Двое в темноте

Скалли находилась в болезненном состоянии полусна-полуяви, пытаясь стереть из памяти всё, что пережила накануне. Забыться сном у неё не получалось, но и реальность представлялась какой-то зыбкой, словно подернутой мутной пеленой. Она чувствовала себя такой обессиленной, что, казалось, не может даже пошевелиться, будто каждый вдох сквозь холодную пустоту комнаты давался ей с трудом, раздражающе отдаваясь в висках. И усиливая тягучую боль от порезов и синяков, которая была особенно навязчивой, мешая дремоте завладеть её сознанием. Окружающая темнота чудилась ей такой неподъёмно тяжелой и густой, что её можно было нарезать ломтями, и Скалли не понимала, действительно ли она слышит едва различимые шаги за дверью или её затуманенное воображение играет с ней, создавая в этой чернильной темноте непонятные образы и звуки. То клубящиеся призраки теней от проезжающих на улице машин, бросающие заполошные полосы света на стены спальни, то непонятные ветвистые очертания, тянущиеся по всему потолку и испуганно замирающие, если попытаться всмотреться в них пристальнее. То шепчущие голоса и перестукивания из соседних квартир, намекающие, что даже в такое время суток там есть жизнь, а здесь, в её реальности, поселились лишь боль и бессонница. На миг она подумала, что именно так должны чувствовать себя больные в коме, глубоко внутри уже потерявшие надежду, но ещё цепляющие за жизнь, где звучат голоса и вспыхивает яркий свет. Словно сбитые неосторожным автомобилем и лежащие на обочине шоссе почти трупы, которые не в состоянии сделать даже шаг и позвать на помощь. А другие автомобили всё едут и едут мимо, ослепляя их светом фар, слишком занятые дорогой, чтобы посмотреть по сторонам. Поэтому когда еле заметная робкая полоска тусклого света, струящегося из-под двери, привлекла её внимание, она приняла её за галлюцинацию, щуря уставшие от темноты глаза. Но этот мистический дрожащий свет, чуть покачивающийся, отливающий то жёлтым, то красным мерцанием пламени, растёкся по косяку, выдавая осторожно приоткрываемую дверь... Нереальный, словно театральная декорация, блик позолоты на чёрном полотне бархата, он медленно осветил руку Малдера, держащую свечу, и его знакомый силуэт, несмело остановившийся в дверях. Скалли приподнялась, оперевшись на локоть, и провела ладонью по лицу, будто стряхивая наваждение, посмотрев в глаза Малдера, весь облик которого показался ей странно загадочным из-за игравших вокруг него бликов света. В его взгляде на неё чувствовалось такое сконцентрированное внимание и надежда одновременно, что она не смогла устоять и приглашающе похлопала по кровати рядом с собой, и подвинулась, чтобы дать ему место. Малдер вздохнул с видимым облегчением и аккуратно лег возле неё, тактично держа дистанцию. Его глаза оказались неожиданно близко, и Скалли даже смутилась его пытливого взгляда. Это было так неуловимо знакомо и одновременно ново... Где-то в тишине квартиры настойчиво тикали старые дешёвые часы, отсчитывая минуты и вдохи. Дыхание Малдера, теплое, невесомое, касалось её лица, успокаивая, будто замедляя время и разрушая ту невидимую стену, что разделяла их. И его рука нашла её холодные пальцы под одеялом. - Спасибо... - прошептала Скалли, благодарно сжимая его ладонь, в очередной раз поразившись тому, что даже тогда, когда она гнала его прочь, запираясь в собственных переживаниях, он упрямо искал вход, чтобы быть рядом, но делал это так естественно и мягко, что ей ничего не оставалось, как принять эту поддержку и заботу. Так умел только он один. Так хорошо знал её только он. Скалли смотрела на обращенное к ней лицо Малдера, скрываемое тенями, на золотистую дымку вокруг его темных волос, созданную пламенем свечи, которую Малдер поставил позади себя на тумбочку возле кровати. И чувствовала успокаивающее тепло его ладони... Понимая, что непонятные образы постепенно исчезают, как будто его присутствие пугает их. Что его мерное дыхание наполняет пустоту новым звучанием. И какое-то еле осязаемое, но приятное чувство рождается в груди, струясь по её коже невидимым потоком, словно снежная лавина, укрывающая холодные скалы. Отголоски её отчаянного желания близости ещё тлели внутри, словно потухающие угли, но она чувствовала себя такой вымотанной и опустошенной, что они больше не оставляли ожогов... Лишь пепел воспоминаний о незнакомой ей Скалли, которая мучила себя бесплотными фантазиями... Словно это была не она. Словно всё это было не с ней. Малдер ничего не говорил, молчала и она, но эта понимающая тишина была такой уютной, что Скалли вдруг ощутила, как с наслаждением расслабляются затекшие мышцы, как сонливо выравнивается пульс, тонкой нитью вьющийся под кожей... И как веки тяжелеют под грузом усталости и тепла, волной растекающегося по телу... подобно кошке, ступающей мягкими лапами и уютно сворачивающейся в клубок на коленях хозяина. Лицо Малдера казалось ей таким близким и в тоже время расплывчатым... как мутное отражение в стекле автомобиля, на котором кто-то вывел запотевший узор. И Скалли, ещё не понимая этого, уже боролась со сном, силясь разглядеть его, но оно было всё дальше и дальше, постепенно растворяясь в тонкой дымке затухающей свечи...

***

Распахнув глаза, Скалли увидела небо: серое, низкое, клокочущее, поразившись тому, что оно так близко, словно может придавить её своей глубиной и бесконечностью. Обрывки белых облаков сталкивались с тяжелыми тучами, заполняющими небосвод, похожие на легкие парусники, попавшие в шторм и безжалостно уносимые в море. Тучи несли дожди, небо вспыхивало зарницами, обещая грозу, но это, как ни странно, наполнило Скалли странным предвкушением чего-то волнующего и неконтролируемого. Сделав глубокий вдох, она почувствовала свежий воздух с запахом озона и буйства зелени, какой бывает только в преддверие дождя. И поёжилась от прикосновения щекочущих травинок к обнаженной коже. Это удивительное ощущение дало осознание, что она абсолютно раздета и лежит на траве. Все её чувства обострились, и Скалли казалось, что она слышит тысячи разных звуков: от нежного шёпота травинок, что был похож на шелест волн о морской берег, до копошения червей где-то в сырой земле и ворчливого жужжания насекомых, манимых полевыми цветами. Лёгкий ветерок поглаживал её покрытое мурашками тело, и где-то над ней в необъятной вышине звонко кричали птицы, пугающиеся далеких раскатов грома. С каждым вдохом Скалли словно обновлялась и наполнялась чем-то воздушным, невесомым, уносящим прочь все страхи и тревоги, дарящим полную гармонию с собой и с природой. Будто она сама была травинкой на этом волнующемся зелёном поле, пустившая корни в сырой земле и тянувшаяся навстречу ветру и облакам. Думать о том, почему вдруг она оказалась здесь, ей совсем не хотелось, лишь наслаждаться таким естественным чувством свободы от всего остального мира и вместе с тем удивительного единения с ним. Скалли уже и не помнила, было ли в её жизни время, когда она так отдыхала: беззаботно, отбрасывая прочь все проблемы, не мучаясь неразрешимыми задачами, не нагружая себя лишними обязанностями и работой, никуда не спеша... На секунду её, как вспышка, пронзила мысль, что вся её жизнь - лишь погоня за миражами, а что-то настоящее, живое, бесконечно прекрасное совсем рядом, а она не видела, не разглядела... Упустила что-то очень важное, а теперь не может вспомнить, что именно, страшась боли, прячущейся в этих потерянных воспоминаниях. Внезапно это грозное бескрайнее небо затмило чье-то лицо... И Скалли шумно выдохнула и испуганно вздрогнула всем телом... И вдруг узнала в склоняющемся к ней мужчине Малдера, неожиданно осознав, как отчаянно скучала по его лицу, будто не видела его уже долгие годы. В его глазах отражались её собственные - голубые, как васильки, утонувшие в волнистом мареве полей. Протянув руку, он с нежностью пригладил её волосы, и Скалли показалось, что в отражении его глаз она видит, как они огненными искрами разметались на фоне зеленой травы. Его тело было неожиданно горячим, и прикосновение к нему заставило её невольно выдохнуть, и погладить его плечи, притягивая ближе. Улыбающиеся губы Малдера что-то прошептали, но она не смогла разобрать слов, неожиданно вздрогнув от первого раската грома и вспышки молнии, полыхнувшей в небе ломанной линией, будто расколовшей его надвое. Малдер тихо рассмеялся, запрокидывая голову, и на его лицо упали первые тяжелые капли. Скалли смотрела на его восторженную улыбку, на блеск глаз оттенка мокрой травы и не могла насмотреться, ведь он так редко бывал таким - по-мальчишески наивным, восхищенным и беззаботным. Она засмеялась вместе с ним, чувствуя прикосновение дождя к своему лицу, и это было чудеснейшим мгновением... Будто они одни на Земле, первый мужчина и первая женщина, прекрасные в своей первозданности, свободные, как птицы, предназначенные друг другу, и весь мир принадлежит им двоим... Дождь усилился, впиваясь в землю стеной воды, но Скалли совсем не чувствовала холода. Малдер согревал её жаром своего тела, так жадно рассматривая её лицо, что она на миг закрыла глаза, не в силах окунуться в ту глубину чувств, что таил его взгляд. Она лишь почувствовала, как он нежно берет её за подбородок, побуждая взглянуть на него. И посмотрела в его глаза, не видя больше ничего вокруг. Капли дождя срывались с его мокрых волос на её обнаженные плечи, и Скалли чудилось, что от силы того притяжения, которое как дыхание огня, наполнило воздух вокруг них, они мгновенно испаряются, как будто попали на раскаленный песок. Его ладонь ласково пробежалась по её щеке, очертила контур подбородка, шеи и ключиц, медленно прошлась по нежной коже груди, и Скалли неосознанно выгнула спину, чтобы прижаться к нему ещё сильнее. Малдер наклонился ближе, Скалли поймала его восхищенный взгляд и сама, не в силах ждать, потянулась к его губам. Поцелуй совпал с очередной вспышкой молнии и грохотом грома, которые Скалли скорее ощутила сквозь закрытые веки, чем увидела. Поцелуй был такой же, как стихия вокруг них: поражающий, трепещущий, пронзающий всё внутри ни с чем не сравнимым восторгом. Малдер шептал её имя, а Скалли даже не могла ответить ему, настолько она была переполнена свободой и светом. Светом, будто исходящим от Малдера, хотя это было невозможно и необъяснимо. И его губы, как кусочек пазла, так естественно подходили её собственным. И все это было совершенным и правильным, как никогда в её жизни. Ей впервые захотелось закричать от счастья, выплескивая свой восторг в набухший дождём воздух, но Малдер с такой страстью целовал её, что она не могла и не хотела его остановить, заражаясь его нетерпеливостью. Она трепетала от предвкушения, что, подобно грому, клокотало внутри неё, и целовала Малдера в нос, подбородок, скулы - повсюду, куда могла дотянуться, сталкиваясь с его губами, потому что он делал тоже самое. Его пальцы лепили из неё, как из глины, какую-то новую Скалли, задыхающуюся от желания, пылкую, раскованную, совершенно не стесняющуюся ни своего обнаженного тела, ни своих обнаженных чувств. Она уже не понимала, где он, где она, настолько горячим стал воздух вокруг них, настолько крепко сжимал её Малдер, настолько сильно она хотела его. Дождь лил всё сильнее, небо рычало и грохотало, а поцелуи Малдера становились всё жарче и вместе с тем нежнее. Затаив дыхание и закусив губу, Скалли чувствовала, как он опускается ниже, его мягкие губы касаются её шеи и груди, тут же покрывшейся мурашками удовольствия, и обнимала его с такой силой, будто он единственное, что удерживает её от полёта куда-то ввысь, к эпицентру беснующейся стихии. И обхватывала Малдера ногами, пытаясь быть к нему ещё ближе, и выдыхала его имя, чувствуя, как улыбаются его губы. И пылала, пылала от любви и нежности, огненными цветами распускающихся в её груди, заставляя пальцы дрожать от едва сдерживаемых чувств. Скалли так долго ждала этого и хотела получить всё сразу, не в силах выдохнуть и насладиться моментом, замедлить ход времени, чтобы запечатлеть его в памяти... Слишком гулко стучал пульс в висках, захватывая всё её тело в водоворот этого ритма, подрагивающего от нетерпения, ускоряющегося с каждой секундой. Слишком сильно сжимал её Малдер, как будто боялся, что она исчезнет, как только он ослабит объятия. Слишком волнующими, проникающими под кожу, затрагивающими каждый нерв, были его ласки и поцелуи, на которые она отвечала с неменьшей отдачей... Словно у них был лишь один шанс. Словно всё это было в последний раз. Когда Малдер коснулся её бедра прохладными от дождя губами, она застонала, чувствуя, как внизу живота вспыхнуло пламя, обжигая её и струясь по венам вместе с кровью... И неосознанно выгнулась ему навстречу, и ласково прошлась пальцами по его волосам, и прикрыла глаза, и вся затрепетала от охватившего её возбуждения... И охнула от огорчения, когда всё вдруг прекратилось. Открыв глаза, сквозь серую пелену дождя Скалли увидела, что она снова одна. Малдер исчез, оставив лишь дуновение тепла на губах и пустоту внутри, которая была такой острой, что Скалли вонзила пальцы в землю, чтобы не закричать от разочарования. Страх потерять его навсегда в очередной раз забился под кожей, затрудняя дыхание и острой болью выламывая ребра, ведь она столько раз переживала это. Снова и снова. Когда он пропадал без объяснений, а она не спала ночами, молясь, чтобы он нашелся живым. А теперь Бог мог не услышать её молитв. Она хотела встать и поискать Малдера, но тело не слушалось её, холодное и будто приколотое к земле струями дождя. Она пыталась закричать, но дождь бил её с такой силой, что она могла только прятать в ладонях лицо, чувствуя, как вода пронизывает её тело острыми иглами. Как холодеют руки и ноги, как сердце стучит всё медленнее, замерзая... Как глубоко в ней разрастаются темнота и одиночество. На фоне плачущего неба и беснующегося ветра, рвущего траву, белым молочным облаком разрастался туман, заполняющий разум, и Скалли разрыдалась от острого ощущения потери, наполняющей её легкие, так, что больно было дышать. - Не оставляй меня... - отчаянно прошептала она в пустоту, прежде чем увидела на своей груди чёрную зияющую дыру там, где должно биться сердце...

***

Скалли даже не поняла, что кричит, просто вдруг осознала, что сидит на кровати, пытаясь сделать глубокий вдох. Кажется, ей приснился кошмар, но она не могла с точностью вспомнить что же её так напугало. Руки Малдера легли на её плечи, и она невольно стряхнула их, ослепленная реальностью, не понимая, где она и что происходит. - Тсс... - прошептал он, снова касаясь её плеч в попытке успокоить и притянуть ближе. - Это просто сон... Просто сон... Скалли оглянулась через плечо, оправила взъерошенные волосы, в привычном жесте волнения облизав нижнюю губу... И, чувствуя до боли знакомый запах Малдера и тепло его рук, медленно выдохнула... И положила голову ему на грудь, укрывшись в его объятиях. В комнате было светло, но этот блеклый утренний свет лишь усиливал резь в глазах, поэтому Скалли прикрыла их, слушая, как бьётся его сердце. Тихо и размеренно, как будто пытается успокоить её пошатнувшийся мир. Темнота исчезла вместе с ночью, но Скалли всё равно чувствовала её присутствие внутри себя. Она привела в порядок сбившееся дыхание, но не решалась нарушить тишину, которая почему-то снова пугала её. - Тебе часто снятся кошмары? - вдруг спросил её Малдер, и она ощутила приятную вибрацию его голоса под своей щекой. - Иногда, - призналась Скалли. - Мне тоже, - продолжил Малдер, - бывает, несколько раз за ночь. Один раз мне приснилось, как Скиннер в образе человека-червя гоняет меня по канализации. - И как на следующий день ты рискнул посмотреть ему в глаза? - хмыкнула Скалли, приподняв голову и взглянув на Малдера. - Я не смотрел на него, я смотрел на тебя. Малдер улыбнулся, но Скалли знала, что за этой расслабленной улыбкой таится какой-то иной ответ на её вопрос и вопрошающе изогнула бровь. - Когда я вижу кошмары, неважно, случаются они во сне или наяву, я представляю твоё лицо, твои волосы, твой голос, это вечное «Малдер, что за чушь ты несёшь?», и всё вокруг меняется, становясь простым, понятным и... незыблемым. Ты спасаешь меня, Скалли, снова и снова. Малдер снова улыбнулся совершенно умиротворенной улыбкой и нежно убрал за ухо прядь её непослушных волос, а Скалли задохнулась от щемящего чувства в груди, каждый раз рвущего ей сердце, когда Малдер признавался ей в своих чувствах подобным образом. - Малдер... Скалли хотелось сказать ему что-то очень важное, но навернувшиеся на глаза слезы и подступивший к горлу ком не дали ей даже начать. Она не знала, как выразить словами, насколько прекрасны его слова и прямота, с которой он их произнес. Насколько сам он прекрасен в чистоте и открытости своих чувств к ней. И как сильно она любит его... и не только за его ум, глубину его души и честность, но и... просто так... за то, что он есть в этом мире и каждый раз приходит ей на помощь, верный, нежный, сильный, готовый пожертвовать всем ради неё. И чувствующий, чувствующий все её переживания сильнее собственных. Он её якорь в бушующем море бед, а она даже не может произнести это вслух. Скалли покрепче прижалась к Малдеру, пытаясь подобрать слова, но он снова опередил её, заговорив первым: - Не думай, что Бог оставил тебя, Скалли. Потому что это невозможно. Потому что твоя вера неотделима от тебя и много раз спасала наши жизни. Не дай сомнениям поколебать её. Ты всё сделала правильно. Скалли задержала дыхание, пытаясь не заплакать, но Малдер был так убедителен, так откровенен, так... проницателен, что своими словами просто выбивал почву у неё из под ног, раз за разом. А она так и не привыкла к этому за все эти годы, что он был рядом с ней. - Я хочу в это верить, - наконец, прошептала Скалли, охваченная всепоглощающим чувством благодарности и любви к этому мужчине, который в очередной раз помог ей найти путь в темноте. - Малдер, ты не представляешь, как много... - Я знаю, Скалли. Она замолчала, понимая, что он не ждёт благодарности, радуясь слезам очищения, текущим по её щекам, и, возможно, тому, что стал этому свидетелем. Но её душа была так переполнена силой невысказанных чувств, что смолчать было просто невозможно. - Ты удивительный человек, Малдер. И не перестаёшь снова и снова удивлять меня. - Я счастлив, что наши отношения никогда не погубит быт. Малдер хотел отшутиться, как и всегда, когда был близок к пределу, скрывающему обнаженные чувства, которые он боялся выпустить наружу, делая шаг назад после каждого шага вперед, но Скалли была слишком взволнованна, чтобы дать ему сделать это. - Я люблю тебя, Малдер, - вдруг произнесла она, намереваясь сказать совсем другое, и сама поразилась этим простым, но таким важным словам, слетевшим с языка будто бы без её ведома. Абсолютная тишина, следующая за её признанием, на миг оглушила Скалли, заставляя сердце так гулко биться в груди, что она испугалась, как бы Малдер не услышал его и не понял, в каком шоке она сама пребывала. Он, конечно, должен был знать, что она любит его, но услышать это от неё Малдер точно не ожидал. Скалли замерла, стискивая одеяло от охватившего её волнения, так что ей казалось, что она слышит падение каждой пылинки в наэлектризованном от её чувств воздухе. И не сразу поняла, что Малдер шевелится где-то совсем рядом, и его теплое дыхание обжигает её губы. Его поцелуй был похож на невесомое прикосновение снежинки, сразу же растаявшей от жара ладони, такой же легкий и осторожный. И Скалли почувствовала, как в её груди взбудораженной волной мурашек растекается нежность. Она поняла, что её потребность в Малдере больше не похожа на то сумасшествие, тот огонь лихорадки, измучивший её нереализованным желанием и отсутствием всякой надежды на понимание с его стороны, страхом потерять теплоту своей души, от которой остались одни только клочья. Она пыталась бежать от своих чувств, боясь разрушить это удивительное магнетическое взаимопонимание между ними, а ей нужно было лишь попросить Малдера обнять её, чтобы мир снова обрёл равновесие. Без лишних слов, объяснений и причин. И похоже, что Малдер много раз проходил через это, когда ей казалось, что он отталкивает её, стоит только ей протянуть ему руку. Сколько же лет они ходят кругами, страшась одного и того же? Скалли раскрыла губы навстречу Малдеру, и поцелуй перестал быть едва ощутимым, перерастая во что-то сильное, пылающее, откровенное. Словно это было... непроизнесённое вслух обещание, которое они дают друг другу. Нечто незыблемое, как выразился Малдер, искреннее и настоящее. Одна нежность на двоих. Одна боль на двоих. Она провела пальцами по его щеке, пока его рука ласково перебирала её волосы, чувствуя, как пространство вокруг них сжимается до крохотной вселенной, в которой было лишь оглушительное биение двух сердец и одно дыхание на двоих. В которой глаза говорили о том, о чем не сказали губы, а нежные прикосновения лечили лучше времени. В которой даже темнота была не властна над душами, спасающими друг друга от одиночества. Ведь вдвоём в темноте было не так уж и страшно... Скалли поняла, что Малдер никогда бы не дал ей раствориться в нем, исчезнуть, измениться, став его придатком, хрупкой веткой огромного дерева, потому что он любил её именно такой, какая она есть. И её свобода была продолжением его свободы, его жизни, его выбора. Она внезапно прервала поцелуй и посмотрела на Малдера, снова пытаясь выразить всё ту глубину чувств, что она испытывала благодаря его присутствию в её жизни, но взгляд Малдера дал ей понять, что он всё знает и чувствует без лишних слов. - Ты устала, - прошептал он, дотрагиваясь до её лица и нежно обводя пальцем контур верхней губы. - Попробуй поспать. Скалли понимала, что Малдер сдерживает себя ради неё, и в другой ситуации сама не смогла бы отказаться от восхитительного ощущения его губ на своей коже... Но всё же осознала, что он прав... сейчас не время, ещё не время. Не после того, что она пережила накануне, измучив себя тысячью страхов и запретов. И не тогда, когда её тело, измотанное усталостью и кошмарами, напряженное, как натянутая струна, ещё помнило тень зла, запачкавшего её веру сомнением. И каждая мышца и нерв напоминали о той борьбе, что происходила в её квартире и в её душе. Они оба заслуживали лучшего. - Не сегодня, - прошептала Скалли, давая ему понять, что сдержит то немое обещание, что дали ему её глаза и губы. - Не сегодня, - тихо повторил Малдер. - Но скоро. - Скоро, - улыбнулась Скалли, закрывая глаза и чувствуя, как её век касаются его губы. Малдер вскоре засопел, во сне притягивая её ещё ближе, а Скалли, засыпая, подумала о том, что утро может быть не таким ужасным, а темнота - это вовсе не олицетворение греха и ужаса, а скорее, некая промежуточная стадия на пути к свету. Особенно, если в этой темноте она не одна. Отныне и навсегда.