The game

Прохладный, безветренный вечер стоял за окном, которое было завешено плотными занавесками, огораживающими Люка от всего внешнего мира. В квартире не было ни единого шороха. Парень держал в руках всё тот же снимок. Арабелла. Это имя буквально въелось в его голову, не давая Люку возможности думать о чем-либо другом. Он изучал её лицо вновь и вновь. Всматривался в детали, каждый раз с ужасом отбрасывая фотографию. Ненависть окутывала Люка всецело. Она движила им. Управляла его разумом. Внутренний голос яростно кричал о скорейшей расправе. О действиях, которые парень должен предпринять немедленно. Слова Моретти крутились на его языке. Одни и те же слова, словно заевший механизм у игрушки. «Смерть твоей семьи на его плечах». Он повторяет их, как проповедь, однако это даётся ему с неизмеримой болью, избавиться от которой Люк не может. Боль можно скрыть на какое-то время, но рано или поздно она снова найдёт вас. И будет властвовать над вашим телом. Она будет продолжать топить вас, с головой окуная в прошлые ошибки. Нужно лишь искать силы, чтобы противостоять ей. Мщение. Вот, что было силой Люка. Он питался мыслью о расправе долгое время, представляя, как будет убивать каждого из семейства Делларон. Тех людей, что забрали жизни каждого члена его семьи, оставив Люка один на один со злость, пожирающей его сердце. Это случилось, когда Люку Хеммингсу было семнадцать – беспечный юноша со своими мороками. Он возвращался домой в тот жуткий вечер, оставивший след на его жизни. Было темно, так как Люк задержался у друзей, однако он знал, что родители не будут устраивать разборок. Они любили его всем сердцем и многое ему прощали. Оставалось пройти всего лишь два дома, но Люк уже не мог двигаться. Ноги буквально вжились в землю, а подсознание било тревогу. Несколько полицейских машин окружило его дом. Он стоял не в силах сделать шаг и смотрел, как выносили окровавленные тела каждого, кем он дорожил. Обессиленно упав на пол, Люк схватился за голову, тяжело дыша и слыша каждый удар, который пропускало его сердце. Слезы обжигали лицо, а крик рвался наружу. В этот момент возле парня остановилась машина, из которой вышел он. Альберто Моретти. Люк уже видел этого мужчину со своим отцом. Они всегда дружелюбно улыбались друг другу и обсуждали что-то, о чем предпочитали умалчивать, да и Люку не особо были интересны их встречи. Но Альберто выглядел и вёл себя, как друг его отца, а значит, ему можно было доверять. Именно поэтому Люк оказался с Альберто на плаву. Этот человек не только вытащил парня из того ада, окружавшего молодого Хеммингса, но и сотворил с ним нечто подобное. Спустя несколько лет, которые давались парню с трудом, он стал убийцей, но не работал непосредственно на Моретти. Он просто помогал ему. А Альберто помогал Люку. Это была взаимопомощь, которая прошла через года и укрепилась, пусть Люк порой и испытывал отвращение к этому мужчине из-за гнилости его души. Альберто Моретти действительно был страшным человеком, не терпящим предательств и вранья. Но разве Люк не стал ему подобать? Блондин тяжело вздохнул, открыв окно. Духота начала врываться в комнату, растворяясь в вечерней прохладе. Люк внимательно наблюдал за соседним домом – почти везде горел свет и царила по-настоящему семейная атмосфера, от которой парень уже отвык. Звонок в дверь спустил Люка на землю. Он быстро убрал фотографию в шкаф, в котором всё также, не меняя местоположений, лежали предметы смерти. Предметы темноты. Он надел чёрную футболку и двинулся в коридор. За порогом стояла улыбающаяся Эбигейл, в руках которой был шоколадный торт. Она была прекрасна – в легком белом платье, подчеркивающем талию. Её глаза испепеляло нетерпение и внутреннее счастье. В голове Люка снова всплыл образ Арабеллы – та же искренность и светлость, но он быстро отбросил все ненужные мысли и пустил Эбигейл внутрь. – Тебе следует надеть что-нибудь получше, Люк, – Эби остановилась у двери, оглядев парня, – потому что мы идём к миссис Ленс на чай. Надеюсь, ты не забыл. – К миссис Ленс? Ох... Да-а... Точно, – блондин пытался изобразить понимание, кивая и улыбаясь. – Так и знала, что ты забудешь. – Нет, я помнил, правда, – начал всячески возражать Люк, но Эбигейл лишь посмеялась его столь неудачной попытки внушения. Девушка двинулась в сторону гостиной, поправляя длинные, тёмные волосы, которые надоедливо лезли в лицо. Она положила торт на стол и проследовала за Люком в его спальню. Блондин стоял у кровати, улыбаясь и пытаясь сдержать смех, а Эбигейл охватило чувство дежавю. – Что не так, Люк? Платье неудачное? – девушка оглядела себя, заметив на ногах короткие носки с мишками, которые по нелепой случайности забыла снять на выходе из своего дома. – Платье тебе очень даже к лицу, – сказал Люк, смотря на девушку. – А на ногах... Это такое дополнение образа, да? – Иди к черту, Хеммингс, – смеясь, сказала Эби, подходя к парню всё ближе. – Я сниму их на выходе. – Если не забудешь, конечно, – ухмыляясь, произнес Люк, притянув девушку в свои объятия и поцеловав её в лоб. – Так у вас есть что-нибудь кроме черной футболки, мистер угрюмость? – заглянув в глаза парня и хихикнув, сказала Эбигейл. – Чёрная рубашка вас устроит? – Люк прищурился, стараясь оставаться серьезным, что оказалось труднее, чем он думал. – Вполне. Хеммингс освободился от теплых объятий девушки, направившись к шкафу. Эбигейл легла на кровать, принявшись изучать потолок, а Люк, воспользовавшись моментом, быстро достал рубашку из места, в котором хранил не только одежду, но и тень своей реальности. Несколько пуговиц на рубашке Люк не стал застегивать, чтобы не сдавливать дыхание. Он поправил рукава, немного закатив их, тем самым открыв обзор на свои выпячивающие вены. – Теперь можем идти, – сказал Люк, подойдя к Эбигейл и взяв её за руку. – Тебе идут рубашки, – девушка пробежалась глазами по телу парня, которое окутала эта несчастная ткань, и тяжело выдохнула. – Чертовски идут, Люк. – А тебе идут подобные платья, Эбигейл. Чертовски идут, – сказал парень, через секунду поцеловав Эби, привставшую на носочки. Недолгий поцелуй оставил приятную внутреннюю дрожь внутри Люка. Он не мог насытиться ей. Но было что-то останавливающее его; безусловно, он хотел её, но не на одну ночь. Он не хотел использовать её, а именно так и произойдёт, если он сорвётся. Переспать и исчезнуть... Разве это не звучит, как предательство – одно из самых низких качеств человека? Люк не хотел упасть в её глазах, разбившись вдребезги. Но и возвыситься, к сожалению, он тоже не мог. – Идём, Эби.

***

Огни ночного Торонто сотнями окутали город. Всюду блестели неоновые вывески, а из приоткрытых окон сияли многочисленные лампы. Люк и Эбигейл неторопливо шли вдоль дороги, периодически останавливаясь и наслаждаясь прохладой дня. – Роки такая добрая собака, тебе не кажется, Люк? Девушка встала напротив блондина, заглянув в его голубые глаза, в которых блеснул искрометный огонёк – блик от лампы, что стояла у дороги рядом с ними. – Безусловно. – Может, мне тоже стоит завести себе собаку? Она будет ждать меня с работы, да и в целом скрашивать одиночество. – Разве ты одинока? – блондин подошел ближе, аккуратно взяв её ладонь в свою. – Ты не можешь быть со мной всегда, Люк, – Эбигейл грустно улыбнулась, подняв взгляд к небу, – вечности не бывает. – Есть лишь жалкая пародия вечности, – сказал Люк, – и я буду поддаваться ей, пока не надоест. – Должно быть, ты хотел сказать "пока я не исчезну из твоей жизни навсегда". – Эбигейл Хилл, – начал Люк, взяв девушку за подбородок и повернув её лицо к себе, – даже, если я исчезну, поверь, я найду все пути, чтобы вернуться обратно. К тебе. Я весьма неплохой сыщик, Ватсон. Хеммингс щёлкнул девушку по носу, заставив Эбигейл улыбнуться. Всё было сказочно прекрасно: безлюдные и безликие улицы действовали, как снотворное, но в то же время дарили ощущение уединения; никто не наблюдал за их миром, никто не врывался в эту ночь – настоящую, неподдельно чувственную. Поглощенные ночью, они прошли почти весь город пешком. Их руки были сцеплены и, казалось, это была та неразрывная связь, соединяющая на мгновение, которое постепенно превращалось в вечность. Оказавшись на привычном этаже, Эбигейл остановилась напротив своей двери, поцеловав Хеммингса в губы вкуса шоколада. Парень буквально заставлял себя отступить на шаг. Отпустить её. Всего одна ночь, а завтра он снова с ней встретится. Эта мысль в какой-то степени помогала ему существовать. – До встречи, Люк. – Стой, – парень нагнулся к полу, взяв в руки цепочку, которая сорвалась с её шеи. – Я же говорил, что я хороший сыщик... Ты обронила. Девушка, улыбаясь, поблагодарила Люка за проявленную внимательность, а затем надела свой кулон обратно. Сердце Люка пропустило удар. Разряд прошёлся по телу – жуткий, сильнейший разряд. На шее Эбигейл было то, что спутать с другой безделушкой Люк бы точно не смог. «Семейная реликвия». Рубиновый кулон Арабеллы.