — вдруг произнесла она и тихо рассмеялась. Колл вдохнул. — Я ведь так отчаянно строила из себя дуру, что они начали в это верить… Хотели верить. Колл был в ступоре. Он не думал об этом ни разу. Теперь чувство вины легло на душу неподъемной ношей, и ему сильно захотелось все переиграть. Но уже никак. — Кимия… Она, она так холодна. Она до сих пор не верит, что ее распрекрасный Алекс оказался таким чудовищем. Она ни разу не заплакала при мне, не извинилась. Я, помню, подошла спросить что-то про ее самочувствие — она накричала на меня. — Тамара резко сменила тему, продолжая улыбаться, но улыбка ее была не такой как обычно, она была несчастной, возможно, по губам можно было считывать ее недоверие и ненависть к происходящему. Колл продолжал молча реагировать на все сказанные ей слова. Он думал, что Кимия в отчаянии, — Знаешь, — она резко повернулась к нему, — я думала все будет иначе. — О чем ты? — слова вырвались сами собой, и Колл был готов задушить себя за это. Ответ последовал незамедлительно. — В моей голове строилась картинка, может, для нашей жизни это уже стереотипы. Сам знаешь, смерти, заключения, магия, убийства, шпионаж. Дешёвая комедия. — она была остра на язык, но глаз не отводила, продолжая всматриваться ему прямо в душу. — Я думала на меня будут кричать и злиться, когда шла назад в Магистериум. Думала, что будут бесконечные допросы. Что Кимия будет убита горем. Но единственное, что действительно срослось с моими представлениями, это твое освобождение. Колл снова был в ступоре, продолжал молчать, но взгляда отвести не смел. Она профессионально вспорхнула на пару сантиметров и присела на ограждение. Говорить собиралась Тамара, Колл должен был слушать. Эта мысль буквально плыла по венам. Она сделала глубокий вдох, и тихим, будто даже и не своим голосом начала говорить. — Мне часто снился сон, чуть ли не каждую ночь один и тот же. Я вставала с кровати в своем доме, спускалась по лестнице, будто мой рассудок был затуманен, а я стала жертвой собственного тела. Пыталась перестать идти или развернуться и убежать, но что-то продолжало завлекать меня туда. Я шла по коридорам, по тем же самым, что и всегда. Но потом все менялось. Я заходила в подвал, вход в который совсем не там, спускалась вниз, а там стоял высокий, казалось, раза в четыре выше чем я, человек. Можно было почувствовать себя букашкой, маленькой пешкой. И я всегда так боялась, что не могла произнести ни слова. — ее голос дрогнул, а глаза замешкались, — Весь в черном, в черной обуви, но глаза у него были серые. А остального лица даже и не было видно, только серые пустые глаза. Этот человек указывал мне на старый бильярдный стол, и я, каким-то образом, оказывалась там. Сидела на его краю и продолжала смотреть на человека в черном капюшоне. Он держал в руке три огонька. Сердце Колла забилось чаще, а руки вспотели. Нечто невероятно знакомое было в ее словах. Колл знал, что за этим последует. Она, будто заметив его испуг, стала смотреть мягче. — Он указал пальцем наверх, и один из огоньков в его руках начал гореть. Он выкинул его назад, от чего шкаф позади него начал полыхать. Он указал пальцем на меня, поджигая второй шарик в руке, и кидая его на тот стол… На котором я и сидела. Он загорелся, а я продолжала всматриваться в этого человека. Третий шар он проглотил. А я просыпалась в полнейшей духоте. — Это не имеет смысла. — вдруг произнес Колл. Он сам не знал, что он сейчас говорит, — Ты же понимаешь, это просто кошмары. Ох, если бы Колл мог знать наверняка — врет он или нет… — Может и так. — она спрыгнула назад на сухие доски и посмотрела на небо. — Если бы вчера он не снял капюшон. Когда я уходила с веранды, после разговора с Джаспером, ты, думаю, знаешь, о чем он был. — Колла охватило чувство стыда. Она видела его, — Я все же смогла заснуть. Все как обычно, но тут, капюшон падает, а передо мной предстаешь ты. Если бы сердцебиение можно было услышать из далека, то как забилось сердце Коллама Ханта могли слышать на дне Тихого океана. Что-то в глубине души подсказывало ему, что дело плохо. Внутренний голос шептал ему, что тайны открываются, пусть, Колл и сам не догадывался, какие секреты вложили в него. Без его ведома. Он давно перестал винить судьбу. — А шкаф позади тебя, по странному стечению обстоятельств, хранил старые вещи Аарона, бильярдный стол был сожжен мной во время практики еще задолго до Магистериума. Когда я первый раз попробовала разжечь огонь. Ее взгляд совсем потемнел, а голос дрожал. Казалось, Тамара уверена, что Колл знает о чем она говорит, что он держит что-то в секрете. Это обижало ее, но она продолжала в надежде вглядываться в его лицо. Она не понимала, в чем связь, а каждый раз, когда Тамара чего-то не понимала — она докапывалась до сути. И Колл боялся, что докопается. Что откроет новые тайны, заглянет внутрь страшного секрета, который он хранит без собственного ведома. Коллам боялся, что она не доверится ему, что она будет бояться его. — Я правда не знаю, почему тебе это сниться, — выдавил он. Колл считал, что он обязан сказать это. На нее ложиться слишком многое. Тамара не заслуживает этих переживаний. Девушка улыбнулась ему. — Возможно, это всего лишь какие-то симптомы болезни. Ничего действительно осмысленного в этих глупых кошмарах нет, — сказал она. Вдруг из-за угла выскочил Хэвок и напрыгнул на Колла. Волк был явно в хорошем расположении духа. По душе парня разлилось дикое умиротворение, как бы странно то ни звучало. Тамара рассмеялась и потрепала Хэвока по загривку. — Ужин готов, Колл. Это наш личный вестник.