***
— Джек, ты чего? Пиво уже остыло! Дружеский локоть несильно ткнулся в живот, побуждая прикоснуться к янтарной жиже. Эдмунд — лучший и единственный друг — сидел вместе с Хайдом у барной стойки, осушая уже второй бокал пойла. — Эд, а это правильно? — Ты о чем? — Ну, наша работа. Мы ведь помогаем людям, спасаем от магов? — А ты только понял? — Эд вновь приложился к стеклянной посудине. Сегодня они праздновали захват нового мага. Согласно устоявшейся традиции, каждого заключённого оставляли на базе уравнителей на три дня, после чего его ждал суд, где всем заранее был известен приговор — пожизненная ссылка в лагерь перевоспитания. Другими словами, всем магам жёлтым кирпичом была вымощена дорога в психиатрическую тюрьму, где ослабевших магов сначала надламывали, а потом сгибали пополам. — Слыш, а ты ж там был! Расскажи, что там вообще произошло? — Ну, нечего рассказывать… Все как всегда. Мужчина прикусил губу. Нет, он ничего не скажет. И все-таки, нужно решить, что ему делать с парнишкой-магом. Его долг обязывает его рассказать всем о связи сына известного модельера с преступным миром, но ведь сердце говорит об обратном. — Эд, а ты знаешь что-нибудь об Агрестах? На днях читал модный журнал. Про младшего? Эдмунд окинул другана удивленным взглядом. — Ты про эту, ик… модель блондинистую? Припоминаю… У него ещё папаша, — мужчина сделал ещё пару глотков, — недавно коллекцию новую выпустил. — Нет, а что-нибудь по самому мальчику есть? Ну, не знаю, какой он? Хайд тоже сделал несколько глотков, но исключительно для того, чтобы оказаться на одной волне с Эдом. Обычная болтовня по пьяни. — Он, Джекушка, натуральный, ик, блондин! Это все, что нам положено знать о его царской персоне. Уравнитель вновь приложился, а Джек расстроено цокнул. Да, совсем не ахти. Все это и так известно каждому трехгодовалому ребёнку. Ничего, он все равно разузнаёт, что за фрукт этот Адриан Агрест, гроза Парижских сердец. Но пока, все-таки, не следует твердить во всеуслышанье о его магии. В конце концов, Хайд был обязан ему жизнью, а он долги не забывал. И никогда не забудет.***
Блондин уже совершенно не понимал, где находится. Если раньше он примерно представлял, в каком направлении они движутся от Эйфелевой башни, то теперь ему серьёзно начинало казаться, что он оказался на месте Тесея, попав в лабиринт Минотавра. Единственными ниточками, способными вывести его из этого подвала, были Алья и Маринетт, которые сейчас о чем-то увлечённо шептались, изредка посмеиваясь. Адриан не знал о чем они говорят. Иногда он хотел было прислушаться, различить среди звуков канализации слова, но в мозгу все перемешивалось, не желая соединяться в целую картину. В конце концов он забросил это безнадежное дело и стал разбираться в своих собственных ощущениях. Здесь тесно. Парень явно ощущал давление тонн земли и асфальта на своды. Здесь уже почти не слышались шумы автострады, но возможно не столько из-за глубины, сколько из-за расстояния. Агрест и предположить не мог, сколько они прошли: ноги не отваливались лишь благодаря фехтованию, признательность к которому Адриан сейчас испытывал особенно сильно. Здесь душно. В подземелье не было жарко, скорее даже наоборот, прохладно. Кислород обновлялся плохо, и модель чувствовала себя запертой в большой стеклянной банке одним из тех насекомых, которых разводят на муравьиных фермах. Здесь ужасно. Да, именно такой вердикт может вынести запертый в замкнутом помещении свободолюбивый маг, уже успевший соскучиться по серому небу, промерзшему воздуху и жалким листочкам, покачивающимся на деревьях. — Мы почти пришли. Адриан невольно содрогнулся от столь громко звучавшего голоса, который ещё несколько раз эхом отозвался от стен. Он тут же поспешил нагнать опережающих его подруг, предвкушая выход на поверхность. На самую простую, загрязнённую машинными газами и отходами, и тем не менее просторную поверхность. Агрест заметил, что они уже давно никуда не сворачивали только тогда, когда Маринетт неожиданно повернула влево. Вернее, она развернулась налево за внезапным утолщением тоннеля, уперевшись взглядом в стенку. Дорога могла идти ещё вперёд и вперёд, но процессия явно дальше двигаться не намеревалась. — Ну слава Богу! Ещё бы чуть-чуть, и камнями бы начала разбрасываться! — Аля уверенна оттеснила подругу и хрустнула пальцами, вытянув руки. Блондин, равно как и Дюпен-Чен, стоящая рядом, неотрывно следили за действиями блогерши, освещённой бледным светом мобильного. Вот она коснулась ладонями стены, застыла на пару секунд, после чего мгновенно присела на заднюю ногу, оторвав руки, и пружиной подалась вперёд, с силой сделав ударное движение в воздухе. Стена, а именно прямоугольная её часть, тут же очертилась контуром и пошла внутрь, издавая гулкий треск. Отойдя метра на полтора, она прекратила движение. Алья подошла к отодвинутой стенке и, сопровождаемая лучом света, занесла в замахе колено, одновременно с приподнятой и сжатой в кулак рукой. Она пробыла в этом положении совсем не долго, после чего резко опустила конечности на землю. Глыба вошла в породу почти полностью, на поверхности остался лишь слой в пару сантиметров и довольно потирающая руки Сезер. — Алья, ну вот зачем вся эта показуха? Могла бы гораздо проще все сделать… — бурчание Маринетт больше было «для галочки», так как в её голосе улавливалась гордость за подругу. В конце концов она, Дюпен-Чен, так не сумеет никогда. — Не зачем, а почему, дорогуша. Надо же производить впечатление. Девушка хитро глянула на Адриана, после чего махнула в сторону образовавшегося прохода, который явно был сделан без всякого намёка на цемент или бетон. Мари, как обладательница телефона, пошла первой, Агрест неуверенно шагнул следом, а Алья встала замыкающей. Когда троица перешла земляной параллелепипед, шатенка развернулась и с несильным толчком подняла его на законный уровень, одновременно с тем латая дыру в полу. Ещё один толчок — и стена стоит там, где ей полагается, да ещё и как влитая. Канализационной воды здесь уже не было — даже та часть, что залилась при входе — пропала, впитавшись в грубую почву. Воздух в этой пещере был ещё более спертым, чем в предыдущих тоннелях — перед глазами даже былые искорки через пару-тройку минут замельтешили. — Маринетт, оно же где-то тут? Кареглазая немного замедлилась, поворачиваясь к правой стене. — Да, вроде. Но тебе лучше знать. Сезер снова коснулась земли и зажмурилась. — Там. Девушка сделала ещё несколько шагов вперёд и, использовав круговое движение руки, вышибла из сплошной стены небольшую квадратную «пробку» у потолка тоннеля, поймав её. Отверстие было не больше десяти сантиметров с каждой стороны, но глаза модели уже удивлённо и радостно расширились. Его нос, пребывающий на более высоком уровне да и к тому же близко к отдушине, уловил воздух, сочившийся с поверхности. Крохами тело довольствоваться не хотело, поэтому не осознавая, что делает, Адриан сделал плавные движения руками, бережно вращая кистями. Лесная свежесть с поверхности в один миг заполнила то пространство, которое заполняла бы часами. Голубоглазка облегченно вздохнула. Если в цирках и театрах актёрам хлопают, что служит главной наградой, то здесь подобная реакция — это высшая похвала для Агреста. Это все, что он может сделать, и это все, чем они могут отблагодарить.***
Они шли по коридору ещё минут десять. Отдушины встречались ещё три раза и каждую ждала участь первой: велением Альи они открывались, силой Адриана продувались, и потом вновь закупоривались. Темп ходьбы заметно снизился. Маринетт начала часто опираться о стены, дающие возможность идти только гуськом, а Алья сзади тяжело сопела, постоянно натыкаясь на спину Адриана. Парень уверенно сохранял спокойствие, в душе давным-давно мечтая присесть где-нибудь и посидеть минуток, эдак, двадцать. На своей вымученной работе он привык носить разные маски, к тому же подолгу, так что новинкой данное поведение не было. Когда после очередного приглушенного вздоха Сезер последовал сдавленный «Ох!», Дюпен-Чен остановилась. Впереди вновь была глухая стена. Горячее дыхание шатенки сзади стало не таким обжигающим, а рваный выдох и небольшое колебание воздуха от движения рук оттенились шарканьем стены. Впереди наконец была лестница, а вместе с ней и дорога в новую жизнь. Краска прилила к и без того красным щекам, и словно по мановению волшебной палочки появилась энергия для дальнейших действий. Судя по количеству ступеней, которые вились винтовой лестницей вокруг толстого каменного столба, они были очень глубоко. Адриан сбился уже на шестидесятой, но они шли ещё дальше, поменявшись в последовательности: Маринетт, за ней Алья, а потом уже Агрест. Свет все ещё был исключительно электрическим, но предвкушение уже затапливало сознание, вытесняя бдительность. Маринетт (которая как раз и несла фонарик) несколько раз оступалась, чуть было не встречая носом твёрдые ступеньки, Алья её ловила, но так же часто наступала на неосвещенные ноги подруги (что и служило большинством причин падений), а Адриан, который вообще пробирался почти наощупь, несколько раз натыкался носом на спину Сезер. Вот и сейчас он в который раз столкнулся лбом с её рубашкой. — Что такое? — Мы пришли. Адриан отстранится, почувствовав как напрягалась шатенка, выполняя какой-то приём магии земли, после чего в глаза ударил яркий свет. Парень облегченно выдохнул и зажмурился, прикрывая глаза руками. Троица быстро взобралась на поверхность, после чего кареглазая накрыла ступени большим и замшелым плоским камнем, который служил люком. Сначала в глазах сильно рябило. Привыкшие к темноте, они ещё несколько секунд привыкали к освещённости местности. Маг воздуха стоял зажмурившись, потирая веки руками, пока наконец вновь не обрёл способность видеть. Они стояли на горном утесе, на высоте трёх-четырёх этажного дома, в то время как скала, словно специально сколотая в этом месте, продолжала простираться вверх на добрые десятки этажей. Яркое солнце, о котором безвылазные жители Парижа уже успели забыть, здесь не было сковано облаками, даруя сосновому бору последние летние деньки. Не смотря на то, что на горе было сыро и холодно, солнце грело освещённые лица, проникая через кожу к самой душе, вновь зажигая её. Сосны внизу раскинули свои зеленые лапы, легко доставая верхушками до площадки. Некоторые из них были стариками-гигантами, хотя большинству остальных не исполнилось ещё и двадцати лет. Все они жадно тянулись к небу, но все равно покорно признавали главенство горной вершины. — Нравится? Агрест даже не знал, кто из девчонок его спросил, да и вообще его ли, он просто кивнул, стараясь ещё более детально запечатлеть в памяти образ природы. Эти виды, этот пейзаж покорил его сердце своей естественной свободой, казалось что он начал бы писать картину, будь здесь холст, и даже если бы его не было, то взялся бы за перо. Молодые, у самого подножия, деревья сменялись более высокими по мере продвижения. Темный, гордый, величественный зелёный цвет заполонил сознание, сливаясь с лучезарным, свободным и миролюбивым голубым небом. — Ладно, хватит. Не вечно же здесь стоять. Адриан только сейчас смог до конца осознать, что, наверняка уже долгое время, стоял как солдатик. Ну и то, что он здесь не один. Он обернулся к своим спутницам, которые уже двинулись к едва заметной тропинке вниз, успев скрыться наполовину. Темно-синие хвостики, за которыми он начал спускаться, хаотично подпрыгивали, повинуясь изгибам тропки. Солнечные лучи радостно отплясывали и переливались на мягких прядках, растрепавшихся и выбившихся из общей косы. Блондин подметил, что ему нравится смотреть на все, на чем можно увидеть радостные солнечные блики, и сейчас он готов был не отрываясь любоваться волосами своей подруги. Просто подруги, не более того.***
Когда процессия сошла с заросшей тропинки, путь предстоял через лес. Отсюда, снизу, он уже не казался таким беззаботным, а внушал трепетное уважение. Алья давно увлечённо рассказывала, куда они идут, и Адриан внимательно слушал. Оказалось, что они направляются на тайную базу мастеров Лотоса, которую пришлось основать недалёко от города, в котором и живёт большинство окрестных магов. Организация нуждалась в месте проведения, поэтому один из участников предложил старинную дачу своей семьи, о которой никто уже и не помнил. Орден Лотоса состоял из мастеров и их учеников — молодых магов. Как рассказывала шатенка, после войны остаткам Белого и Красного Лотосов пришлось объединиться, не взирая на разные верования. Она так же поведала, как сама попала в этот лагерь, как Маринетт ей рассказывала о своём приходе (причём последняя очень покраснела на этом моменте, но предпочла оставить это незамеченным), как все стали садить как можно больше сосен и елей, чтобы еще сильнее скрыть местность от глаз. Маг воздуха внимательно слушал, не осмеливаясь перебивать. Дюпен-Чен была его компасом, в то время как Алья во всю делилась разными историями, шагая с парнем наравне. Ходьба длилась совсем недолго, минут пять от силы, когда сквозь пелену стволов начали показываться просветы. Это оказалась небольшая полянка с шатким и ветхим домиком у самой кромки деревьев, не превышающая размеры спортивного зала Франсуа-Дюпона. — Ну, как тебе? Алья радостно вышла на середину, разводя руками. — Это… весь лагерь? Не то, чтобы это все разочаровало Агреста, скорее не оправдало ожиданий. Конечно он понимал, что никаких модернизированных корпусов здесь быть не могло, но все же что-то подобное как раз представлялось. — Конечно нет, глупышка! Он под землёй, чтобы не привлекать внимания, а это сборочный центр. Видишь вон там красную ленточку на ветке? — парень подошёл к указывающей в одном направлении Алье, — Там поляна для тренировок магов земли и огня. А вот там, — девушка указала на ещё одну ленточку, голубую, висящую почти противоположно первой, — Выход к речке, только я не помню её названия. — А куда мы сейчас пойдём? — парень очень надеялся, что не вниз. И ему повезло. — Туда. Сезер вновь показала на вторую ленту, после чего, не дожидаясь своих спутников, направилась в том направлении. Мари быстро прошелестела мимо Адриана, смущённо розовея, и стала догонять подругу. Тот же бросился за ними, переходя на рысцу. На таком свежем воздухе невероятно легко дышалось, сознание волной захлёстывала эйфория и хотелось либо лечь и, не шевелясь, просто дышать, либо бегать, прыгать и тратить переполняющую энергию. Данные желания ощущали не только наши друзья, но и вообще все, кто был в лагере. На песчаном берегу, тянувшемуся вдоль узенькой, достигавшей максимум восьми метров в ширине, речонки, стояли семь магов воды, не считая учителя. Это легко можно было понять по тому, как юные дарования, некоторым из которых явно было больше восемнадцати, неуверенно орудовали водой. Конечно же блондин не знал, правильно ли они все выполняют или нет, но по тому, какими нерешительными были лица и движения, можно было понять все. Только один мальчик, казалось бы, был более менее спокоен. Даже такой «корявой» магией Агрест был заворожен, на автомате двигаясь за девушками в сторону учителя — невысокого пожилого мужчины, с обелёнными опытом длинными волосами, собранными сзади темно-синей лентой в хвост, и с такой же белой прямой бородой. Его светлые брови были чуть сдвинуты к переносице, голова опущена, а светло-голубые глаза не сводили пристального взгляда с учеников. На вид ему было около семидесяти лет, но то, что он был в спортивном костюме, который подчеркивал стройное тело, и стоял уверенно, грациозно скрестив на груди руки, списывало с его счета несколько десятков. Когда он услышал шаги, то мгновенно поднял голову на звук, после чего его губы расплылись в дружелюбной улыбке. Уловившие изменения ученики опустили руки и спокойно встали, с интересом наблюдая за новоприбывшими. — Маринетт.! Мастер приветливо раскинул руки, улыбаясь своей любимице. Синевласка была заключена в крепкие объятия, против которых явно ничего не имела. Её спутники встали чуть в сторонке. Алья переминалась с ноги на ногу. У этих двоих своя атмосфера: девушка крепко сжимает в объятиях мужчину, который ей в деды годится, тепло прижимаясь к груди, в то время как тот начинает раскачиваться, будто усыпляя младенца. — Я так скучала, — Дюпен-Чен ещё сильнее утыкается носом в трикотажную ткань, и уже в неё едва различимым шёпотом, предназначающимся только одним ушам, тихо добавила, — Дядя…