На асьенде поселился...

      Когда сеньора, мать Фелиппе, выходит - служанка провожает ее наверх в гостевую комнату - дон Диего и его слуга остаются вдвоем. На удивление, мальчик, хоть и выглядит счастливым, однако будто бы боится в этом признаться, поэтому он сидит, втянув голову в плечи, и всячески избегает смотреть на дона Диего, облокотившегося о камин. - Она приятная женщина, - замечает де ла Вега. - Думаю, она сможет позаботиться о тебе.       Голос его льется так мягко и непринужденно, и Фелиппе вдруг остро понимает, что ему будет этого голоса очень-очень не хватать. Этот голос навсегда осел в памяти с первого, далекого дня, когда на тот момент еще незнакомый молодой человек ласково шептал ему, пятилетнему мальчику, "все будет хорошо. Я с тобой. Я не причиню тебе зла". Этот голос, который был в его, Фелиппе, новой жизни, который читал что-то из книги, который рассказывал истории зимним вечером перед камином. И теперь его не будет. И Фелиппе невольно чувствует себя даже виноватым за это. Не поднимая головы, он чертит жестами одно единственное "простите". - Простить? За что же мне тебя прощать? - усмехается дон Диего. Интересно, - думает мальчик. - Есть ли что-то вообще способное вывести этого человека из себя? То есть, он видел, конечно, видел дона Диего всяким - огорченным, разозленным, удрученным - но никогда, никогда дон Диего не злился на него, Фелиппе, даже когда тот однажды забыл закрыть потайной проход в камине. Де ла Вега смотрит на своего слугу. - Ты ни в чем не виноват. Ты обрел семью, и это более чем ценно, потому что ты заслуживаешь быть счастливым, amigo. "У меня все эти годы была семья!" - порывисто вычерчивает Фелиппе и обводит широким жестом пространство вокруг. Де ла Вега усмехается, треплет мальчика по макушке. - Теперь у тебя будет настоящая семья, о которой тебе надо будет позаботиться. "Есть еще кое-кто, о ком надо заботиться!" - руки мальчика быстро взлетают вверх. - Кто же? Фелиппе расплывается в широкой улыбке и чертит размашистую широкую Z. - О, за него не беспокойся! Он будет в порядке, - подмигивает дон Диего.       На другой день, когда Фелиппе уезжает, дон Диего возвращается домой и наяривает на пианино что-то грустное настолько, что вернувшийся из соседнего города дон Алехандро сразу понимает, что случилось что-то, по меньшей мере, фатальное. - Пока тебя не было, - рассказывает Диего, не отрываясь от клавиш, но стараясь казаться приободренным. - Приехала мать Фелиппе и забрала его в Мексику. Как твоя поездка? Уладил дела с купчими? - пытается перевести тему де ла Вега. Его отец вздыхает: - Мне очень жаль, Диего. - Руку отца с плеча хочется сбросить, вместе с тем - хочется, чтобы он никогда не убирал ее. - Все хорошо. Он будет счастлив, - спокойно отмечает Диего и улыбается, а в его глубоких глазах плещется такая тоска, что дону Алехандро становится не по себе. Дон Алехандро часто считает сына слишком ранимым, слишком мягкосердечным - эдаким моллюском без раковины, но сейчас Диего вполне имеет право быть разбитым - он потерял почти сына.       Обычно безупречный дон Диего выглядит настолько убитым, что даже зашедший в таверну алькальде осекается и оставляет остроту при себе. Сержант Мендоса обеспокоенно поглядывает на де ла Вегу и полушепотом спрашивает у Виктории, что случилось. - Бедолага! - сочувственно качает головой сержант. - Он выглядел довольно обрадованным за Фелиппе вчерашним утром, - негромко сообщает сеньорита Эскаланте, подливая сержанту вина.       Алькальде думает, что на месте сыночка де ла Веги сидел бы дома и догонялся до потери сознания многолетним вином из отцовских погребов. И еще он думает о введении налога на грустную рожу, чтобы сразу взыскать его с Диего в полном размере, но вслух он только рявкает на Мендосу и, отвесив улыбочку сеньорите Эскаланте, удаляется из таверны. Диего остается засыхать за крайним столиком в углу, жалея, что в его образ младшего де ла Веги не входит умение напиваться до полусмерти. Тут правда стоит быть осторожным, а то, во-первых, что-либо может случиться за это время, и если Зорро явится восстанавливать справедливость и запутается в собственных ногах, это сильно опустит его в глазах окружающей преступности, жителей, да и вообще всех. А во-вторых, что хуже, сам Диего может с пьяни начать болтать лишнего и отправиться защищать справедливость, даже не переодеваясь. И, если кто-либо осознает, что он на самом деле не кроткая овечка, а хитрый, ловкий и очень пьяный лис, он рискует закончить свое существование в петле, куда алькальде сам же его оттащит.       А потом он узнает, что мать Фелиппе никакая и не мать вовсе, и что его слугу похитили мошенники. И, подгоняя Торнадо по их следам, Диего думает, что никогда в жизни так не радовался тому, что его слугу похитили и возможности изловить негодяев. Филиппе, слава Богу, оказывается в порядке. Де ла Вега думает, что когда вернется, первым делом сходит помолиться.       Мошенники решают особо не сопротивляться, а потому вскоре Фелиппе отвозит их на городскую площадь, связанных и с орнаментом из латинских Z на всех видных местах, а сам Диего мчит к дому, чтобы продолжить изображать убитого горем себя.       Сыграть бурный восторг при виде слуги у него тоже получается прекрасно. Вечером Диего вновь сидит в кресле за книгой, а Фелиппе подметает. Он вдруг отставляет метлу и осторожно трогает де ла Вегу за плечо. "Спасибо!" - показывает он. - "Когда они сбросили меня с повозки и связали, я очень испугался." - Ты очень смелый, Фелиппе. Ты очень хорошо держался, - уверяет его дон Диего. "Я верил, что вы поможете мне". Де ла Вега кивает ему. - Рад снова видеть тебя здесь, Фелиппе. Но мне жаль, что все так вышло, и ты не нашел свою мать. - Он, конечно, немного кривит душой. "А мне нет!" - улыбается мальчик, потом показывает пальцем на дона Диего и порывисто и крепко обнимает его.