Двое в темноте

Резкий ослепляющий свет ручного фонаря, который Малдер держал в руках, выхватил из темноты лицо Скалли, её волосы, руки, плечи, мутную плёнку мокрой шторы... Но не было крови, нет... Нет. И, пытаясь справиться с собственной паникой, захлестнувшей его, когда он услышал крик, Малдер застыл в дверях, не в силах отвести взгляд, хотя понимал, что, скорее всего, смущает её этим. И смотрел... смотрел... Её кожа выглядела бледнее обычного, что было различимо даже в искусственном дрожащем свете фонаря. В глазах, казавшихся необычно тёмными, взбудораженным синим морем плескалась паника. Рыжие волосы, чуть вьющиеся от влаги, топорщились в стороны, делая лицо Скалли более юным. И, может быть, от этого особенно ранимым. Вода бесстрастно лилась на пол, стекая на кафельный пол по шторке, в которую она вцепилась мертвой хваткой и которая едва скрывала её наготу. Дана Скалли очень редко обнажала свои чувства, и сейчас Малдер на мгновение оцепенел, не зная, поддаться ли порыву и броситься к ней или выдержать дистанцию, как он, руководствуясь знанием её характера, поступил бы в менее тревожной ситуации. Чтобы вызвать напарницу на откровенность, ему всегда приходилось подбираться к ней медленно, обходными тропами, ведь любое неверное слово или движение могли отпугнуть её, и Скалли снова закрывалась на все замки, печальная, отчужденная и холодная, словно лёд. - Я видела его... - вдруг прошептала она как будто онемевшими губами. - Видела... И Малдеру сразу стало ясно, о ком она говорит, но он всё равно спросил: - Фастера? Ты видела Фастера? - Он был здесь, Малдер! Прямо здесь, в дверях! Скалли замерла, словно боялась сказать ещё что-то, в её голосе звучали непривычно высокие нотки. Видимо, её страх был настолько велик, что едва самообладание покинуло её, он овладел ею полностью, ввергая в панику и растворяясь в реальности, как тень в темноте. И Малдер снова подавил желание немедленно коснуться её, чтобы удостовериться, что она жива, она здесь, в его ванной, и это не сон, что играет с ним, рисуя её образ - мираж, будто сотканный из столкновения темноты и света. - Здесь никого нет. Всё хорошо, - тихо проговорил он, сделав шаг по направлению к ней. - Не надо, я сама, - вдруг с запинкой попросила Скалли, судорожно хватая полотенце и неловко кутаясь в него, как в защитную броню, хотя вода продолжала литься из душа, поливая и её саму, и полотенце. Малдер нехотя замер, но не смог заставить себя отвести взгляд от её лица. Её глаза лихорадочно блестели, капли воды увлажнили губы, и вся она, хрупкая, тоненькая, будто прозрачная, казалась совсем не той Скалли, которую знал Малдер. От желания схватить её на руки и закрыть собой от всего мира, у Малдера защемило сердце, и он с ожесточением сжал губы, чтобы она не прочитала это желание в его взгляде. Скалли не одобрила бы любое проявление мужского превосходства с его стороны, и временами Малдера это так злило, что он готов был бить кулаками стены или кричать от бессилия. - Малдер... не нужно, - повторила Скалли, нервно сминая пальцами края полотенца. - Мне просто показалось... Прости... Это было глупо. - Нет, - проговорил Малдер, делая ещё один шаг, несмотря на её немые возражения и бессознательно вскинутую в останавливающем жесте руку. - Прошу, Скалли, не прогоняй меня. Я просто посижу минутку рядом, а потом уйду. - В этом нет необходимости, правда. Свет погас так неожиданно, и я... - Испугалась, - закончил за неё Малдер. - Я понимаю. Не многие смогут пережить то, что происходило с тобой все эти годы. А это дело... Это дело не каждому агенту-мужчине вынести под силу. Я уже говорил тебе об этом когда-то. Он - чудовище. И он, чёрт бы его побрал, напал на тебя, Скалли, напал снова и чуть не убил! Малдер сам не понял, почему за секунду сорвался с тихого и успокаивающего тона на почти крик. Должно быть, сказывалось и его собственное состояние. Каждый раз он словно переживал шторм, когда со Скалли что-то случалось. Снова и снова разбиваясь волной о скалы при мысли о произошедшем... Он устал слышать её вечное «всё в порядке» и хотел, чтобы она доверилась ему просто и без оглядки, как утопающий без раздумий хватающийся за спасательный круг. Он поставил фонарь в раковину стоймя и в причудливом свете заметил, что у него дрожат руки. Усмехнувшись, он поднял глаза на Скалли и хотел пошутить, но неожиданно увидел, что она закрыла лицо руками. Словно пыталась спрятаться от него... Словно хотела отгородиться от всего мира... Она медленно осела в ванную прямо в мокром полотенце, не замечая настойчивой капели душа. По сдавленному всхлипу и вздрагиванию плеч Малдер понял, что слёзы, так старательно сдерживаемые, душат Скалли, и она отчаянно им сопротивляется. Малдер опустился на колени, на мокрый пол, почувствовав, как тут же промокли джинсы, и осторожно коснувшись лица Скалли, нежно отвёл руку, которой она закрывалась от него. Её пальцы были холодными, несмотря на горячий душ, и Малдер сжал их, словно пытаясь передать ей своё тепло. Скалли зажмурила глаза, но не отстранилась и не отняла руки. - Я буду рядом, - прошептал он, - даже если ты прогонишь меня. Я должен знать, что ты в безопасности. Я знаю... ты сильная. Но, прошу, позволь мне остаться. Скалли всхлипнула ещё раз и уткнулась в плечо Малдера, как будто хотела укрыться им, как стеной, от страшных видений, гуляющих в темноте. И он тут же подался вперёд, обнимая её как можно нежнее и в то же время крепче. - Доверься мне. Ты не одна, не одна... - прошептал Малдер, чувствуя, как сердце Скалли тревожно бьётся ему в грудь, а вода стекает по телу и пропитывает одежду. Скалли оказалась так непозволительно близко. Её кожа была соблазнительно мягкой и приятно пахла шампунем, а тёплое прерывистое дыхание щекотало шею. Малдер почувствовал, как мурашки бегут по его телу, невесомо приподнимая волоски на руках. Эта женщина вызывала в нём бурю разнообразных эмоций: от панического страха за её жизнь, когда он, кажется, переставал дышать, пока не убеждался в том, что она в порядке, до раскаленного гнева, прожигающего грудь, когда она была упряма и холодна, как сталь, и скрывала свои чувства. И он не мог просто обнимать её, не думая о том, что она буквально тонет в его руках, а он даже не может поцеловать её, потому что она не примет от него такого утешения, сочтя его любовь за жалость. Быть сильной, даже когда твой мир рушится на части - это девиз семьи Скалли, и она свято верила в него, особенно если верить было больше не во что. - Я чуть не умер от страха, когда увидел Фастера в твоей прихожей и думал, что опоздал, - прошептал Малдер, утыкаясь носом в мокрые волосы Скалли, вдыхая знакомый запах её шампуня, удивительным образом ставший таким волнующим. - Я знаю, - вдруг тихо отозвалась Скалли, хотя Малдер не ждал ответа. - Я тысячу раз испытывала то же самое, когда ты вдруг пропадал, и я не знала, где ты и что с тобой. - Прости. Малдер вдруг осознал, что впервые говорит ей это - извиняется за свои необдуманные действия, многократно приводившие его к краю. Он почувствовал себя полным придурком, раз раньше не то что не извинялся, даже иногда не говорил «спасибо» за все её усилия по вытаскиванию его задницы из тысячной по счету передряги. Конечно, Малдер был благодарен ей и бесконечно ценил её преданность ему и их делу, но почему-то никогда не ставил себя на её место. Не пытался понять, что она чувствует в эти моменты, занятый только собой и своими поисками. А сейчас, именно в это самое мгновение, он вдруг зачем-то захотел оправдаться, рассказать, как не мог взять её с собой, потому что каждый раз до смерти боится, что она погибнет из-за него, и что сама мысль об этом доводила его до исступления и ночных кошмаров. Как все эти годы не хотел вовлекать её в эту борьбу с теневыми фигурами, которые вечно ускользают от правосудия, в ночные встречи с тайными информаторами. В тот нелепый хоровод насмешек в сторону Призрака ФБР, которые бродят по Бюро благодаря узколобости их коллег... Малдер прервал этот сумбурный мысленный поток оправданий своих отлучек, понимая насколько бредово они бы прозвучали, произнеси он их вслух. Скалли уже давно втянута во всё это. Наверно, с того момента, когда начала доверять ему и верить в него. И осталась его напарником вопреки всему, что с ней произошло. А он слабовольно позволил ей быть рядом, потому что понял, что без неё не может жить. Ему нужно было сказать ей совсем другую правду. О том, как много она значит для него. Что в её глазах целая вселенная, которую видит и понимает только он. И он хотел бы, чтобы она делилась с ним своими мыслями, делилась как радостью, так и горем, потому что оно всегда было и его горем тоже. Что он страшится того, что в один прекрасный день исчерпает лимит её терпения, и она уйдёт, оставив его одного... а это был самый жуткий страх в его жизни. И как он надеется, что они, наконец, узнают истину, предъявят её людям и тогда... настанет то самое время, когда он сможет любить Скалли без опасений её потерять. Малдер задумался о том, что его жизнь была подчинена всего двум навязчивым идеям: истине и Скалли. И обе могли быть окончательно его, только когда сойдутся вместе, никак не по одиночке. Скалли вздохнула и напряглась в его объятиях, и Малдер промолчал. Промолчал, потому что решил, что для неё хватит на сегодня признаний, а может, и потому, что у него не хватило смелости озвучить свои мысли. Сейчас были важны не его мечты о будущем, а только Скалли, которая так редко бывала с ним откровенной в отношении всего, что она чувствовала и переживала. Неожиданно она взглянула на него из-под ресниц, и Малдер утонул в этом взгляде, который, казалось, прочел в его душе всё, что он хотел или даже не хотел ей сказать. Когда она так смотрела на него, пытливо и одновременно несмело, он терял все связующие нити с реальностью, с логикой и разумом. Скалли была необыкновенно красивой женщиной, красивой как внутри, так и снаружи, и как бы он ни пытался держать себя в узде в её присутствии, невозможно было не восхититься этой красотой. Особенно, когда она была совсем рядом, светящаяся в причудливом свете фонаря, на расстоянии одного касания губ. Практически раздетая, взволнованная, трогательная, льнувшая к его рукам. Когда Скалли была так открыта и нуждалась в нем, позволяя её защищать. И не было ничего сильнее в мире, чем его желание удержать её рядом. Провести рукой по плечам, смахивая капельки воды, мерцающие в сумраке ванной, осторожно приподнять этот решительный подбородок, заставляя его дрогнуть, и невесомо прижаться к губам... Надеясь, что Скалли выдохнет его имя, и оно с солёным вкусом её слёз растает на его губах, как и все её страхи. Мурашки в очередной раз пробежали по телу Малдера, а кончики пальцев будто покалывало от прикосновений к её мокрой коже. Он вдруг засмотрелся на аккуратную серёжку, игриво блеснувшую в мокрых рыжих прядях, неосознанно попытался подвинуться ещё ближе и не сразу расслышал, что Скалли что-то говорит ему. - Спасибо... за всё. Не мог бы ты... - прошептала Скалли, видимо, по-своему истолковав его движение и мягко отодвигаясь. Выйти за дверь. Малдер сразу понял этот тон и отчужденность, сквозящую в каждом вздохе. Она была смущена, чувствуя себя обнаженной более, чем когда-либо, и теперь хотела побыть одна, снова возвращаясь в свою холодную крепость с семейным девизом. Так всегда было между ними. И, как и всегда, её желания были куда важнее его чувств. Ему очень хотелось остаться, но, не смея возразить ей именно сейчас, после всего произошедшего с ней, Малдер с сожалением встал и, бросив последний взгляд на её губы, вышел за дверь.

***

Скалли услышала щелчок захлопываемой двери и только тогда подняла голову. Медленно поднявшись из ванны, она осмотрела последствия последних минут в компании напарника. Весь пол был залит водой вместе с ковриком для ванной и её скомканной пижамой. Сбросив туда же мокрое полотенце, она наскоро накинула на себя сухое полотенце Малдера и принялась вытирать воду с пола. Это нехитрое занятие помогло ей отвлечься от того странного ноющего чувства в груди, которое появилось с того момента, как ушёл Малдер. Скалли поняла, что больше не мерзнет и не дрожит. Легкий, колеблющийся от пара сумрак не пугает. И жуткий образ Фастера хоть, может, ненадолго, но покинул её. Шок, безотчетное чувство страха и боль, чувство вины, терзавшее её из-за убийства, которое она впервые совершила умышленно, вопреки своей вере и во имя неё... всё ушло на второй план. И все её мысли занял Малдер. Одно его присутствие рядом столько раз помогало Скалли восставать из пепла. А сейчас ещё и добавило чувство безопасности, уюта и ещё чего-то неуловимого... Только сейчас она осознала всю интимность момента, который они только что разделили, вот так обнявшись во влажной от пара темноте его ванной. Когда он был так близко и нежно прикасался к ней, признаваясь в том, что тоже испугался. Только Малдер боялся не реальных людей, не призраков или монстров, а того, что может потерять её. Их страхи были похожи. Она тоже этого боялась, только в отношении самого Малдера, который мог быть таким упрямым и, тем не менее, деликатным, и так тонко чувствовал то, что она не могла выразить словами. Скалли вдруг осознала, что мысли о нежности его рук и прикосновений залили румянцем её лицо, полотенце Малдера будто щекочет ей спину, жар приливает к щекам, распространяется от груди к ладоням, достигает живота и, словно накатывающая на берег волна, струится ниже, пробуждая желание снова оказаться рядом с ним. Заглянуть в его зелёные глаза, без опаски насладиться горящим взглядом, скользящим по её губам, ощутить его тёплую ладонь на своей щеке... Скалли оторвалась от монотонного собирания воды с пола и неожиданно поняла, что, несмотря на всё пережитое за эту невыносимо долгую ночь, она чувствует... возбуждение. И это осознание было подобно прыжку из студеной воды в опаляющий тело огонь. В ванной пахло Малдером, ещё сильнее, чем в его спальне, ведь только что он был здесь, обнимал её, пока она сидела в его ванной в одном полотенце. Вода, которая лилась из душа, полностью намочила его футболку, его широкую грудь и сильные руки. Его дыхание согревало кожу её шеи, а пальцы мягко поглаживали плечи, и по её телу бежали непослушные мурашки, обжигая внутренности миллионами трепещущих искр. Присутствие Малдера было одновременно успокаивающим и волнующим, как прикосновение тончайшего перышка к обнаженной коже... Скалли сглотнула, вновь переживая этот момент так остро, будто Малдер снова обнимал её. Она неосознанно коснулась своих губ, смутилась и сразу же попыталась найти объяснение своим чувствам. Она слишком много пережила за последние сутки, чтобы её мысли были ясными, а желания - оправданными. Как врач она знала, что шок и пережитые сильные эмоции требовали от разума разрядки, и часто толкали людей в объятия друг друга. И сознавала, что часть Даны Скалли так сильно хотела этого лишь потому, что гормоны и психическое состояние требовали близости, но... Она всегда считала себя выше примитивного желания забыться в алкоголе или, например, в чьих-то руках. «Не в чьих-то, - напомнил ей внутренний голос. - А в руках Малдера». Подсознание тут же подсказало ей пару картин того, как Малдер мог быть нежен с ней, касаясь каждого синяка, каждой отметины, оставленной на её теле Фастером, своими губами. Стирая с её кожи это липкое грязное ощущение чужих пальцев и все воспоминания, связанные с нажатием на спусковой крючок её пистолета. Зажмурив глаза и прогоняя образы, заставляющие её тело дрожать от разочарования, потому что этого никогда не произойдет, Скалли попыталась взять под контроль внезапно обострившиеся чувства, но это оказалось невероятно трудно. Облик Малдера, медленно склоняющегося над ней для того, чтобы осторожно, с придыханием, поцеловать шею и опуститься ниже, прокладывая дорожку порхающих поцелуев от груди к животу, и, при этом смотрящего на неё таким взглядом, что кровь закипает, обжигая кожу изнутри... заставил её с силой прикусить губу, изгоняя из мыслей это непозволительное видение. «Мы друзья, - напомнила себе Скалли. - И напарники». Подумав о работе, что связывала их с Малдером и одновременно держала на расстоянии, Скалли вдруг не к месту вспомнила, как один профессор, её коллега из Квантико, как-то рассказал о случае из своей практики. Женщина, попавшая в серьезную автокатастрофу и чудом оставшаяся в живых, всеми правдами и неправдами вырвалась от медиков, пытавшихся её осмотреть, поймала такси и велела таксисту гнать по полной, обещая хорошие чаевые. По приезду домой она поймала своего мужа и занялась с ним сексом прямо в прихожей, после чего сразу хлопнулась в обморок. Ошеломленный муж потом признался, что она была так убедительна в своих желаниях, что он не устоял и даже ничего не заподозрил относительно её самочувствия. К слову, она доехала до дома с легким переломом руки, совершенно не ощущая боли, и после этого случая забеременела, и теперь растит двух прекрасных девочек. При поступлении в больницу женщина совершенно ничего не помнила о событиях, имевших место после аварии, что было одним из симптомов постравматического стрессового расстройства - такой диагноз поставил ей психолог. Скалли тогда тоже сочла этот случай интересным, хотя ей было жаль бедную женщину, с которой стрессовая ситуация и психика сыграли такую шутку. Но теперь, при воспоминании об этом, ей почему-то стало не по себе. Она вдруг поняла, что побудило эту женщину в такой спешке мчаться домой в объятия мужа, отрицая боль и страх. Она искала любви, потому что именно любовь и может прогнать смерть, которая всё ещё маячила у неё перед глазами. И зародить новую жизнь. А есть ли что-то сильнее веры в победу жизни над смертью, Бога над... Скалли задрожала, подумав о том, что сама стала причиной чьей-то смерти, пусть и монстра в обличии человека. Но она убила... Убила намеренно, осознанно и... кажется даже с неким удовлетворением от свершившейся мести. Протянув руку, она потрогала крестик, блеснувший золотом на её груди. Там, внутри, теперь была пустота, которую она так хотела снова заполнить светом. И любовью. Она знала, что произошедшее пошатнуло её веру, заставило сомневаться в себе и искать чужое тепло, которое могло бы её спасти. Но это были её сомнения, её вина, и она должна была справиться с этим сама, без чужой помощи. Скалли решительно встала, отбросив мокрое полотенце. Она должна уехать, срочно уехать. Бежать отсюда, пока Малдер не раскусил её желания и не... «Что? - насмешливо спросил внутренний голос. - Не попытался их осуществить?» Выскочив в спальню Малдера, Скалли обрадовалась, что его нет поблизости, хотя слышала его шаги где-то в районе кухни. Она не может потерять доверие Малдера из-за того, что сегодня хочет быть не только его другом, но и любовницей. Это может навсегда встать стеной между ними, разрушить их партнерство и дело всей его жизни. «А твоей? - снова спросил ехидный голос подсознания. - Ведь, пожалуй, ты была бы счастлива, если бы он бросил всё ради того, чтобы любить тебя». В памяти тут же всплыл внутренний монолог, который она вела по пути сюда. О конце света и о том, что мысль о всепоглощающей любви к кому-то, настолько сильной, что Скалли станет лишь частицей в огромной вселенной, неподвластной ей и пугающей своей неизвестностью, до безобразия пугала её. А теперь Скалли падала в пропасть своих чувств, думая лишь о том, каковы на вкус губы Малдера. Соблазн раствориться в ком-то до беспамятства, до распада на атомы, до головокружения и полной потери своего «я» охватил всё её существо с такой силой, что она покачнулась, схватившись за дверной косяк, опасаясь, что ноги не удержат её. Она не может так поступить с ним и с собой. Если это когда-нибудь произойдёт, то точно не из жалости со стороны Малдера и его вечного желания сделать всё что угодно ради её покоя и безопасности. Не тогда, когда её чувства устроили революцию в её сердце, взяв разум в плен. Не тогда, когда она одна блуждает в темноте и напугана так, что хочет, чтобы кто-то близкий согрел её теплом своего тела, заставляя забыть о страхе и боли. Она не станет играть чувствами Малдера и его любовью к ней. Выбрасывая вещи из сумки, Скалли принялась поспешно натягивать на себя одежду, придумывая план побега и то, что скажет Малдеру, чтобы причина её ухода была хоть немного правдоподобной. В голове была звенящая пустота, и Скалли пыталась гнать её прочь, как и боль, снова напомнившую о себе при прикосновении рубашки к телу. Она не взяла с собой верхнюю одежду, сюда они приехали на машине Малдера, и у неё не было других вариантов, как только вызвать такси. Она не представляла, куда отправиться, сразу же исключив свою квартиру и дом матери. Кроме того, у неё, кажется, было совсем немного наличных денег, которых может не хватить, чтобы расплатиться за номер в отеле, так как кредитка осталась в машине. Скалли, как раненый зверь, заметалась по комнате, представляя, как стоит одна, ранним утром, на тротуаре в безуспешных попытках поймать такси, не представляя какой адрес назвать водителю. Это всё было глупо, ужасно глупо и нерационально. - Скалли, ты в порядке? Голос Малдера, раздавшийся за дверью, заставил Скалли остановиться и немного прояснил мысли. - Да, - отозвалась Скалли, - дай мне ещё минутку. Она вздохнула и, ища успокоения в привычных движениях, подошла к зеркалу, висевшему над комодом, и расчесала волосы, заправив их за уши. Подняв глаза, в отражении она вдруг увидела свет десятков свечей, который Малдер заботливо расставил в спальне, чтобы темнота больше не испугала её. Как же она была зациклена на своих страхах, что даже не заметила света?! Скалли устало закрыла глаза, понимая, что не может так поступить - уйти без объяснений. Кроме того, что бы она ни сказала, он всё равно не поверит. Это был Малдер, он видел её насквозь и, в любом случае, заслуживал правды. Всегда. Но именно сейчас эту правду она сказать не могла. Даже её напарник со всей его проницательностью и степенью в психологии не сумел бы до конца понять весь тот хаос чувств, что она сейчас испытывала, а она бы никогда не рискнула заговорить об этом. Это невозможно было облечь в слова, проанализировать и сделать выводы, и было слишком личным, чтобы произнести вслух и позволить ему узнать её мысли. Память тут же подбросила ей многочисленные образы из самых лучших, а иногда и самых тяжелых воспоминаний. Где Малдер сотни раз рисковал жизнью, чтобы спасти её. Где был рядом на похоронах её близких и поддерживал её, всегда находя нужные слова. Где отмачивал глупые шуточки, которые, тем не менее, неизменно вызывали улыбку. И где смотрел... смотрел с такой нежностью, что у Скалли сжималось сердце и невольно наворачивались слёзы. Каким бы невыносимым он порой ни был, она любила его со всеми недостатками и причудами. И это было незыблемо, как свет солнца или закон Ньютона. Она любила его и не могла отрицать очевидное. И именно поэтому её разум и тело так желали именно его. Только он мог согреть её сердце своей любовью. И там снова бы поселился Бог... - Скалли? Малдер без разрешения вошёл внутрь и обеспокоенно посмотрел на неё. Он всегда был крайне бесцеремонен, когда дело касалось её безопасности или самочувствия. - Да, всё нормально... - немного рассеянно ответила Скалли, поспешив обратно в ванную, чтобы развесить мокрые вещи. Безусловно, она считала Малдера привлекательным мужчиной, но сейчас весь его облик показался ей настолько притягательным и мужественным, что Скалли слабовольно скрылась из виду, чтобы только перевести дух. Он не успел побриться, и теперь легкая щетина покрывала его скулы и подбородок. Белая футболка идеально обтягивала подтянутый торс и широкие плечи, а джинсы... если бы он повернулся к ней спиной, она бы убедилась, что и они идеально обтягивают то... что должны обтягивать. Её охватила такая жажда прикосновения к Малдеру, что было просто больно смотреть на него. Сжав пальцы в кулаки так, что ногти больно впились в кожу, Скалли попыталась взять себя в руки, но не могла больше отрицать силу своего желания, ставя блок в своём сознании, как делала это ежедневно. Её всегда влекло к Малдеру, но теперь это было чем-то за гранью её понимания, чем-то сильнее её, ненормальным лихорадочным желанием прикоснуться к его обнаженной коже своей кожей, укусить, поцеловать, до хрипа, до стона, до изможденного шёпота... Забыться, потеряться в нём, стать с ним одним целом в вихре влажных от пота простыней... - Так как насчет легкого ужина? Я ещё с вечера заказывал пиццу, но не успел поужинать и... - Спасибо тебе за заботу, Малдер, но я не голодна, - немного сбивчиво ответила Скалли, вернувшись в спальню. - Пожалуй, я лягу спать. Уже очень поздно или рано... Не знаю даже, сколько сейчас времени. Малдер пристально посмотрел ей в глаза, и она отвела взгляд, чтобы не быть пойманной с поличным. Она всегда рассматривала его тайком, и это даже вошло в привычку. Скалли одевалась в броню профессионализма, выходя из дома, и никто не мог упрекнуть её в пристрастности и повышенном внимании к своему напарнику. Но сейчас её неведомой силой, паранормальность которой она, пожалуй, могла признать, влекло к Малдеру, как мотылька на яркий свет огня. - Хорошо. Может, тогда оставишь дверь открытой на тот случай, если вдруг понадобится что-то... - В этом нет необходимости, со мной всё в порядке. Эта фраза прозвучала холодно и отчужденно, как зазубренная наизусть аксиома, а Скалли хотелось кричать. Кричать о том, как сильно она нуждается в нём, в его искренности, нежности, самоотдаче, в понимании её чувств даже тогда, когда она сама не знает, что чувствует. Нуждается в его любви, в его тепле, в его свете, который, как эти свечи, разогнал бы сгущающуюся в ней темноту. И в том, чтобы он, такой упёртый во всем, что касается работы, не сдавался и сейчас... И остался, наперекор её словам. Но Малдер, если и почувствовал, что сердце Скалли не на месте, видимо, боялся с ней спорить и, легонько кивнув ей напоследок, тихо прикрыл дверь. Скалли долго смотрела в одну точку невидящим взглядом, выпила воды, оставленной Малдером на столике возле кровати, и, подавив вздох, укрылась его одеялом, пытаясь согреть холодные руки и остудить разгорячённые мысли. В своём одиночестве она была виновата сама. Темнота расползалась по комнате, задувая свечи сквозняком из неплотно закрытого окна, и злобно хохотала из каждого угла. Она выиграла это сражение, а её жертва в коконе из одеял безуспешно пыталась забыться сном, зажмуривая глаза в попытке сдержать непослушные слезы, упрямо стекающие по щекам.